Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека

Здесь такая же четкая грань: у «своих» и «чужих» заметнее чужое. Друг и товарищ тоже «свои», и оттого они незаметней в своем отношении к врагу, незаметней оттого, что понятней. Перед высшей силой – противник, перед равным – супостат. И нет для древнего русича слабого, или нехитрого, или бессильного ворога; злая сила внушает почтение, но ясно одно: враг – не обычный ворог, он другом не станет!

ГЛАВА ВТОРАЯ. ЖИЗНЬ И СВОБОДА

Все, что связано с существованием живого организма и прежде всего человека, славяне обозначали корнем жи-. Корень этот древний, восходит к индоевропейским временам (gi-), форма его жи- уже славянская: в начале нашей эры древнее г заменилось на ж по закону славянской палатализации (русскому живот соответствует, например, литовское gyvata).

Проявления жизни многообразны и бесконечны, и человек в своем сознании прежде всего устанавливает их опорные пункты – с теми непременными ограничениями, конечно, которые определялись уровнем его мышления. Присоединяя один из древнейших суффиксов к корню, постепенно образовывали новые самостоятельные слова, которые закрепляли в коллективном сознании основные признаки текучего и на первый и взгляд неуловимого процесса жизни. Теперь же, имея в руках подобные свидетельства разных этапов развития речи и мысли, мы можем восстановить их последовательность и первоначальный смысл:

жи́ла ‘вена’ – для обозначения силы жизни: по вене течет кровь – дарительница жизни, без крови нет жизни;

жило́ ‘жилье’ – для обозначения места проживания: пространственные границы существования издавна интересовали людей; впоследствии слово сузило значение, стало обозначать дом;

жиро ‘пастбище’ – для обозначения места пастьбы, ибо скот обеспечивал человека пищей; и это также основной элемент жизни (на что и устремлено особое внимание человека);

жиръ ‘пища’ – для обозначения приготовленной к употреблению, уже сваренной или поджаренной еды;

жито ‘хлеб; плод’ – для обозначения не готовой к употреблению еды, может быть, еще и не собранной, но такой, которая обязательно будет;

жижа ‘что-либо размельченное’ – для обозначения еды, которая особым образом подготовлена (как жертва, приносимая богам в огне);

жица ‘(волосяная) нить’ – для обозначения носителя жизни (символического, но в представлении древнего человека вполне реального).

Интересны два последних слова, поскольку они связаны с тем уровнем сознания, когда непременным участником человеческой жизни были высшие силы: давний предок, древний герой или просто домовой. Выдернутый из головы волосок (жица) олицетворял его владельца. Над волоском можно произвести заклинания, и в результате – околдовать человека, подчинить его своей воле, лишить жизни. Вот почему волосы предпочитали не стричь, за исключением некоторых ритуальных обрядов, например постригов при переходе из одной возрастной группы в другую. Только воины почти полностью сбривали волосы, посвящая свою жизнь и жизненную силу Перуну. Византийцев в свое время поразила прическа князя Святослава: на чисто выбритой голове клок волос на макушке, совсем как, позже, у запорожских казаков. Жижа же – от слова жидкий, а это последнее связывали с древнейшими языками, в которых оно обозначало ритуал посвящения богам: ‘лить в огонь, творя жертву’. Жижа обозначало благовония или жир, в жарком пламени возносившиеся к небесам, а не густую грязь в колее разбитой дороги.

Ижижа, и жица – слова специального языка, языка магии. Со временем они изменили свое значение, потому что утратилась древняя магия слов, да и сама магия тоже. Впрочем, все приведенные слова в современном языке употребляются в измененном значении. Жито, например, означает определенный вид хлебов – в каждой местности свой: овес, ячмень, просо, греча – то, что когда-то на этой территории могло быть основным, а возможно, и единственным видом пропитания. Изменилось и слово жир: оно тоже сузило свое значение, хотя общий смысл древнего обозначения остался: ведь именно на жиру готовится всякая пища.

Завершить наш список можно двумя столь же древними словами – жить и живот. Слово жить обозначает процесс и образ жизни; это – не глагол, а имя существительное (которое склонялось, как слово нить); слово это родственно инфинитиву жити (современная форма жить), а именно эта глагольная основа и передавала в языке общее значение длительности жизни во всех ее проявлениях. «Да подвижиться земьна жить страхомь» – сказано в самом древнем переводе на славянский язык Псалтыри (Евг. псалтирь, с. 8), и в нем хорошо отражен смысл древнего, утраченного теперь слова. Вполне возможно, что земная «жить» в X в. противопоставлена небесной «жизни»; во всяком случае, Иоанн Экзарх говорит: «Жить бҍаше и жизнь бҍаше» (Шестоднев, с. 4). Всегда «пребывали» и жить, и жизнь.

Животъ – это имя прилагательное, и перевести его на современный язык можно примерно как ‘живой’; слово обозначало признак, которым обладало то или иное существо, тогда как жить, будучи глагольной формой, обозначало процесс, а также состояние, в котором это существо пребывало. Обычное для древнего сознания раздвоение внешнего обстоятельства и внутреннего состояния в этом слове как бы обобщает множество прежних – частных – значений, потому что живот – это отчасти и жица, и жила, и даже жито, тогда как жить включает в себя значения всех приведенных слов. Вот только само слово жить казалось слишком неопределенным, поэтому со временем оно осложнилось суффиксом со значением собирательности: возникло слово житье (церковнославянская книжная форма житие), которое вбирает в себя все прежние значения существительного жить, и последнее исчезает.

В древнерусский язык вошли в качестве опорных, выражая родовые понятия, эти два слова – животъ и житье. Все частные, дробные проявления жизни сошлись в отвлеченном и общем обозначении субъекта жизни (животъ) и жизненного процесса (житье). Известны также попытки расчленить как-то некоторые частные значения этих слов, выразить отдельными словами ту мысль, чтожитье как ‘тип жизни’ (хорошее житье или дурное житье) отличается от житья как ‘имущества, состояния’ (которое обеспечивает такое хорошее житье). В Древней Руси во втором значении употребляются слова зажитье или прожитье, особенно часто у новгородцев – купцов, богатых мужиков, ощущавших потребность в различении материальной и нравственной сторон жизни.

Однако эта идея не получила развития, хотя несколько раз московский, суздальский и даже галицкий летописцы использовали указанные слова, переписывая соответствующие места из новгородских хроник: «Люди же и скот, и все зажитье попроводиша на низ по Двине». Зажитье – ‘недвижимое имущество’. Скот такой же «субъект жизни», что и человек, но все-таки не человек. Поэтому в языке наметилась тенденция различать разные виды живого с помощью суффикса или путем перехода имени в прилагательное: животина, животное. Это нередко встречается в переводных русских текстах XII в., но сами русские все-таки предпочитали пользоваться словом животъ. На Юге, в киевских пределах, так или иначе различали животъ ‘человеческая жизнь’ и животина ‘жизнь скотины’, на Севере же в обоих случаях употребляли старое слово животъ. Для человека того времени скотина имела такое значение, какого в наше время не имеет и самая развитая техника; «животина» была буквально животом самого крестьянина и всей его семьи. Крестьянин даже мысленно не мог отстранить себя от своих «животов».