Сорок уроков русского. Книга 1

Говоря о наших, исконно славянских, небесных покровителях, все время держишь в голове подспудную мысль и споришь с этаким внутренним цензором: как бы неосторожным словом не обидеть нынешние церкви, христиан, мусульман, иудеев. Все они, вышедшие из библейского гнезда, как дети, как младосущие творения, очень обидчивы, не позволяют слишком вольно рассуждать о своих богах и пророках, табуируют многие вопросы. За любой самостоятельный шаг, за попытку разобраться, проникнуть в суть вещей тотчас предают анафеме либо вообще публично угрожают расправой. Коль Господь в защите не нуждается, а вера — это сознание, личностное мировосприятие, убеждение, непоколебимый образ жизни, наконец, то что же защищают иерархи? Свой сан, собственную посредническую миссию?

Им бы в свое время послушать Льва Толстого, поспорить с ним, чему-то поучиться у великого мыслителя, а они, призванные любить, утешать и пестовать, озлобились, разъярились, разгневались и отлучили от церкви. Ныне могила писателя без креста, словно не русский человек лежит в земле под насыпью. Как в средние века, честное слово! А ведь Лев Николаевич по духу был не только христианином, но и провидцем: пред- чувствовал, что станет с Россией и православным священством в скором времени после его смерти. Сам искал ответы на свои вопросы, мыслил, как отвести беду от Отечества своего, как из- бежать нашествия, в том числе и безбожников. Священству бы объединить усилия с писателем, а они ему: анафема! И ведь по прошествии целого века никто из нынешних иерархов не исправил ошибки, не покаялся за собратьев своих, которые до сей поры при одном упоминании о Толстом надуваются, как кисейные барышни. Однако сами, по крайней мере, в школьные годы духовно воспитывались на его произведениях.

Приверженцы Будды, например, вообще не обижаются, тем паче на тех, кто пытается разумом своим постигнуть божественное, а их веротерпимость поражает воображение: пускают в свои храмы и святилища последователей любых конфессий, в том числе и атеистов, и не опасаются ни осквернений, ни богохульства. И у нас есть пословица «В чужой монастырь со своим уставом не ходят», то есть, коль пришел в чужой храм или дом, хотя бы внешне соблюдай правила приличия. Но попробуйтека снять с главного раввина шляпу хотя бы там, где все уважающие себя, окружающих и традиции граждане их снимают. Сам-то он никогда не обнажит голову — значит, указать бы след на бескультурье, ан нет, никто не смеет, даже Президент. Обидится раввин — туда ему и дорога, пусть тогда не приходит в присутственные места. Нет, он все равно ходит и не снимает (и с ним еще артист Боярский, но этому простительно). А теперь попробуйте войти к нему в синагогу (равно и в мечеть) в обуви и без кипы? С непокрытой, обнаженной, головой, как у нас принято? Тут вас быстро построят на морозе: иудеи, кстати, гордятся тем, что сняли походные сапоги с самого Александра Македонского, когда он пришел в их храм.

Правда, от такого утверждения веет откровенным мифом, однако гордятся: разули великого полководца!

И нашего Президента — тоже...

Все вышеизложенное вовсе не лирическое отступление нашего урока; всякий разговор о богах, верованиях следует вести в контексте вопросов веры и веротерпимости. Если «политкорректно» лавировать между конфессиями, опасаясь, как бы ненароком не ущемить чьи-то религиозные чувства и интересы, никогда не удастся даже приблизиться к истине, а уж тем более разобраться в природе нынешнего духовного состояния общества. Тем паче не раскрыть истинного смысла многих слов, входящих в круг небесного, божественного. (Мы еще вернемся к именам богов, в частности, к словам «Господь», «вера», но несколько позже.) Церковники непременно скажут: мол, существуют канон, таинства, недоступные непосвященным, нерукоположенным и прочим оглашенным. Наконец, есть традиции, заветы святых отцов, но у всякого здравомыслящего, в том числе и глубоко верующего, в душе свербит какой-нибудь вопрос: к примеру, почему женщине до сей поры строжайше запрещено входить в алтарь? Причины известны и понятны, но все-таки... почему? Даже схимницам-монахиням не позволено творить таинства, призывают для этих целей мужчинсвященников, иногда молодых и не искушенных в глубинных вопросах веры (сам наблюдал в Свято-Никольском женском монастыре). Выходит, женщины с великим духовным опытом — неполноценные личности? Или это застарелый геноцид по половому признаку? Или Христос так завещал: не впускать матерей? А как же тогда быть с Богородицей, которую почитают на Руси вровень с Христом, поскольку у русского человека, впрочем, как и у России, материнское начало? Пресвятая Мария тоже была земной женщиной...

Или почему, наконец-то кое-как объединившись с Русской зарубежной церковью, нынешние иерархи даже слышать не хотят об объединении со старообрядцами? Да, теми самыми, оставшимися от никонианского раскола? Они, доныне гонимые, такие же православные и натерпелись за советский период поболее, чем РПЦ, показывая стойкость своего духа. То есть что, раскол продолжается? Старец Григорий, протопоп Аввакум, боярыня Морозова и многие десятки иных приверженцев «древлего благочестия», смерть принявших за веру, никогда не будут прославлены и причислены к лику святых?..

Но зато их, святых, приросло, когда церковь сама испытала гонения от большевиков. Аукнулся раскол! Блистающая золотом храмов, монастырей и риз, всесильная и вездесущая, она оказалась неспособной вести за собой ни народ, ни государя, божьего помазанника. Как же иерархи допустили его отречение? Мало того,

в большинстве своем согласились, чтобы он оставил престол, на который был венчан! Хоть кто-нибудь крикнул, восстал, возмутился, напомнив государю о клятве и крестоцеловании?

Когда задаешь подобные вопросы, обычно слышишь в ответ не признание вины, раскаяние или хотя бы горькое сожаление о случившемся, а обтекаемую формулу: мол, на все воля Господня...

Да, марксистская идеология была чужой, привнесенной, да, возглавляли революцию профессионалы, используя иноземные деньги, но свершили ее в основном руками россиян. И что? Выходит, марксистам удалось в такой короткий срок разубедить, распропагандировать, искусить народ, исторгнуть веру из сознания? Сразу и у целой православной Империи?! Абсурд! Причину следует искать не в талантах революционеров и гениальности марксистско-ленинской философии; со времен никонианского раскола, за 300 лет, вера уже была размыта и выщелочена из сознания, а значит, и устранена из русской жизни. Это естественная реакция всякого глубоко потрясенного сознания. Вера не вынесла болевого шока! Устроители великого революционного бунта в России прекрасно знали об этом и воспользовались ситуацией. Кстати, потом точно так же рухнул и марксизм, от безверия самих его последователей, правда скорее — всего через 70 годков. И тотчас началась массовая клоунада — иначе не назвать явления, которое мы и ныне наблюдаем, взирая, как вчерашние неистовые марксисты-атеисты говеют со свечками в храме и осеняют себя крестным знамением. Дабы не потерять хлебного места и доверия электората, государственные чиновники во главе с Президентом и Премьером бросились в церкви и теперь стоят там по праздникам, непроизвольно озираясь по сторонам, хотя советники предупреждали: следует стоять смиренно. Электорат, в свою очередь, сразу и точно окрестил их подсвечниками. Вероятно, религиозное и партийное сознание для них имеет одну и ту же природу, с той лишь разницей, что вчера носили партбилеты в кармане, а сегодня крестики на шее.

Ни ветхое православие, ни христианское еще не ведали подобного лицемерия власти: гнева божьего опасались.

Увы, пока Россия будет жить в состоянии духовной лжи, раскола и шока, веры она не обретет. Даже если государство объединят с церковью, примут самые суровые, средневековые законы и начнется беспощадная борьба с «ересью», как еще недавно с «религиозным мракобесием». Есть хорошее греческое слово «катарсис» — по-русски: очищение, оздоровление. Рано или поздно, а придется сдирать коросты с прежних незаживающих ран, дабы они наконец-то зарубцевались. Кстати, рубец на кости, костная мозоль, всегда бывает крепче, чем сама кость.