Площадь павших борцов

Да, товарищ Тимошенко, это вам не линия Маннергейма!

Отступая с боями, наши бойцы говорили:

- Хлебным мякишем крысиной норы все равно не заделаешь. Теперь вот шагай, и не знаешь, где остановишься...

На рассвете 10 июня Паулюс начал наступление на Волчанск (когда-то дикие Волчьи-Воды, а в гербе города - волк, рысью бегущий). Расхлябанные грузовики ерзали по тем самым дорогам, что в давности были татарской "сакмой", которая выводила крымские орды на Русь - для грабежа, насилий и умыканий в злую неволю... Давно разбежались от Волчанска голодные волки, не стало татар с колчанами, зато наседали с грохотом "панцеры" и, работая одной гусеницей, волчком крутились на одном месте, пока на месте окопа не оставалась из земли, бревен и раздавленных людей...

В суматохе боя Кирилл Семенович Москаленко был с КП на прямом проводе была Москва, был Генштаб, был Василевский, который спрашивал - насколько их потеснили?

- Ударили крепко! Заметно направление на Купянск, однако, товарищ Василевский, продвинулись фрицы немного, немного, говорю! Километра три-четыре, не больше... Держимся, закопав танки в землю. Простите, такой грохот... я плохо слышу! На Купянском шоссе, думаю, немцы потеряли с полсотни танков. Горят... Но жмут! Жмут, сволочи... трудно! Очень трудно...

В ответ еле расслышанный голос Василевского:

- У вас еще ничего, а со стороны Чугуева немцы нажимают сильнее. Помните, что врага надо остановить на Купянском шоссе, иначе они проскочат и дальше, и это недопустимо...

Москаленко грубо пихнул трубку связисту, выругался:

- А! Много они сейчас там, в Москве, понимают Странно перебирать немецкие фотографии того времени: Паулюс, без фуражки, рот постоянно перекошен в разговоре - он что-то доказывает своим офицерам, в чем-то их убеждает, он явно озабочен, и ни разу его лицо не осветилось улыбкой... Наступление его армии вступало лишь в первоначальную стадию оперативного развития. Паулюс в этот день мог похвастать лишь энергичным нажимом на Волчанск, а правые фланги его армии терялись на изюмском направлении. Но эти скромные результаты давались ценою адского напряжения пехоты и моторов, а фон Кутновски, его квартирмейстер, доложил:

- Что у вас тут творится? Такое впечатление, что передовые цепи попали в мясорубку... потери немыслимые с первого дня!

Конечно, немецкая организованность работала четко, и там, где дело касалось подвоза боеприпасов или воздушной поддержки с воздуха - там перебоев не возникало, но к вечеру и она дала первую осечку. В самом неожиданном месте - вдруг кончился морфий в передовых лазаретах обработки раненых. Генерал-лейтенант Отто Ренольди, начальник медицинской службы 6-й армии, срочно выехал туда, и его встретили вопли искалеченных.

- Если в Германии нет больше морфия, - орал фельдфебель с оторванной ногой, так, наверное, еще найдется пуля, чтобы прикончить меня сразу.

Один гренадер не выпускал из руки гранату:

- Я взорву себя и всех вас! - кричал он. - Воткните мне шприц, или я сейчас угроблю всю вашу контору...

На узких носилках тихо стонал обгоревший танкист:

- О, майн готт! О, моя Даниэлла, о, мои дети...

Слова очевидца: "Я наглядно ознакомился с кровавой палитрой полевой хирургии... самое тяжкое впечатление от попавших в зону минометного обстрела".

В операционной палатке хирург с сигарой в зубах задержал скальпель над развороченной раной, когда увидел генерала Ренольди.

- Ну, что? - спросил он. - Вошли мы в Купянск?

- Не пройти, - отвечал Ренольди.

- Сотня трупов на одном этом шоссе... Мы их держим в штабеле, надеясь свалить на кладбище в Купянске.

- Зарывайте здесь... у шоссе, - отвечал Ренольди. - Сейчас настал такой момент, когда не до церемоний...

К ночи разразилась гроза, хлынул оглушительный ливень

Начался отход наших частей, сильно поредевших, измотанных динамикой суточного боя. Колеса телег застревали в глубоких лужах, лошадиные копыта слякотно вырывались из раскисшей грязи. Слышались приглушенные разговоры:

- Чует сердце, живым нам отсель не выбраться.

- Опять назад... Ну, сколько ж можно?

- Хана! И закрепиться не знаешь где - степь.

- Э, братцы! Зато в лесу-то как хорошо.

- Хоть бы зима поскорее, чтобы мороз...

- Дурень! До зимы-то еще дожить надо...

Утром фельдмаршал Рихтгофен засыпал отступающих не только бомбами, но и листовками на разноцветной веленевой бумаге, из которой не скрутишь цигарки и даже не подотрешься, ибо бумага у немцев - первый сорт, только бы стихи писать на такой... На этот раз вражеское командование обращалось не к ним, бойцам, а через их голову - прямо к политическим комиссарам, дружески советуя верно оценить обстановку и уговорить своих солдат сложить оружие.

- Совсем уже спятили! - говорили красноармейцы. - Вчера комиссар талдычил "ни шагу назад", а теперь в плен, что ли, зазывать станет...

14 июня танки Паулюса прорвались у Волчанска. На раскладном штативе стола в походной палатке Паулюса запрыгала штабная "лягушка" (телефонный аппарат зеленого цвета, связующий его палатку даже ОКХ в Цоссене, даже с ОКБ в "Вольфшанце"). На этот раз звонил Артур Шмидт:

- Хочу напомнить, чтобы вы в горячке событий не забывали об оперативном совещании в Харькове, которое взялся вести сам Штумме - наша "шаровая молния".

- Благодарю, Шмидт, - вялым голосом отвечал Паулюс. - Но я не тот человек, который забывает о том, что необходимо исполнить. Русские опять отходят и возникла пауза, а действие противника слабеет. Мне уже расстилают походную койку... сейчас я рухну и буду спать, как убитый!

22. Пропавший самолет

Представьте, война закончилась нашей победой и весь мир блаженно вдыхал долгожданную тишину., 17 июня 1945 года группа наших офицеров въехала в люксембургский городишко Бад-Мондорф, где американская администрация устроила им свидание с Кейтелем, ожидавшим суда в Нюрнберге.

Сохранился очень интересный протокол этой беседы, опубликованный в нашей печати только в 1961 году. История войны со многими ее тайнами в 1945 году еще не была расшифрована, многое от нас было сокрыто, и, я думаю, что наши офицеры попросту не обратили внимание на одну из фраз Кейтеля, которая сейчас имеет особое значение для познания сложной предыстории Сталинградской битвы. Вот она, эта загадочная фраза:

- В самый последний момент перед наступлением на Воронеж стало известно, что майор Рейхель, один из офицеров генерального штаба... видимо, попал в руки русским. Кроме того, в одной из английских газет проскользнула заметка о планах немецкого командования (на Востоке), в которой упоминались точные выражения оперативной директивы генерального штаба. Мы ожидали контрмер со стороны русских и впоследствии были очень удивлены, что наступление на Воронеж сравнительно быстро увенчалось нашим успехом...

Я тоже удивлен! И пусть удивится читатель, почему Сталин, поверив в фальшивую операцию "Кремль", все-таки пренебрег подлинными документами, сочтя их дезинформацией.

* * *

19 июня в Харькове закончилось оперативной совещание офицеров, которое проводилось при штабе 40-го танкового корпуса генерала Георга Штумме. Здесь были доложены результаты свидания с Гитлером в Полтаве, планы высшего командования на летний период 1942 года... Ближе к ночи Паулюса навестил серый от пыли полковник Вильгельм Адам.

- Не знаю, чем все это кончится, - сказал он, - но сейчас по всему фронту идет такой перезвон, будто мы попали на междугородную телефонную станцию.

- Что еще могло случиться, Адам?

- Ерунда какая-то... Пропал "фезелер-шторх", на котором из Харькова вылетел в свою дивизию майор Иоахим Рейхель.

- Напомните о нем.

- Рейхель - начальник оперативного отдела двадцать третьей дивизии. Он вылетел из Харькова, но в свою дивизию не попал. А при нем был портфель, набитый секретными документами и картами... Сейчас штабы обзванивают весь фронт, всех подряд.