Россия. Погружение в бездну
Россия. Погружение в бездну читать книгу онлайн
Превращение России из мировой сверхдержавы в нищую страну — одно из самых трагических событий в истории человечества. Это крушение произошло в мирное время всего за несколько лет. По темпам и масштабу этот крах не имеет в мировой истории прецедента.
В сущности, это было невиданное в мировой истории предательство. Его, по верному наблюдению А. А. Зиновьева, «совершили прежде всего высшие руководители страны, работники партийного аппарата, идеологические вожди и представители интеллектуальной элиты». Об этом предательстве идет речь в книге выдающегося российского историка И. Я. Фроянова.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Крючков, в отличие от Ельцина, не разглядел других «способностей» генерала до тех пор, пока не стала поступать соответствующая оперативная информация: «Появились настораживающие сведения о поведении тех, кто с самого начала был на стороне ГКЧП. В Комитет госбезопасности, да и к Язову, поступили сведения о контактах одного из заместителей министра обороны СССР, а также командующего воздушно — десантными войсками Грачева с представителями российских властей. Грачев, над сказать, с самого начала, с утра 19 августа, стал устанавливать контакты с представителями российского руководства, в рамках которых бросал шары и в ту и в другую сторону» (там же, с. 199). Крючков не объясняет, почему, получив эти сведения, ни он, ни Язов не предприняли никаких действий в отношении Грачева)
Располагая этой информацией, он мог не бояться «путча».
В. А. Крючков, В. К. Пуго и Д. Т. Язов, выполнив по лучение Горбачева и уверившись в том, что момент ввода чрезвычайного положения назрел, решили оповестить об этом «форосского дачника». Они не питали больших иллюзий насчет Горбачева. И все же у них теплилась небольшая надежда, что он
«должен понять и выполнить свой президентский долг, к которому его обязывала Конституция СССР, клятва, данная им при вступлении в должность Президента»
Какая наивность! Она обернулась развалом и гибелью для СССР, а для самих этих людей, стоявших у кормила власти,― оглушительным падением. Как сказал бы древний летописец, «и погыбе память их с шюмом».
Отвергнув предложение о введении чрезвычайного положения, привезенное московскими посланцами в Форос, Горбачев повел себя двусмысленно, сбив приехавших к нему с толку. В. А. Крючков рассказывает:
«Первое сообщение о характере и результатах встречи с Горбачевым я получил от выезжавших товарищей из машины на обратном пути следования из Фороса на аэродром Бельбек. Затем была связь с самолетом. Как и ожидалось, ответ был таков: и «да» и «нет». Рукопожатие на прощание, заключительные слова Горбачева: «Валяйте, действуйте!» По мнению Болдина, через несколько дней Горбачев однозначно должен склониться к положительному решению. Сейчас же он вроде решил выждать, посмотреть, как будет развиваться обстановка, чья возьмет. Короче говоря, напрашивался вывод: как только Горбачев убедится в успехе выступления и меры чрезвычайного характера дадут впервые положительные результаты, он открыто и самым активным образом поддержит их»
Согласно В.И.Болдину, М.С.Горбачев, пожав на прощание руки посланцам из Москвы, добавил:
«Черт с вами, действуйте»
Сходную картину форосской беседы Горбачева с московской делегацией воспроизводит А. И. Лукьянов:
«Каким был разговор с президентом во второй половине дня 18 августа, мне трудно сказать определенно. Горбачев утверждает, что, в случае отказа от чрезвычайных мер, ему предлагалось уйти в отставку. Те же, кто был у него тогда, категорически это отрицают, заявляя, что разговор носил товарищеский, доверительный характер и Горбачев, прощаясь, пожал каждому руку. Но так или иначе предложение о чрезвычайных мерах президентом принято не было. Однако, отвергнув его, президент и пальцем не пошевелил, чтобы удержать тех, кто выступал за введение чрезвычайного положения. Оставшись на своей форосской даче, он своим бездействием в какой — то мере лишь стимулировал введение этих чрезвычайных мер»
Отказ Горбачева поддержать введение чрезвычайного положения поверг в изумление приехавших, особенно О. Д. Бакланова, который при выходе из особняка, где проходила встреча, растерянно молвил:
«Но ведь он еще недавно считал введение чрезвычайного положения единственным выходом. Что же изменилось?»
Бездействие Горбачева является подтверждением занятой им двусмысленной позиции: и «да», и «нет». А сама двусмысленность реакции Горбачева на предложение о введении чрезвычайного положения подтверждается, по нашему мнению, действиями ГКЧП, нерешительными, вялыми и странными, которые Д. Т. Язов имел все основания квалифицировать как бездействие (Крючков В.А. Личное дело. Ч. 2. С. 200.). Это ― факты, не зависимые от противоречий в версиях форосского разговора, передаваемых Горбачевым и членами московской делегации. Нам становится ясно, что Горбачев сделал все, чтобы спровоцировать оставшихся в Москве руководителей на объявление чрезвычайного положения. Не случайно Ельцин в очередной раз, очевидно, проговорившись, назвал Горбачева
«главным взрывателем путча»
Самого себя он, вероятно, также мог бы причислить если не к «главным взрывателям», то по крайней мере к «главным делателям путча».
Итак, непосвященные, действовавшие в рамках ГКЧП или на его стороне, потерпели, как и следовало ожидать, поражение, сыграв «на руку» тем силам, которые вели Советскую Державу к гибели. Движимые благими намерениями, они своей неудачей сняли последние преграды на пути развала СССР.
К числу непосвященных в тайный смысл происходящего 19―21 августа 1991 года относились и собравшиеся у Дома Советов, а также те, кто в компании со Станкевичем бесчинствовали на Лубянке, свергая бронзовую статую «железного Феликса». В последнем случае народ, по мнению А. С. Панарина, посредством
«революционного вандализма»
разрядил свой гнев, чем было предотвращено насилие против номенклатуры на Старой площади. Возникает вопрос: насколько правомерен здесь термин «народ?»
По оперативным данным, приводимым В. А. Крючковым, в разное время у стен Белого дома
«находилось от 3― 4 до 30―35 тысяч человек»
Д. Т. Язов, давая показания на следствии по делу ГКЧП, говорил о 70 тысячах человек (Зенькович Н.А. Новости из Кремля. С. 46). Взяв даже последнюю цифру, придется признать, что для многомиллионного города она незначительна. Правда, существует другая, на наш взгляд, причудливая методика подсчета участников противостояния ГКЧП. Так, А. А. Бородатова и Л. А. Абрамян полагают, что «стабильное ядро» этих участников доходило приблизительно до 15 тысяч человек.
«Однако,
― считают исследователи,―
общее «подвижное число» людей, в разное время приходивших к Дому правительства, несомненно, было в десятки раз выше. А если учитывать также людей, косвенно вовлеченных в события, даже мысленно поддерживающих защитников, то фактическая цифра участников становится огромной»
Думается, показательным тут является именно «стабильное ядро», но отнюдь не «подвижное число людей», а тем более «мысленно поддерживающие». Ведь «подвижное число» составили прежде всего те, кто пошел к Белому дому не столько по зову сердца, сколько из любопытства (КрючковВ.А. Личное дело. Ч. 2. С. 190). То были обычные зеваки, пришедшие «позоровать», т. е. понаблюдать, полюбопытствовать. И они появились здесь не с тем чтобы слиться со «стабильным ядром», а ради того, чтобы посмотреть на массовку, спектакль, разыгрываемый на фоне Белого дома.
«Важно подчеркнуть,
― пишут А. А. Бородатова и Л. А. Абрамян,―
что вопреки распространенному мнению среди защитников и манифестантов у Белого дома были представлены все социальные слои и группы населения. Помимо демократического ядра, т. е. тех, кто «давно определился в своем отношении к законному российскому правительству, сюда пришли и те, кто в свое время также голосовал за его главу ― Бориса Ельцина, но кого никак нельзя причислить к интеллектуально — демократической элите. Они пришли, повинуясь некоему не до конца осознанному патриотическому чувству… Здесь был действительно представлен народ во всей своей социальной многоликости…»
