Профессия: театральный критик

Жироду, один из самых блестящих представителей европейской интеллектуальной драмы, создал произведения для театра между двумя мировыми войнами. В них оживает причудливый и призрачный мир библейских сказаний, мифов Древней Греции; освещенных романтиче­ской поэзией, облеченных в форму прихотливой словесной игры. Слово в пьесах Жироду всевластно, обладает своего рода магической силой, но всегда глубоко содержательно, ярко эмоционально, весомо. Виртуозные речи героев Жироду по-разному окрашены — лирикой и патетикой, горечью и иронией, надеждой и ненавистью. Сказанное по тому или иному поводу, доверенное тому или иному персонажу, слово не только обрисовывает его, несет в себе его оценку, оно раскрывает тревожные раздумья драматурга-гуманиста о своем времени. И "царствр света и радости" затягивается грозовыми тучами, игра уступает место ожесто­ченной битве, из глубины прошлого до зрителей доносится "исповедь, проливающая свет на их собственные судьбы". В пьесе "Троянской вои­ны не будет" эта исповедь вложена в уста тех, кто полон решимости отстоять мир, кто "идет против судьбы", и тех, кто, разглагольствуя о "чести" и "героизме", "величии нации" и "воле народа", мечтает о войне и в конце концов ее развязывает.

Художественный руководитель театра Жан Меркюр дает следую­щее обоснование своей постановке пьесы Жироду: "В наши дни... его призыв к бдительности приобретает интонацию обвинительного акта против агрессии во Вьетнаме". Театр де ля Билль справедливо увидел в пьесе возможность "выразить свое отношение к насущным проблемам современности".

Нашим гостям удается передать утонченный и даже изысканный стиль произведения прежде всего в просторной, празднично сверкаю­щей, подчеркнуто элегантной декорации. Сцена устлана беломрамор­ными плитами, заключена в полукруг белоснежного горизонта, ее про­странство ритмически организовано изогнутыми парапетами. Художник Яннис Коккос одел героев в однотонные неяркие костюмы, которые образуют гармоническое единство с декорацией, подчеркнул струящие­ся линии женских одеяний и плащей, как бы летящих вслед за персона­жами. Декоративное решение спектакля вносит в него прочную уравно­вешенность; она поддержана симметричными группировками персона­жей, фронтальным построением спокойных мизансцен. Художник и режиссер, по-видимому, несколько прямолинейно стремятся передать в этом спектакле то самое "царство света и радости", каким хотел бы ви­деть свой театр Жироду.

Действие развивается плавно, притом, что каждый эпизод открыва­ется ударным моментом: герои стремительно выбегают на сцену, в бы­стром темпе обмениваются первыми репликами, а затем в права вступа­ет чарующая магия текста. Игра актеров как бы под сурдинку аккомпа­нирует звучащему слову, и самые, казалось бы, от сердца идущие инто­нации Андромахи (Доминик Жэр), самые негодующие нотки Гектора (Жозе-Мариа Флота), самые язвительные сарказмы Гекубы (Жанделин) не прорывают словесной вязи.

Внутренняя сила переживаний, которые явственно дают о себе знать, определяя эмоциональное звучание слова, умеряется. Резкая сме­на настроений, особенно важная перед финальным, все решающим диа­логом Гектора с греческим послом Улиссом, гармонизируется.

Меркюр не случайно утверждает в комментарии к постановке: у Жироду "все его персонажи есть не что иное, как отблески его собст­венной личности". Из ровного ряда этих героев выступает, как кажет­ся, одна Кассандра. В игре Анн Доа — ив ней одной — чувствуется опаляющее дыхание и безысходность высокой трагедии; слова своей героини эта прекрасная актриса обращает не к ближним своим, а к зрителям.

В том же комментарии постановщик спектакля так определил свое понимание жанра пьесы — "коми-трагедия". Это перенесение акцента с трагических линий драмы на комические и осуществляется театром: он достигает успеха, порой поднимаясь до звонкой и задорной театрально­сти, отмеченной нотами публицистики.

Поэтому центром спектакля оказывается "певец войны", мастер "психологического опьянения", неподражаемый поэт Демокос. Разметав космы седых волос и поминутно воздевая к небу руки, Демокос Мориса Шеви повсюду поспевает, все схватывает на лету, всецело верит и в по­лезность войны, и в пригодность любых средств для ее развязывания. Дважды Демокос теряет облик человеческий, делается почти страшным: когда исступленно читает стихи о войне и когда, пронзенный копьем Гектора, повисает на балюстраде и, едва ворочая костенеющим языком, хрипит из последних сил: "Убейте Аякса!".

Французы любят слово "демистификация". Демистификация бесче­ловечной агрессивной демагогии составляет важное достоинство спек­такля наших гостей, вносит в него живые и современные ноты.

(Встреча с Жироду // Советская культура. 1972. 15 июня).

"Компани Мадлен Рено — Жан-Луи Барро"

"Христофор Колумб" П. Клоделя

Апрель 1976 г.

Встреча с драматическим театром из Франции "Компани Мадлен Ре­но— Жан-Луи Барро" обещает быть интересной по многим причинам.

Этот творческий коллектив— не случайное и кратковременное объединение актеров, привлеченных к работе над той или иной пьесой. "Компани Рено—Барро" — это единомышленники, сплотившиеся, как бывало встарь, вокруг первой актрисы и первого актера, взявших на себя миссию идейных и творческих руководителей. Небольшой отряд преданных искусству сцены художников мужественно и достойно про­шел сквозь десятилетия жесточайших испытаний, пережил театральные кризисы и общественно-политические потрясения, но не распался, не изменил вере в высокое предназначение театра.

Возникшая в 1946 году труппа М. Рено—Ж.-Л. Барро на сегодняш­ний день является едва ли не единственным во Франции драматическим коллективом, способным соперничать по уровню исполнительского мастерства и яркости актерских индивидуальностей со знаменитым те­атром "Комеди Франсез". Наши зрители увидят артистов, чья извест­ность давно перешагнула рубежи Франции и — благодаря кинемато­графу — пределы театральной сцены. Это Мари-Элен Дастэ — одна из интереснейших исполнительниц ролей "трагических матерей" в про­изведениях французских драматургов XVII века и античных трагиков, Ив Гаек — блестящий лирический герой, Лоран Терзиев — пожалуй, бесспорный властитель нынешней трагической сцены Франции, но не менее интересный в ролях и современного репертуара, снискавший широкую популярность своими работами в кино (в Советском Союзе он выступал с труппой театра "Ателье"); и, конечно же, Мадлен Рено и Жан-Луи Барро, первые среди равных — создатели театра, бессменные его лидеры, во все времена вдохновлявшие творческие поиски кол­лектива. Их творчество составляет гордость французской культуры и — сегодня это уже очевидно — навечно вписано в историю театра Фран­ции XX века.

Жан-Луи Барро — талантливый ученик знаменитого реформатора французской сцены Шарля Дюллена, на заре своей деятельности про­славившийся инсценировками романов Фолкнера и Гамсуна, яркими актерскими воплощениями ролей классической драматургии, в 1940 году был приглашен в "Комеди Франсез". Мадлен Рено — одна из одаренней­ших выпускниц Консерватории, создательница пленительных женских образов в пьесах Мольера, Мариво, Бомарше, заняла ведущее положе­ние в "Доме Мольера" и воплотила в своем искусстве лучшие его тра­диции. Их союз оказался прочным и плодотворным. Сначала в "Комеди Франсез", а затем в "Компани Рено—Барро" режиссерские эксперимен­ты и безграничная постановочная выдумка Барро гармонично сочета­лись с классической уравновешенностью и тонким психологизмом ис­кусства Мадлен Рено. Ее замечательный талант ослепительно расцвел именно в спектаклях Барро, отмеченных высочайшей культурой, энер­гией мысли и остро индивидуальным своеобразием. И сегодня в их творчестве раскрываются все новые и новые возможности, подчас со­вершенно неожиданные черты и грани.