Альтист Данилов

одя? - спросила Наташа. - Тебе неприятен мой звонок?

- Нет, я так ждал его, - сказал Данилов, но тут же оглянулся на Кармадона. - Видишь ли, я очень спешу...

- Ну, извини, - сказала Наташа и положила трубку.

- Подожди!.. - чуть ли не вскричал Данилов.

- Кто это? - спросил Кармадон.

- А-а-а! - хмуро махнул рукой Данилов. - Так...

"А впрочем, может быть, оно и к лучшему, что Наташа теперь позвонила, - подумал Данилов, - через пять дней я ее найду и извинюсь..."

- Кофе готов, - сказал Данилов. - Вот бутерброды с сыром. Что ты намерен делать нынче?

- Не знаю, - протянул Кармадон.

- Ну смотри, - сказал Данилов. - Посиди дома. Включи телевизор. Почитай газеты со статьями о тебе...

- Что ж, давай, - поморщился Кармадон.

Данилов, как всегда поутру, гладил электрическим утюгом черную бабочку для ямы. Из кухни он услышал громкие стенания Кармадона над ежедневными газетами. Данилов зашел в комнату.

- Мало того, что я спал, - поднял голову Кармадон и сказал печально, - но мне еще и спать не давали. Покой нам только снится...

- Это кто тебе сказал?

- Сам понял...

- Знаешь что, - предложил Данилов, - если ты более не намерен... отдыхать, может быть, ты сходишь в парную? В Сандуны или в Марьинские бани. Сам я сегодня не могу, но я тебе адрес дам...

- В какую уж тут парную, - вздохнул Кармадон.

Он чуть ли не плакал. Такой ли он прибыл на Землю из своей волопасной далекой и бурной жизни! Тогда он был устал, но могуч, тогда он верил в себя и верил в свои грядущие подвиги, рискованные, но уж и со страстями, тогда он был вулкан, а теперь он - пластмассовая пепельница с угасшими окурками, тогда он имел своим девизом слова: "Ничто не слишком", а теперь ему, наверное, было бы стыдно вспомнить о них, тогда он был бас, а теперь он тенор, лирический и тихий, способный спеть лишь Трике, да и то в народной опере мукомолов. Укатали Кармадона волопасные бдения, видно, и асом со спецзаданием он уже не мог себя ощутить. Восемь дней назад, при явлении Кармадона, вышло само собой, что Данилов почувствовал себя станционным смотрителем, принявшим влиятельного камергера, когда-то однокашника. То есть так низко Данилов себя не ставил, но что-то подобное ощутил. Пусть и минутное, но ощутил. Теперь же Данилов готов был стать чуть ли не опекуном Кармадону, так все в госте изменилось за неделю. Данилов погладил брюки, тут он услышал возглас Кармадона:

- Ну это уж слишком! "Синий бык - имп..!" Данилов, разве такое могло быть?! Даже и во сне?

- Как тебе сказать... - осторожно начал Данилов.

Кармадон швырнул на пол газету с заметкой о странном поведении принсипского синего быка, так швыряют рецензии, отметил Данилов, разобрав только, что рецензия ругательная, и не желая вдаваться в подробности. Из чувства протеста и самосохранения. Кармадон смотрел теперь на Данилова, и Данилов знал: Кармадон надеется, что он, Данилов, сейчас назовет газету бессовестной.

- Значит, было что-то... - сказал Данилов.

- Они врут!