Китай: краткая история культуры

Бога и больше никого. Буддизм и даосизм считались суевериями, которые надо выкорчевать, монастыри разрушить, а монахов вернуть к мирской жизни. Если бы тайпины победили в Китае, то они почти наверняка уничтожили бы эти древние религии, как ислам уничтожил буддизм на северо-западе Индии и в Ост- Индии. Для искусства и архитектуры прошлого это могло бы стать бедствием, но едва ли это потрясло бы в то время миссионеров, проповедовавших в Китае. В 1860 году был разрушен знаменитый дворец Юаньминюань около Пекина, со всеми его бесценными сокровищами. Это считалось разумным и достойным ответом на плохое обращение с английскими посланниками при дворе. Китайское искусство и культура оставались для европейцев неразгаданной тайной. Особое недовольство миссионеров вызывала личность самого лидера тайпинского движения — "Царя Небесного" Хун Сю-цюаня. Именно он был и его идейным вдохновителем, и руководителем. Деятельность же миссионеров оказала на движение лишь косвенное влияние. Хун Сю- цюань не получал от них благословения. С протестантской точки зрения его теология была уязвима в некоторых пунктах, но для своих последователей он был не просто правителем, но пророком, непосредственно вдохновленным Господом, в видении явившим истину Хун Сю-цюаню. Эта доктрина лежала в основе тайпинского движения. Тайпины считали его если не божеством, то вдохновленным им. И если его учение расходилось с тем, что проповедовали миссионеры, прав был их пророк, ибо получил божественное откровение. Сам Хун Сю-цюань оставался религиозным фанатиком, убежденным в своей избранности. Не получая никакой поддержки от миссионеров, он имел огромный успех. Тайпинам казалось неразумным даже предполагать, что их пророк и правитель должен искать у миссионеров совета. Критиковавшие тайпинское движение авторы немало сарказма излили по поводу титула "младший брат Иисуса", принятого Хун Сю-цюанем. Они неизменно представляли это как претензию на божественность. Вполне возможно, что некоторые миссионеры, считавшие этот титул "оскорбительным", просто не понимали смысла, в котором тайпины использовали слова "сюн ди" ("младший брат"). Другие же, несомненно, намеренно исказили смысл для пропагандистских целей. Тайпины называли так единоверцев. Христиан-иностранцев они считали "вай сюн ди" — "иноземными братьями", что протестантским евангелистам не должно было казаться странным, ибо сами они нередко называли негров-христиан "черными братьями". Для тайпинов титул Хун Сю-цюаня значил не больше, чем императорский титул "Сын Неба" для всех остальных китайцев. И его ни в коем случае нельзя понимать как буквальную претензию на божественное происхождение. В беседах лидеры тайпинов вполне определенно отрицали "божественность" своего вождя. "Человек, похожий на других, только более великий", — говорили они. То, что этот титул является лишь примером восточной высокопарности и лишен буквального религиозного значения, подтверждается одним из иностранцев, побывавшим в Нанкине и опубликовавшим описание своего путешествия в шанхайской газете: "Что бы ни имел в виду Хун Сю- цюань, называя себя братом Иисуса, ничто не говорит о том, что именно это определяет веру в него его последователей. Когда посещавших пароход командиров спрашивали об этом, они ничего не могли сказать. Они были столь откровенно ошарашены, что становилось очевидным — прежде они просто этим не интересовались". Можно еще отметить, что на ходившем среди тайпинов портрете "Царя Небесного" был обозначен только девиз царствования — "Тянь-дэ" ("Небесная Добродетель"), а титул "брат Иисуса" отсутствовал. Характер тайпинского вероучения, его сходство с ортодоксальным христианством и заявленные от имени "Царя Небесного" притязания содержатся в длинном сочинении, названном "Канон трех иероглифов" , потому что каждая фраза состояла из трех иероглифов. По нему обучались новообращенные и дети, а трехступенчатый размер делал запоминание легким. Он начинался с ветхозаветного описания творения: "Великий Бог Создал небо и землю, И сушу, и море, И все вещи здесь. За шесть дней Он создал все целиком". Затем описывается египетское пленение евреев, их избавление, мор в Египте и передача Моисею Десяти заповедей на горе Синай. Так как последующие поколения не выполняли Закон, "Великий Бог Пожалел людей И послал своего перворожденного сына Снизойти в мир. Имя его — Иисус. Он спаситель людей, Искупающий их грехи Терпением крайней нищеты. На кресте Они пронзили гвоздями его тело, И Он пролил свою драгоценную кровь, Чтобы спасти людей". Потом идет описание воскресения, а затем прослеживается история Китая вплоть до получения откровения Хун Сю-цюанем. В этом обзоре воспеваемые конфуцианцами совершенномудрые правители характеризуются как "почитающие Бога", а ответственность за упадок подлинной религии возлагается на Цинь Ши Хуан-ди, ханьских У-ди и Мин-ди, который ввел буддизм, а также на сунского Хуэй-цзуна, который покровительствовал даосизму. Подобная трактовка изменяет конфуцианским взглядам, но с точки зрения христианства не является такой уж непоследовательной. Конфуцианское Небо может быть легко отождествлено с Богом, но буддийские и даосские божества явно не вписываются в христианскую теологию. Необходимо помнить, что Хун Сю-цюань изучал каноны так, как это должен был делать в то время каждый образованный китаец. Поэтому откровение описано следующим образом: "В год дин-юй (1837) Он был принят Небом, Где небесные дела Были ясно переданы ему. Великий Бог Сам наставлял его, Вручил ему законы и книги И передал истинное учение". Далее записаны последующие откровения, а заканчивается "завет" предписаниями, как соблюдать Десять заповедей и поклоняться истинному Богу. Для миссионеров, озабоченных правоверием сектантов более, чем борьбой в той или иной форме между язычеством и христианством, подобные заявления были абсолютно неприемлемыми. Христианская теология уже сложилась и утвердилась. Места в ней для нового пророка не существовало, особенно если он был некрещеным китайцем. Если бы "Царь Небесный" отказался от своих притязаний на божественное откровение и вдохновление, а вместо этого смиренно просил наставления и крещения у какого- нибудь английского миссионера, западный христианский мир принял бы его, но тогда тайпинское движение лишилось бы своего смысла и мотивов. Можно предположить, что подобный грандиозный переворот, обещавший, в случае успеха, поголовное обращение китайцев в тайпинское христианство, позволил бы считать лидера тайпинов пророком, причем самым выдающимся в христианской истории. Но английские миссионеры этого не желали. Христианство, если оно пришло в Китай, должно было исходить только от них. Китаец не мог рассчитывать на прямое откровение, ведь Божий промысел осуществлялся в Азии лишь с помощью европейцев. Противодействие английского и французского правительства было обусловлено не несогласием с притязаниями "Царя Небесного" тайпинов, но соображениями выгоды и торговли. В 1859–1860 годах вновь началась война держав с Китаем, причиной которой стали продолжавшиеся чиниться манчжурскими властями препятствия торговле и их вмешательство в дела европейских торговцев. Она окончилась их полной победой. Пекин был взят, император бежал, а подписанный договор удовлетворял все их требования. Для торговли были открыты новые порты, в том числе и на реке Янцзы, в которую разрешили заходить иностранным судам. Кроме того, Китай обязали выплатить огромную контрибуцию. Она обеспечивалась доходами таможни, контроль за которыми был теперь возложен на иностранцев. Они же получили право устанавливать и уровень пошлин, естественно, выгодный для своих торговцев. Манчжурская империя оказалась в положении, когда само продолжение ее существования зависело от западных держав. Получив по договору все привилегии, какие только можно было иметь, не аннексируя провинции, иностранные державы пришли к выводу, что они обеспечили будущее своей торговли с Китаем и достигли такого положения, при котором любые их дальнейшие требования будут удовлетворены. Поэтому они и отнеслись с таким пренебрежением к предложениям тайпинов. Если они могут монополизировать порты и собирать таможенные пошлины, зачем им свободная торговля по всей империи? Они воспрепятствовали наступлению тайпинов на Шанхай, продали манчжурам оружие, корабли и снаряжение и отказали в этом тайпинам. Наконец, из Шанхая, приготовленного для манчжуров (ибо пока не была установлена их номинальная власть, собирать таможенные пошлины для выплаты контрибуции было невозможно), они послали армию во фланг тайпинов и предоставили манчжурскому правительству офицеров — среди них был и генерал Гордон — для организации регулярных войск и командования ими в бою. Получив такую помощь, манчжуры, после нескольких лет опустошительной войны, наконец, взяли Нанкин и покончили с тайпинским движением. Вместе с ним еще на полстолетия исчезли и надежды на реформы и модернизацию Китая. Манчжуры вновь укрепили свое положение и, несмотря на то, что этим они были обязаны иностранцам, продолжали придерживаться таких же враждебных и реакционных взглядов на западный мир, как и в XVIII веке. Тайпинское учение погибло вместе со своим основателем, когда Нанкин пал. Оно не оставило после себя никаких следов и более не оживало. Когда пятьдесят лет спустя китайцы заимствовали западные идеи, они искали не религиозные, а политические учения. При республике было велико влияние западных идей, но не христианства. Миссионеры, отвергнув миллионы последователей Хун Сю-цюаня, вынуждены были удовольствоваться несколькими тысячами прихожан, и, похоже, подобной возможности у них больше не будет. Ныне китайцы, если и принимают западную идеологию, то в лице Маркса и Ленина, а не Мартина Лютера. Разгром движения тайпинов стал поворотным моментом в истории культуры Китая. Успех национально-религиозной революции мог привести к падению манчжуров и провозглашению новой династии и нового мировоззрения, готового в дополнение к вероучению принять и западные