Волчья яма

егарили яркий костер и, когда раскалились угли, бросили на них плосковатые жабьи тушки. Погодя от углей пошел, в общем, даже приятный запах - лягушки начали жариться.

- Хочешь жить - умей падлу жрать! - щурясь от дыма, изрек бомж. - Девиз советских бомжей.

- А не отравишься? - усомнился солдат.

- Радиация не даст, - заверил бомж. - Она сама кого хошь отравит. - И засмеялся мелко, прерывисто.

Солдат понял шутку, от которой ему не стало веселее. Как и всегда, ощущал себя подавленным, мало склонным к беззаботному общению. Это, наверно, заметил бомж и постарался его утешить.

- Ты это - не кисни! Молодой еще, веселее надо. Молодые неприятнос-ти тьфу, пылинки в жизни. Через полгода и не вспомнишь. Другие накатятся, похлеще прежних.

Он засмеялся собственному остроумию, которое, однако, не мог оценить солдат. Остроумие, как и юмор, теперь его мало трогали, - гораздо больше занимали заботы - как жить?

- Тут такое дело, - серьезно заметил бомж. - Еще неизвестно, кому повезет больше - нам в зоне или им там на чистой земле.

- Вряд ли нам, - тихо возразил солдат.

- А вот и не вряд, - приготовился спорить бомж. - Вот посуди. Мы тут сидим на никчемной земле, рядом никаких баз, всё уже вывезли. А там, вокруг - база на базе. Ну, сообрази, по кому лупанут в первую очередь? По ним или по нам?

- По всем вместе, - сказал солдат.

- А вот и неправильно. Все-таки ты солдат, да еще дезертир, наверно, слабо в политике петришь. А я кадровый офицер, двадцать лет отгрохал, в том числе шесть - в ракетных войсках стратегического назначения. Понял?

Что было понимать - и дураку ясно. Здесь этих баз столько, что промаха быть не может. Даже теоретически. Да и Чернобыль - не пустырь, там тоже остались реакторы, значит - цель, и вся зона окажется под обстрелом. Но солдат не хотел ни спорить с этим человеком, ни даже обсуждать с ним вполне злободневную проблему, - ему хватало своих проблем.

Они стали есть поджаренных лягушек, выбирая из них тонкие косточки. Лягушки в общем были мелковатой породы, разумеется, оба не наелись, разве что раздразнили свой хронический голод, и бомж объявил:

- Здорово, да мало! Знаешь, давай ты - по дрова, а я опять в болото. Уж я их наловлю:

Так и сделали, - солдат полез на обрыв - в бор за дровами, а бомж, заметно прихрамывая, пошел берегом речки к недалекому болоту.

Солдат ходил долго, забрел далеко. Лес был красив какой-то своеобразной трагической красотой. Сосны с тихим шумом едва шевелили верхушками, в совершенном безветрии стояли под ними березы, словно не понимая, где им пришлось расти. Местами на солнечных полянах высоко вымахала какая-то невиданная трава - вроде ржи с метелками вместо колосьев; никто ее тут не топтал, не косил. Почему-то вовсе не видать было птиц, даже ворон. Однажды высоко над соснами покружил в небе лесной канюк и торопливо улетел куда-то на запад. Что-то ему тут не нравилось. Хотя, известно что: Куда же влез он, рядовой ракетного дивизиона, что его тут ждало? - сокрушенно