Богатство и бедность царской России (СИ)

Когда наполеоновские солдаты вошли в Москву, они к своему удивлению нашли, что она пуста. "Ничего, каза-лось, не давало нам следа обитаемости города; - сообщает нам один из французов . - Дорога, по которой мы шли, бы-ла так пустынна, что мы не только ни одного москвича, но даже и французского солдата не встретили...руководил нами один страх, увеличившийся еще более при виде гус-того дыма, высоким столбом поднимавшегося в центре го-рода."

Безлюдность русских городов, которые оставляли их жи-тели, пугала французов. О том, что сопротивление оказывали повсеместно и в нем участвовали все слои населения, говорит в своих записках француз Бургонь: "Маршал доложил импера-тору, что в Кремле собралось множество вооруженных людей - большей частью преступников, выпущенных из тюрем и что они стреляют в кавалерию Мюрата, составляющую авангард. Несмотря на многократные требования, они отказались отпе-реть ворота..." "Пусть же выбьют ворота пушками!" - отвечал император.

Только что вступили мы в предместье, как увидели иду-щих на нас тех самых негодяев, которых выгнали из Кремля: у всех были убийственные рожи, и вооружены они были ружья-ми, пиками, вилами. Едва перешли мы через мост, отделявший предместье от города, как из-под моста выскочил какой-то субъект и направился навстречу войскам: он был в овчинном полушубке, стянутом ремнем, длинные седые волосы развева-лись у него по плечам, густая белая борода спускалась до поя-са. Он был вооружен Вилой о трех зубьях, течь - в - точь, как рисуют Нептуна, вышедшего из вод.

Он гордо двинулся на тамбурмажора , собираясь первый нанести ему удар; видя, что тот в парадном мундире, в галунах, он, вероятно, принял его за генерала. Он нанес ему удар своей Вилой, но тамбурмажор успел уклониться и, вырвав у него смертоносное оружие, взял его за плечи и спустил с моста в воду, откуда он только что перед этим вылез; он скрылся в воде и уже не появлялся, его унесло течением: больше мы его не видели".

Московский пожар 1812 года

Во время оккупации французскими войсками в Моск-ве произошел страшный пожар. Вот как объясняют воз-никновение пожара сами французы. Лабом: "...фюзелеры гвардии объяснили нам, что дым, который бросился нам в глаза при входе в город, шел от пожара в огромном здании, где были собраны все товары; здание это называлось биржей . Отступая, русские сами подожгли его (город). Вчера, рассказывали нам солдаты, мы вошли в город в полдень, а сегодня утром мы увидели огонь. Сначала мы хотели тушить его, думая, что загорелось от какой-нибудь неосторожности на наших биваках , но нам пришлось отказаться от этого, так как мы узнали, что само русское правительство отдало приказ поджечь город и уб-рать пожарные трубы, чтобы мы не могли ничего спасти".

Ларей: "Особенно удивило нас появление огня во многих отдаленных кварталах, в которые еще не вступил ни один из наших солдат. Горели и Кремлевские ряды..."

Свидетельство Рооса: "Не могу сказать, в центре ли города или на окраине...вдруг последовал взрыв такой ужасающей силы, что у всякого должна была явиться мысль, что это взорван склад снарядов, пороховой погреб либо так называемая "адская машина" очень большой си-лы.

Из возникшего сразу огромного пламени большими и малыми дугами стали взвиваться кверху огненные шары, словно разом выпустили массу бомб и гранат, и на далекое пространство рассеивался со страшным треском их губя-щий огонь. Этот взрыв, далеко распространявший страх и ужас, длился минуты три-четыре и казался нам сигналом к началу столь рокового для нас пожара Москвы. Вначале пламя виднелось только на этом месте, но уже несколько минут спустя мы увидели, как пламя поднимается во мно-гих местах города: мы увидели скоро восемнадцать таких мест, и их число быстро возрастало...

Наступила полночь. Широко раскинувшееся пламя подобно морю бушевало над огромным городом. Шум все усиливался, и вместе с тем увеличивалось количество от-сталых и бегущих из города, которые валили мимо нашего лагеря".

Благотворительные учреждения

Иностранцы, говоря о благотворительных учреждени-ях, в первую очередь называют Институт Святой Екатери-ны (Смольный). В каждом из двух домов Смольного вос-питывалось по 150 девиц из дворян и купцов. Воспитанием руководила сама императрица, и Смольный получал все, что могла дать своим детям богатая семья. Преподавание изящных искусств велось на основе религии и нравствен-ности. О воспитанницах Смольного мадам де Сталь напи-сала, что "...они были необыкновенно грациозны; это до-чери Востока, которых христианство воспитало в скромно-сти".

Под покровительством императрицы находились так-же институты глухонемых и слепых.

Де Сталь писала: "Привлекшие мое особенное внима-ние больницы сделали бы честь самой цивилизованной на-ции. Они делятся на военные и гражданские.

...Больницы гражданские менее примечательны. Че-тыре главные из них это - Шереметьевская, Голицинская, Александровская и Воспитательный дом.

Воспитательный дом расположен на берегу Москвы-реки под охраной кремлевских пушек. Это, без сомнения, лучшее во всей Европе из учреждений подобного рода... Внутри расположен довольно обширный двор, посередине которого фонтан и резервуар, снабжающий речной водой все части здания. Каждая сторона представляет собой 4 вы-соких этажа, окруженных изнутри довольно широким ко-ридором, далее идут залы, в одних помещаются девочки, в других - мальчики. Кроватки с пологами стоят в 2 ряда и соответствуют росту детей. Повсюду образцовый порядок и чистота...

Кухни и все принадлежности устроены прекрасно".

Иностранцы отмечали пользу, которую приносили благотворительные заведения, но ставили им в упрек из-лишнюю роскошь.

Образование

В начале 1803 г. были обнародованы "Предваритель-ные правила народного просвещения", в дальнейшем раз-витые в уставах 1804 г. Это был немного измененный план Екатерины.

Россию разделили на шесть учебных округов с уни-верситетским центром в каждом. В губернских городах от-крывались средние школы, а в уездах - уездные и народ-ные школы. Высшие школы призваны были нести и рас-пространять новые идеи среди всех слоев населения.

Правительство поощряло издание экономической и политической литературы, такой как книги Адама Смита и Иеремия Бентама, Беккариа, Делольма ("Конституция Анг-лии"), Корнелия Тацита и др.

По высказыванию А.К. Преснякова, Александр имел в конце жизни основание сказать, что сам сеял начала тех идей, которые вскормили движение декабристов.

Когда весной 1824 г. А.С. Шишков сменил кн. А.Н. Голицына в управлении и народным просвещением, и ду-ховными делами, он сразу определил задачу своего мини-стерства как реакционную, которая заключалась в том, чтобы юношество не заражалось "лжемудрыми умствова-ниями, ветротленными мечтаниями, пухлою гордостью и пагубным самолюбием", а наукам обучать только "в меру, смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание в них имеет". Шишков считал вредным обучать грамоте весь народ.

В докладе Александру он требовал усиления цензуры, строгих мер для пресечения зла карбонарства , но Алек-сандр не подписал заготовленный проект, который осуждал всю прежнюю систему просвещения и цензуры. Он только поручил новому министру заняться их преобразованием, и тот, в конечном счете, подготовил переход русского про-свещения к той сословной системе образования, которая сложилась при Николае I.

Неожиданная смерть императора

Aлeкcaндp I любил пyтeшecтвoвaть. У нeгo былa кaкaя-тo пocтoяннaя пoтpeбнocть в пepeдвижeнии. По yжacным pyccким дopoгaм Aлeкcaндp иcкoлecил Poccию по paзличным нaпpaвлeниям. He paз пpиxoдилocь в пyти питaтьcя oдним кapтoфeлeм; инoгдa и caмa жизнь импepaтopa пoдвepгaлacь oпacнocти. Пocлeдним пyтeшecтвиeм былa пoeздкa в Taгaнpoг. Пoвoдoм к нeй пocлyжилa бoлeзнь импepaтpицы Eлизaвeты Aлeкcaндpoвны. В Taгaнpoг Александр приехал 13-го ceнтябpя 1825 г. Обстановка восьми комнат дома, где оста-новился Александр с императрицей, былa oчeнь пpocтaя. Oкoлo дoмa был нeбoльшoй запущенный caд. Александр тяготился своим положением, ему хотелось пожить про-стым смертным человеком, не внушая никому ни страха, ни зависти. Император писал: "Я скоро переселюсь в Крым и буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и сол-дату в этот срок дают отставку". После поездки в Крым, куда его уговорил поехать, чтобы посетить Георгиевский монастырь, новороссийский генерал-губернатор, импера-тор простудился и тяжело заболел. Лечился он неохотно, как-то сразу постарел. В ноябре положение Александра стало безнадежным. Когда у него во время бритья закру-жилась голова, и он упал, на время потеряв сознание, ему предложили причаститься. Он охотно согласился.