Феодальное общество

Но чувство сословного достоинства было настолько развито к этому времени, что подобные требования не могли остаться в силе надолго. Исчезали они поэтапно. В Провансе в 1235 году и примерно в то же самое время в Нормандии вне зависимости от посвящения в рыцари за сыном, но только за сыном, уже признавались сословные наследственные права. А если у этого сына тоже есть сын? Провансальское право разъясняет, что этот сын должен получить личное рыцарство, если он хочет разделять эти привилегии. Еще красноречизее королевские хартии, касающиеся жителей Оппенгейма в Германии: в 1226 году одинаковые права даются рыцарям; начиная с 1226 года «рыцарям и сыновьям рыцарей», а в 1275 году - «рыцарям, их сыновьям и внукам» (300). Но как не устать считать поколения? Безусловно, торжественное получение оружия продолжало оставаться долгом благородного юноши, рожденного в этом сословии, и, если этого не происходило, то социальный статус юноши несколько понижался. Удивляет странный предрассудок, существовавший у провансальских графов, выходцев из Барселоны: обряд посвящения считался у них предвестником скорой смерти, и его оттягивали, насколько это было возможно (301). Поскольку этот обряд гарантировал наличие полного комплекта вооружения, французские короли, начиная от Филиппа Августа и кончая Филиппом Красивым, старались принудить всех молодых людей из рыцарских семей пройти через него. Но им это не удавалось. Больше того, не удалось королям и собирать штрафы за отказ от церемонии или наладить выгодную продажу разрешений на этот отказ; дело кончилось тем, что королевская администрация ограничилась изданием указа, который предписывал в случае приближения войны просто-напросто иметь оружие.

Этот процесс завершился почти во всех странах к концу XIII века. С этих пор принадлежность к классу благородных определялась не старинным обрядом инициации, превратившимся в правило благопристойности, которое тем не менее редко когда соблюдалось из-за больших расходов, а рождением, которое давало право на наследственное пользование теми выгодами, какие когда-то принес этот обряд. Бомануар писал, что «благороден тот, кто происходит от рыцарей». Самое позднее разрешение на рыцарское посвящение было дано королевской канцелярией Франции около 1284 года, человеку, который не принадлежал ни одному рыцарскому дому, и все его потомки без всяких дополнительных условий получили «привилегии, права и вольности, которыми по обычаю пользуются потомки, рожденные от благородных родителей» (302).

Права благородных

Свод правил, общий для «благородных женщин» и для «благородных мужчин» в той мере, в какой позволяла разница полов, сильно отличался в деталях по разным странам. Он отрабатывался на протяжении долгого времени и претерпел существенные изменения. Мы ограничимся самой общей характеристикой этих кодексов, таких, какими они сложились на протяжении XIII века.

По традиции главной формой зависимости, присущей высшему сословию, был вассалитет. Но и вассалитет точно так же, как все другие институты, связанные с этим сословием, стал его монополией. Когда-то благородным становились, превратившись в вассала. Теперь порядок стал обратным: стало невозможным быть вассалом, то есть держателем «военного» или «вольного» феода, не будучи уже среди благородных по рождению. Это правило принято повсеместно к середине XIII века. Между тем возрастание богатства буржуазии и необходимость в деньгах, которую так часто испытывали старинные семейства, не позволяли соблюдать его слишком строго. Множество посягающих на благородство не соблюдали его на практике, что вело к немалому количеству злоупотреблений, но дело ограничивалось не только практикой, в правовом уложении были предусмотрены исключения. Общим исключением было признание благородства за рожденным благородной матерью от неблагородного отца (303). Другие исключения были частными. Последние всегда были обращены в пользу монарха, который один только мог устранить подобные нарушения социального порядка и не имел привычки бесплатно раздавать свои милости. Феод чаще всего был сеньорией, и необходимость управлять мелкими людьми считалась несовместимой с достоинством благородного. А как обстояло дело с управлением подвассалов? Если подвассал был благородным, а владелец сеньории - нет, то хозяин не имел права на оммаж от своего держателя, тот был обязан только платить ему подати и налоги. Феодала из неблагородных лишали права приносить оммаж и вышестоящему сеньору, церемония сводилась к клятве верности, и был исключен поцелуй как излишний знак равенства. Владельцу из неблагородных были запрещены некоторые формы принуждения и поощрения своих подчиненных.

Вассалы-воины издавна подчинялись иным правовым нормам, нежели все остальные. Их судили другие суды, их феоды наследовались по-иному, чем другое имущество. Особый отпечаток носило и их семейное положение. Когда обладатели феода - военной службы преобразились в аристократию, обязательства, исполняемые по обычаю, превратились в семейную профессию. И с этой точки зрения, знаменательно изменение названия: тот, кто поначалу именовался «бальи» - этот институт описан в начале этого тома (304) - со временем стал называться «благородный охранитель». Сословие, обязанное своими главными особенностями воспоминаниям о старинных институтах, естественно, сохраняло в правовых нормах достаточно много архаизированных черт.

Были и другие особенности, которые выявляли еще определеннее социальное превосходство этого сословия и его активность. Есть ли, например, более эффективное средство, чем запрет мезальянсов, если речь идет о чистоте крови? Но этот закон существовал только в импортированном феодализме, на Кипре, например, и в иерархизированной Германии. Как мы увидим впоследствии, в немецкой, строго организованной аристократической иерархии запрет неравных браков существовал только для самого высшего слоя, а не для мелких аристократов, потомков сеньориальных чиновников. В других же местах продолжало действовать воспоминание о старинном единстве свободных людей, что сказывалось если не на практике, то в теории: в отсутствии регламентации браков. Зато повсеместно некоторые крупные религиозные общины, которые до этих пор проявляли аристократизм только в том, что отказывались принимать в свое лоно потомков рабов, приняли решение принимать отныне только благородных (305). Точно так же повсюду, где-то раньше, а где-то позже, благородный был защищен особым законом от неблагородного; для благородных был особый уголовный кодекс, и штрафы, которые они платили, были больше, чем у людей обыкновенных; кровная месть считалась неотделимой от ношения оружия, и в конце концов стала привилегией благородных; в законе против роскоши им тоже было отведено особое место. О том значении, которое стали придавать родству, поскольку с ним были связаны привилегии, говорит изменение, произошедшее с опознавательным значком, который был нарисован у рыцаря на щите или выгравирован на печати: значок превратился в герб, ставший наследственным, и его передавали из поколения в поколение, чаще всего без имущества, а иногда вместе с феодом. Сначала гербы появились в королевских и княжеских семействах, где чувство сословной гордости было особенно велико, но их быстро подхватили и семьи куда более скромные, в конце концов использование символических значков, обозначающих непрерывность преемственности, сделалось монополией домов, которые считались благородными. И еще одна привилегия: избавления от податей как такового в те времена еще не существовало, но обязанность воевать и иметь военное снаряжение, которая из старинной вассальной превратилась в почетный долг благородных, избавляла их от общих для всех податей и пошлин.

Права, предоставляемые рождением, казалось, должны были бы быть неотъемлемыми, но это было не совсем так: благородный мог их лишиться, если занимался деятельностью, которая считалась несовместимой с величием его сословия. Разумеется, точные основания для лишения этих прав тогда еще не были разработаны. Но, например, многие городские статуты запрещали благородным заниматься торговлей, правда, в этом случае речь шла скорее о поддержании монополии буржуазии на торговлю, чем о поддержании сословной гордости соперников. Зато повсеместно и единодушно несовместимым с воинской честью было признано занятие земледелием. Парижский парламент постановил, что если рыцарь получил держание виллана, он не имеет права по своей воле подчиняться и исполнять сельские работы. «Возделывать и копать землю, возить на спине осла дрова и навоз» - этих действий по провансальскому ордонасу достаточно, чтобы автоматически лишиться всех рыцарских прав. В том же Провансе благородной женщиной считалась та, которая «не подходила ни к печи, ни к корыту, ни к мельнице» (306). Определяющей чертой класса благородных стала его социальная функция: благородный должен был быть верен и должен был быть вооружен. Эта знать не стала сословием посвященных, она осталась и останется классом образа жизни.