-->

Фёдор Достоевский. Одоление Демонов

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Фёдор Достоевский. Одоление Демонов, Сараскина Людмила Ивановна -- . Жанр: Культурология. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Фёдор Достоевский. Одоление Демонов
Название: Фёдор Достоевский. Одоление Демонов
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 178
Читать онлайн

Фёдор Достоевский. Одоление Демонов читать книгу онлайн

Фёдор Достоевский. Одоление Демонов - читать бесплатно онлайн , автор Сараскина Людмила Ивановна

«Трудно было быть более в гибели, но работа меня вынесла…» Литературное признание Достоевского, воспринятое им со всей страстностью, со всем присущим ему фанатизмом и нарушением чувства меры, в конечном счете спасло его — дало силы выжить, не затерявшись в трагическом хаосе бытия, высвободило энергию сопротивления житейским невзгодам и страшным ударам судьбы, помогло преодолеть роковые соблазны и заблуждения.

Центральным сюжетом биографической истории, рассказанной в книге Л.И. Сараскипой, стал эпизод знакомства Ф.М. Достоевского с H.A. Снешневым, вдохновившим писателя на создание одного из самых загадочных образов ми|х>ной литературы — Николая Ставрогина. «Он романтически влюблен в своего героя, пленен и обольщен им. Никогда пи в кого он не был так влюблен, никого не рисовал так романтично. Николай Ставрогин — слабость, прельщение, грех Достоевского…» (H.A. Бердяев).

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 99 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:

Все следственное дело Спешнева, в котором находилось и это письмо, и рукописи подследственного, и его показания на допросах, и якобы имевшее место «добросовестное признание» (упоминавшееся в заключении генерал — аудиториата), загадочным образом исчезло из архива; те из исследователей, кто первым приступил к изучению документов петрашевской истории, бумаг Спешнева среди них уже не обнаружили [184].

Совершенно непонятна и судьба долга в 500 рублей серебром.

Судя по тому, в каком безденежье пребывал Достоевский в феврале — апреле 1849 года, он вряд ли мог вернуть Спешневу долг до ареста. Скорее всего, спешневские деньги действительно были истрачены сразу, в декабре — январе: уже в феврале Достоевский в длинном объяснительном письме к Краевскому просил у издателя «немедленных» ста рублей, а брату Андрею признавался, что сидит с двумя копейками серебром. В марте он просил у Краевского уже хотя бы десять рублей в уплату квартирной хозяйке, после чего намекнул: «У меня долгов столько, что московских денег (то есть денег, которых он ждал от опекуна, П. А. Карепина. — Л. С.)и не хватило бы уплатить Ваш».

Никаких следов, что его заботили большие долги, не было и в письмах Достоевского из Петропавловской крепости: он просил у братьев то десять, то двадцать пять рублей на свои личные нужды и в уплату малых долгов, которые были сделаны уже здесь. Между тем Спешнев находился в одной из соседних камер. Вообще, «скучное расположение духа» спешневца Достоевского в сравнении с его самочувствием после многих месяцев заключения в Петропавловке выглядело так, будто у арестанта упала гора с плеч и он может наконец свободно вздохнуть. «Я, слава Богу, здоров и хотя тоскую, но далек от уныния. Во всяком состоянии есть свои утешения… Я только и желаю, чтоб быть здоровым, а скука дело переходное, да и хорошее расположение духа зависит от одного меня. В человеке бездна тягучести и жизненности, и я, право, не думал, чтоб было столько, а теперь узнал по опыту… Мне опять позволили гулять в саду, в котором почти семнадцать деревьев. И это для меня целое счастье. Кроме того, я теперь могу иметь свечу по вечерам, и вот другое счастье… Право, брат, грешно впадать в апатию… Я ожидал гораздо худшего и теперь вижу, что жизненности во мне столько запасено, что и не вычерпаешь».

Никаких следов денежных расчетов между бывшими каторжниками Достоевским и Спешневым не удалось обнаружить и десять лет спустя, когда они оба едва ли не в один день оказались в Петербурге: даже если разговор о старом долге и возник, отдать его в тот момент Достоевский никак не мог. И опять — единственный, кто свидетельствовал об этой их встрече, был все тот же доктор Яновский, написавший в 1884 году вдове писателя: «В Петербурге мы все были у него тотчас по приезде его; были на его новоселье: тут были Аполлон Николаевич Майков, Александр Петрович Милюков, брат Михаил Михайлович с семейством, много других, а также и Спешнев, в тот только день приехавший в Петербург…» [185]

Ни Майков, ни Яновский (лица «посвященные») ничего никогда об этом свидании Достоевского со Спешневым не писали; письма Достоевского, где он непременно должен был упомянуть о Спешневе [186], не сохранились; никаких сведений, что Фауст и Мефистофель встречались вновь, не осталось.

Анна Григорьевна Достоевская, которой Спешнев за месяцы перед своей кончиной диктовал воспоминания о ее покойном муже, ни разу не отозвалась об этом товарище — однодельце ни единой строкой.

Сама рукопись с текстом воспоминаний, переданная Анной Григорьевной О. Ф. Миллеру и цитируемая им в «Материалах для жизнеописания…», почему‑то не была целиком опубликована, а затем куда‑то бесследно исчезла.

Никаких признаков того, что Спешнев читал роман Достоевского, посвященный их общей молодости, и кого‑нибудь в нем опознал, рукопись, по — видимому, не содержала — или Миллер почему‑либо не захотел приводить спешневский отзыв, если все‑таки он был записан вдовой писателя.

Время старательно заметало следы.

Однако, когда доктор Яновский опубликовал свои мемуары, где был фрагмент о Спешневе — Мефистофеле, он никак не мог знать, что в черновиках к «Бесам», хранимых вдовой писателя, содержатся строки, поразительно созвучные той фатальной фразе, которую воспоминатель хранил в памяти всю свою жизнь.

То же и Достоевский: когда после многих проб и вариантов явились ему строки о Князе — демоне, молчаливом и язвительном, как Мефистофель, он никак не мог предполагать, что через много лет они причудливо отзовутся в мемуарах старого друга.

Фантазия писателя на страницах рукописей и поразительное свидетельство мемуариста соединялись в беспредельности творческого пространства, чтобы явить собою художественную улику.

Глава третья. Преображение прототипа

I

Первая часть «Бесов» заканчивалась драматической сценой пощечины, которую «снес» Ставрогин, не убив обидчика на месте, и сопровождалась ошеломляюще откровенным признанием Хроникера относительно главного героя романа: «Николая Всеволодовича я изучал всё последнее время и, по особым обстоятельствам, знаю о нем теперь, когда пишу это, очень много фактов».

Если принять во внимание, что Хроникер как биограф Ставрогина как бы замещал в этой роли автора, то тема «особых обстоятельств» должна вызывать законное недоумение. Благодаря каким обстоятельствам Хроникер мог знать всю, так сказать, подноготную Николая Всеволодовича? (И это при том, что на протяжении романа они ни разу не заговорили друг с другом.)

…В тот момент, когда в черновых записях к «Бесам» внезапно появилась мефистофельская тема, Достоевский, видимо, понял, на кого должен быть похож «обворожительный», как демон, Князь А. Б. и что связывает с ним автора романа. По особым обстоятельствам этой связи автор действительно знал «очень много фактов» и хотел сказать о них хотя бы намеком.

«Я, пожалуй, сравнил бы его (Ставрогина. — Л. C.)с иными прошедшими господами, о которых уцелели теперь в нашем обществе некоторые легендарные воспоминания, — продолжал откровенничать Хроникер. — …Сомнения нет, что эти легендарные господа способны были ощущать, и даже, может быть, в сильной степени, чувство страха, — иначе были бы гораздо спокойнее и ощущение опасности не обратили бы в потребность своей природы. Но побеждать в себе трусость — вот что, разумеется, их прельщало. Беспрерывное упоение победой и сознание, что нет над тобой победителя, — вот что их увлекало».

И хотя Хроникер упомянул при этом декабриста Лунина, скорее всего, Лунин подвернулся случайно и оказался кстати [187]: другой образ занимал воображение автора, о других «беспокойных в своей деятельности господах» думал он. Лунин как «ссыльный старого времени» принадлежал истории; но был Спешнев, легендарный современник, который по особым обстоятельствам имел к автору романа о Князе А. Б. самое близкое и непосредственное отношение.

Личность Николая Александровича Спешнева, ровесника Достоевского, была овеяна духом романтической легенды уже к моменту их первой встречи — скорее всего, действительно, Спешнев был выше, ярче и значительнее всех, кого успел встретить Достоевский к своим двадцати семи годам. И разумеется, дело было не в пяти сотнях рублей серебром, взятых в долг: должник в полной мере смог ощутить то завораживающее очарование, которое исходило от Спешнева.

Уже первый биограф Спешнева, В. Р. Лейкина- Свирская, собравшая в 20–е годы большой архив документальных материалов и мемуарных свидетельств, поняла, что он был из тех «редких людей, одаренных талантом личного влияния, к которым обычно притягиваются события чужих жизней». Факты, многие из которых впервые попали в руки исследователей, убеждали: личность Николая Спешнева подверглась художественной переработке и послужила прототипом Николая Ставрогина. «Неясность, загадочность характера Ставрогина, может быть, зависит от того, что в нем слишком много сырой реальности, не до конца оформ — ленной искусством, — утверждалось в биографии Спешнева, написанной к 75–летию дела петрашевцев.

1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 99 ВПЕРЕД
Перейти на страницу:
Комментариев (0)
название