Классическая русская литература в свете Христовой правды

Константин Леонтьев – фигура менее крупная, но его влияние на Розанова, на Л.А. Тихомирова отчасти, на Нилуса - громадное.

Наконец, Федоров (как его звали “безумный Федоров”). В поэме Маяковского “Про это” есть явная аллюзия из Федорова – мол, “химик, воскреси”. (У нас Маяковского-то проходят, но редко кто его по-настоящему открывает).

Литература определяется не только фигурами творцов, так сказать, литераторов, а еще, не в большей ли степени, той питательной средой, из которой эти кристаллы образуются и той питательной средой, где находится читатель этой литературы. Пожалуй, только Розанов смел писать, что “я не читателя перед собой вижу, а как бы выбрасываю свои книги в бездну и там подымается хохот”. То есть, это – явно ад. Но – это тоже “читательская среда”, только другая.

Если мы для сравнения возьмём первое философское пробуждение 30-х годов XIX-го века и, в частности, в связи с Лермонтовым, то оно было заведомо провинциальным. Кто всерьез принимал на Западе даже Хомякова? Для своих современников и даже соотечественников Иван Васильевич Киреевский – это просто неудачник. А вокруг Владимира Соловьева гремит всеевропейская слава. И он, конечно, в переписке со всеми, и статьи его тут же переводятся (в основном на французский язык). И если за славянофилами существовал негласный полицейский надзор, то, поди, установи не то что надзор, а “хоть что-нибудь” за Владимиром Соловьевым. Одно только: когда министра просвещения Делянова спрашивают – “почему Владимир Соловьев не профессор Московского университета”, то он отвечает – “нельзя, ведь у него свои мысли”, намекая на то, что профессор должен быть только балаболка и “читать курс”.

Владимир Соловьев сложился как младший друг Достоевского: Соловьев 1853 года рождения, то есть к 1873-1874 годам, когда они близко сходятся с Федором Михайловичем (по инициативе Владимира Соловьева), то он ходит по Москве под прозвищем “философ призывного возраста” (20 лет).

Владимир Соловьев – это символ независимости суждений; и если он признает авторитет, то только потому, что он признаёт его сам. Поэтому всю жизнь он брезгливо отряхивается от Льва Толстого и в ответ на какие-то антиклерикальные выступления Льва Толстого, говорит (и другим лицам), что, мол, “Лев Николаевич, я в 14 лет думал точно так же”.

И в этом смысле он был прав, так как взгляды Льва Толстого имеют на себе как бы неизгладимую печать инфантилизма (если этого не понять, то многое останется загадкой).

Чехов на 7 лет моложе Владимира Соловьева, но он весь в XIX-м веке. Владимир Соловьев и скончался-то на рубеже столетий, в 1900-м году, но весь – предтеча XX-го века и только в XX-м веке его начинают не только внимательно читать, но он становится (без преувеличения) духовным вождем.

К глубокому сожалению - потому что “соловьевщиной” болеют и в эмиграции (протоиерей С. Булгаков), и “соловьевщиной” мучают митрополита Сергия, и, кстати говоря, она проявляется в ложных эсхатологических настроениях наших дней среди наших псевдо‑старцев, которые никогда не раскрывали Владимира Соловьева. Попросту говоря, менталитет уже “дошел” как безымянный, как некое безымянное предание. Кстати говоря, в писаниях Матронушки (первое издание) – так там Владимир Сергеевич прямо “наляпан”, весь он тут (ей просто приписана откровенная “соловьевщина”).

Нам необходимо определить хотя бы мыслительные вехи Владимира Соловьева, так как он в своем движении – это порыв и срыв, и обвал, опять порыв, опять срыв и обвал.

Примерно в 1891-1892 годах он отходит от Церкви. До этого он окормлялся у старца Варнавы Гефсиманского, который отослал его с напутствием – “исповедуйся теперь у своих ксендзов”.

Владимир Соловьев не просто отрицает Великую Схизму - он неустранимо разрывает Церковь во времени. “Церковь в вечности” для него – что-то мечтательное; и это потом он напишет в письме к Розанову в 1892 году – “что я исповедую религию Святого Духа, которая не является ни синтезом, ни экстрактом из всех современных религий, так же как человек не есть экстракт ни своих органов, ни своих желаний”. Во всяком случае, - религия Святого Духа, то есть абсолютно что-то вымышленное, без всякого откровения. (У Соловьева вместо Торжествующей Церкви на Небесах мечтательная, им самим выдуманная, религия Святого Духа).

Почему так легко Соловьев причащается за католической мессой - для него никакой дисциплины не существовало: ни церковной, ни полицейской. При своих псевдо‑духовных откровениях он был слабой нравственности: “вождь в трактире” - это было для него дело заурядное.

Вокруг Соловьева и с подачи его самого было много последователей: Флоренский Павел Александрович [136], Серапион Машкин – это всё люди того же толка, того же модуса, той же линии поведения.

Жена Флоренского Анна Михайловна Гиацинтова была женщиной решительной: когда Флоренского расстреляли, то она с удивительной смелостью сказала: “Слава Богу, иначе он еще был бы в числе творцов атомной бомбы”.

Владимир Соловьев и причащался за католической мессой и, потом, перешел в католичество восточного обряда - и опять последовало возвращение в Православие, но не настоящее, искреннее, а смертная исповедь у православного священника. Отпевали Соловьева в православном храме: священник Румянцев, среди сослужащих находится и будущий священномученик Петр Зверев (тогда - иеромонах).

Отец Соловьева Сергей Михайлович происходил из духовного звания, но из самого Соловьева сложился деятель антиклерикальный. Поэтому для таких людей участие в православных Таинствах – это скорее снисхождение к окружающим, можно сказать. Да и вообще сам круг Соловьевых: болезненный брат Михаил Сергеевич, вообще-то говоря – очень приличный человек; но когда он умирает, жена его Ольга Михайловна, ничтоже сумняся, уходит в другую комнату и там застреливается. То есть, люди живут не просто в секуляризации, не просто в обособлении, а это какое-то предпотопное состояние, о котором Сам Господь сказал - “Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками” (Быт.6.3).

Почему Соловьев находит возможным поступать так?

В конце 80-х – в начале 90-х годов Владимир Соловьев развивает свою триаду или свой теократический идеал. Триада: царь – пророк – первосвященник.

Первосвященником он сразу берет Римского папу, потому что в нём, согласно Соловьеву, идея первосвященства выражена с наибольшей полнотой. Что импонирует Соловьеву – именно такое вот самодовление, самодостаточность, пафос первосвященства. Конечно, некоторые вещи Иннокентия III Соловьев считает все-таки преувеличением [137]: Иннокентий III даже к святому алтарю подходить для себя считал излишним, а ему подносили Святые Дары, когда он стоял посреди храма. Как бы сказал Петр Иванов – “Безмерно зазнавшийся слуга, пользуясь величайшим смирением Господина…”

Теократический идеал Соловьева в его триаде – единого государства будущего: это царь (православный), но так, чтобы его царство и пафос имперской идеи распространился на весь мир; первосвященник – Римский; наконец, пророк, который бы возвещал волю Божью двум другим, то есть и царю и папе.

Этот-то “теократический идеал” вдохновлял окружение Николая II, поэтому ему и подсунули Распутина в качестве пророка. Сам Распутин – пешка, пророк-то бы все равно нашелся бы. Сергей Булгаков, оказавшись уже в Константинополе, совершенно серьезно эту идею комментирует.

Когда эта концепция разработана, то чту такое для Соловьева какая-то там Великая схизма, какая-то там церковная дисциплина, когда пророком-то он мыслит себя. И это не просто – “мы почитаем всех нулями, а единицами себя, мы все глядим в Наполеоны” – Наполеон-то по сравнению с ним – ученик приготовительного класса.

Впоследствии Соловьев откажется от этой своей триады и, вообще, от своих эротических (да!) и теократических построений; и тогда у него главой мирового правительства и Правителем вселенной окажется антихрист: уже настоящий и названный своим именем. Кстати говоря, в отличие от беспомощных шатаний Флоренского (что Антихрист родится где-то в районе Бологого), Владимир Соловьев прекрасно понимает, что нельзя родиться антихристом, а антихристом можно стать. Эту грань, этот акт свободного выбора и, как раз, по подсказке сатаны, что “ты будешь владыкой мира”, этот акт будет указан и проведен последовательно.