Пространство библиотеки: Библиотечная симфония

Это потом, уже как реакция на отсутствие универсальной академической библиотеки в Москве, с начала пятидесятых годов в течение двадцати лет в столице появятся новые и реорганизованные информационно-библиотечные институты: ВИНИТИ, ИНИОН, Библиотека по естественным наукам (БЕН РАН) [40]. Координация библиотечной деятельностью в Академии наук станет медленно разрушаться, преобладать начнут локальные интересы…

Получается странное, на первый взгляд, заключение: чтобы понять библиотечный мир, одного профессионализма недостаточно. Но это странно только на первый взгляд. В библиотечном мире нужно пожить (хоть какое-то время), «пропустить» его через себя, побыть с ним в контакте, почувствовать, что в нём когда-то происходило [41].

Нужно уметь создать и собственные нормы общения в библиотечном пространстве. Они у каждого свои. Ведь каждый библиотекарь и каждый читатель создаёт свою собственную философию, оправдывающую его пребывание в этом мире. Осваивая пространство библиотеки, человек реализует себя, с её помощью он открывает внутри себя неизвестную часть своей души и познаёт только ему теперь известную тайну. С помощью своей библиотеки я как бы выбрался на свою дорогу, почувствовал, во что верю, куда и зачем иду, что могу ещё сделать. Многое, видимо, пойму потом, потом (поймёшь, когда будешь большой!).

Знакомый не с одним поколением библиотекарей, могу утверждать, что в особом пространстве каждой библиотеки имеется свой читатель. Возможно, библиотека поможет ему разобраться в себе, узнать, кто он и каково его назначение в этой жизни?

Бояться этого не надо, надо только радоваться, так как познание самого себя есть процесс бесконечный.

Andante — Синтаксис библиотеки

 В последние годы расширительное толкование понятия текста перестаёт быть метафорой и получает вполне научное значение. Возможность такой трактовки появилась в результате работ Ф. Соссюра и его последователей — структуралистов. Более того, как утверждал историк Л. Баткин: «Вилла, лес, холм, прогулка, пирушка, пение, тишина, уединение — каждый элемент ландшафта или быта имел не только непосредственный, но и высший смысл, перекликался со всеми остальными, вписывался в некую предметно-духовную тотальность. Поэтому жизненная обстановка… всегда может быть прочитана в качестве текста» [44].

В начале второй части моего сочинения представлю читателю следующие соображения. Будем исходить из того, что замысел создания библиотеки предполагает затрату определённых усилий, причём усилий во времени. Пространство библиотеки рождается из формы, образующей её конструкцию, из порядка или из синтаксиса [45]. Можно сказать иначе: конструкция библиотеки есть синтаксис, синтаксис существует внутри неё, он нуждается в пространстве. Таким образом, чтобы понимать правила доступа и использования текстов, надо знать синтаксис библиотеки.

В мировой библиотечной истории есть примеры уникального построения библиотекарями синтаксиса, который оказал впоследствии существенное влияние на систематизацию научного знания. Приведу только два, связанные с Александрийской библиотекой. Это тем более интересно, поскольку в октябре 2002 г., спустя тринадцать столетий после гибели, возрождённая Библиотека Александрина распахнула свои двери читателям.

1. Каллимах Киренский — хранитель библиотеки с 260 по 240 г. до н.э. «Таблицы тех, кто прославился во всех областях знания, и того, что они написали» («Pinakes tōn en pasē paideia dialampsantōn») — это не просто первый систематический каталог Александрийской библиотеки в 120 книгах. Это была «… первая в истории попытка систематического распределения всех наличных произведений греческой литературы по родам её, — другими словами, историко-литературный конспект…» и «… мы имеем право a priori утверждать, что александрийские «Пинакес» были во всяком случае чем-то большим, нежели простой каталог» [46].

2. Андроник Родосский — хранитель библиотеки в I в. до н.э. Располагая сочинения Аристотеля в соответствии с их внутренним содержанием, выделил отдельно книги, относящиеся к сфере практического опыта, и книги о «первых родах сущего», или о «мудрости», как называл их сам Аристотель. Первую книгу о мудрости (после опытных сочинений) Андроник Родосский озаглавил «метафизика» («после физики»), дав тем самым название целому комплексу наук о сверхчувственных принципах бытия [47].

Структура синтаксиса определяется, исходя из особенностей коммуникации и поиска в библиотеке. Это означает, что на синтаксическом уровне анализа происходит выбор схем и порядка построения библиотека как метатекста. Для иллюстрации правил, которые должны соблюдаться при объяснении синтаксиса библиотеки и выборе соответствующих схем, я воспользуюсь библиотечными законами, сформулированными в первой половине 50-х годов XX столетия индийским библиотековедом, автором теории фасетной классификации текстов Ш.Р. Ранганатаном [48]. Напомню, что их всего пять, они лаконичны и носят самый общий характер:

1. Книги предназначены для пользования ими.

2. Книги предназначены для всех; или каждому читателю — его книгу.

3. Каждой книге — её читателя.

4. Берегите время читателя.

5. Библиотека — растущий организм.

В этих законах, на мой взгляд, чётко представлены цели и задачи коммуникации и поиска — основных библиотечных функций. Думаю, что, формулируя их, Ранганатан изначально исходил из модели идеальной библиотеки, такой, например, которая находится под пристальным вниманием государства, обеспечивается с его стороны достаточным финансированием и имеет надёжную систему защиты. Если этот комплекс факторов есть нечто само собой разумеющееся и не подлежащее сомнению, то предложенные индийским библиотековедом законы исполняются гармонично.

Но жизнь, как известно, развивается по другому сценарию и вносит свои коррективы. За тринадцать столетий до Ранганатана другой библиотекарь из Китая — Ню Хун (545–610) — главный хранитель императорской библиотеки, анализируя реальный жизненный опыт, выявил пять (опять 5!) не законов, а бедствий, постоянно грозящих библиотекам [49]. Среди них первое место занимают гонения властей, второе — пожары, третье — наводнения, четвёртое — смуты и, наконец, на последнем, пятом месте — войны. Железная логика! И почти трёхвековой опыт БАН подтверждает это. Ни прибавить, ни убавить. Неужели великие библиотеки обречены на трагический финал?..

Но вернёмся к законам Ранганатана. Основываясь на них, можно построить несколько схем синтаксиса библиотеки с разной степенью детализации. Например, одна задаётся конструкцией текста библиотеки, в основу которой положены библиотечно-библиографические процессы [50]. Синтаксис соединяет четыре универсальных процесса в библиотеке в некое единство, в текст: формирование фондов; библиографироование; библиотечно-библиографическое обслуживание; сохранение библиотечных фондов и сооружений. Вторая схема синтаксиса библиотеки образует другой текст — по типу информационно-поисковых языков: классификационных, предметных, дескрипторных [51]. Список примеров можно продолжать.