Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью

Итак, человек меж двух бездн распят: прорва Эроса и вселенная духа. И жизнь его совершенно органично есть чередование падений — и восставаний. Ночью — царит Эрос. Днем — свет, Логос и дух. И чтоб быть человеком, он должен утром делать усилие, переламывать силу тяжести (тяга матери-земли- женского начала стремится все уложить нас) и, тянясь к свету, обрести вертикальную позу. «Кто рано встает — тому Бог подает». И кто опоздал встать к восходу солнца — опоздал к раздаче ума: ибо свет — ум

А вечером, когда надвигается беспросветная тьма, ночь и исчезновение «я», как предметы сливаются, теряют очертания и формы («все кошки серы»), так и я теряюсь, как особь в мире, он меня растворяет и поглощает, всасывает; личность и характер перестают иметь значение — все эти дневные напластования, наросты и световые покровы, и я, оказывается, — не атом и не индивид, не точка, не корпускула (а следовательно, идея об атомах, индивидах, о мире как прерывности тел и форм есть всего лишь дневное, а не универсальное миропонимание), но — влечение, волна, импульс: через меня они проходят и куда-то влекут, волочат..

Представление о мире и всех вещах как магнитных полях, туманностях и волнах, по ним прокатывающихся, — есть плод ночных бдений и мировосприятий — при свечах и электричестве XVIII–XIX вв. Ночью царит время, тишина — звук и музыка (ср. «Бессонница» Тютчева), так же, как днем — пространство, свет, формы вещей и искусства пространственные

Русский логос

Но неужели обязателен этот дуализм? Не есть ли это автоматическое расщепление и ход европейского сознания? Ведь в Индии, например, — нет парности в мировоззрении, есть не упорядоченные числом множества и разные единства. — Но ведь пара: день-ночь, свет-тьма остается? — Почему? Разве для солнца есть день-ночь? Где оно, — там вечный свет и день. — Но тогда бог одностороннее и ограниченнее человека… И значит, чтобы все постигнуть: и бытие и небытие, и чтобы эти односторонности исчезли (чтобы внять Целое, где нет наших детских различении, и узнать, как выглядит мир по сути, а не по для нас явлению), надо человеку сосредоточиться в квант-сгусток всех своих жизненных сил (душевных и телесных, мыслей и соков) и изойти и рассеяться, как магнитом к себе притянуть все и объять необъятное, ибо оно стечется — в суть, сердцевину: «Вот оно!» будет. Но опять изойти мы можем лишь в какой-то точке: в глазе-мысли (умозрение); из пальцев руки, через которые исходит наше ум-умение и превращается в вещь; каплей-семенем; в дыхании: душу-атман с мировым воздухом Брахманом сливая; в голосе-слове, в танце-телодвижении. Каждое действие (и бездействие, созерцание), если оно в сосредоточенности и в рассеянности («я» по миру), — есть путь слияния и исход. Но я увлекся здесь в дзен-буддизм. Однако это нужно, чтобы с его помощью преодолеть кромешный дуализм европейской логики, которой я рассуждаю спор человека, Эроса и других сил. Значит, множественность путей и сутей есть, а не «или дух или тело», «или Логос или Эрос», «бог или секс»… И это мировоззрение естественно для неравномерных космосов, неумеренных, космосов с преобладанием: в Индии больше света и тепла, чем ночи и холода; в Африке вообще от малости простора для тьмы ночью она вторглась в день и почернила тела людей — и у них Секс и Эрос стали дневные божества, откровенные; и если в Европе культура связана с духом, то там высокая культура и ритуальность как раз в эротической жизни

Итак, дуализм — как либо полярность духовной и телесной жизни, или как их гармония — локализован в зоне природы умеренной: в полосе средиземноморской, Иран (Ормузд и Ариман)… К югу от этой зоны идут мистические культы: Кибелы, тантризм и прочие, где путь спасения есть телесно-эротическое служение, где дух ушел в Эрос. К северу от средиземноморской полосы, в странах германских, славянских — Эрос начинает уходить в дух. И каждая страна и народ являет в этом разный тип клублений, сочетаний и трансформаций. По сравнению с Германией, например, в России — оттянутость к северу, холоду, ночи и дали — к холодному мировому пространству, как к бесконечности. То есть Германия более северна в сравнении с гармонически-дуалистической линией Средиземноморья. Гармоничны эллины, итальянцы, французы; хотя итальянцы и испанцы более жгучи, сухи, суровы и огненны — и тем самым на севере Средиземноморья словно его юг реализуют: недаром культура арабов мавританская так пришлась по духу и естественно утвердилась в Испании. В Германии дуализм — не гармонический, а более резкий (ср. мирный дуализм Декарта, его психофизический параллелизм — и мучительные антиномии Канта). Однако Германия — определенная, не безбрежная, и там идея восстановленной целостности (как и мечта самой раздробленной вечно на различия Германии), единства — после, на основе преодоления противоположностей, возможна и берет верх (Гёте, Шеллинг, Гегель); единство и целостность здесь скорее — вечный идеал: вот-вот близкий и достижимый! — и потому маниакально манящий; но не достигаемый; и оттого Dahin! Dahin! Streben1, усилия, мощные борения и меланхолия — жребий германского духа. Все здесь мерещится как Целое, Единое, а не как Беспредельность; и его (Единого Целого) место — это сосредоточение (центр) и высь. Россия своих границ и пределов никогда не знает, и хоть увидишь их на карте, но в ощущении — нет. Связано это с соседством с Арктикой, Севером, с просторами, лесами и тайгой Сибири… — ив общем: если, с одной стороны, русские ощущают плечо соседа и предел, то с другой — границ нет, и своя земля прямо переходит во Вселенную2. И вот это прямое соседство с бесконечностью, оттянутость на нее, ориентированность и все время ее чутье — распяливает русского человека, его жизнь и ДУХ

Поскольку Россия начинается в умеренном космосе и поскольку логическая культура возникла в России в соседстве с Западом, т. е. там, где у русской бесконечности есть граница, — то и идея дуализма естественно вошла в русское миропонимание, и идея единства как возобладания одной стороны (христианство). Однако она не может иметь вид гармонии (как у эллинов и романских народов), ни германских напряженных антиномий, сводящихся в конце концов в единство

Здесь дуализм — не напряженный, ибо с одной стороны предела нет и есть выход и преобладание. И в этом смысле русское бытие и дух аналогичны индийскому, где ирано-арийский дуализм переходит в множественность и где не мучаются равновесными противоречиями и в жизни и в мышлении. Недаром сходны тропический и арктический шаманизмы..

Белые ночи и любовь

Значит, чтобы понять русский Эрос, опять вглядимся в русский Космос, в его ночь и день

Пушкин в отрывке «Гости съезжались на дачу» об этом же размышляет: «На балконе сидело двое мужчин. Один из них, путешествующий испанец (Пушкину нужен родной генетический ему средиземноморский глаз: Испания расположена на севере того водоема, на юге которого — Африка; и наибольшая в русской литературе эллинская гармоничность и пластика — в творчестве как раз Пушкина. — Г. Г), казалось, живо наслаждался прелестью северной ночи. С восхищением глядел он на ясное [14], бледное небо, на величавую Неву, озаренную светом неизъяснимым (свет невечерний, белесый, бестелесный — неизъяснимый, ибо не от причины: не от солнца, не от точки, а просто марево как некая субстанция бытия в стране, где мир называют- «белый свет» — Г. Г.), и на окрестные дачи, рисующиеся в прозрачном сумраке [15] Как хороша ваша северная ночь, — сказал он наконец, — и как не жалеть об ее прелести даже под небом моего отечества.

Один из наших поэтов, — отвечал ему другой, — сравнил ее с русской белобрысой красавицей; признаюсь, что смуглая, черноглазая итальянка или испанка, исполненная полуденной живости и неги, более пленяет мое воображение. Впрочем, давнишний спор между la brune et la blonde! еще не решен. Но кстати: знаете ли вы, как одна иностранка изъясняла мне строгость и чистоту петербургских нравов? Она уверяла, что для любовных приключений наши зимние ночи слишком холодны, а летние слишком светлы». (Т VI. С. 560–561) Прежде чем пуститься в рассуждение, поостережемся: в обоих случаях о России высказываются чужестранцы: «испанец» и «одна иностранка», а русский лишь вопрошает, сравнивает да что-то себе на уме соображает; но что? — нам неведомо. То есть слово о России в орбите русского сознания и русской логикой здесь не произнесено, а есть лишь слово о ней глазами Юго-запада И это типичная структура русской мысли: сталкиваются определенные суждения в духе западной логики, но потом ставится вопрос, многоточие — и уводится в русскую беспредельность (не! определимость), в дальнейшее нескончаемое бессловесное загадочное соображение..