Феодальное общество

Вменив рыцарям идеальный долг воплощения справедливости, церковь узаконила существование этого «ордена» воинов, который возник как результат неизбежного разделения общества и совместился с рыцарством, прошедшим посвящение. «Господи! После падения ты разделил всех людей на три сословия», - читаем мы в одной византийской молитве. Признание церкви означало для класса рыцарей официальное утверждение его социального превосходства - того, которое давно уже сложилось фактически. Разве не говорится в правоверных «Правилах рыцарства», что рыцарей должно чтить превыше всех других людей, и выше них только священники? В романе «Ланселот» после объяснения, как возник орден рыцарей: «ради защиты слабых и мирно живущих», рисуется в свойственном средневековой литературе символическом духе образ лошади, он воплощает собой народ, который «послушен» благородному рыцарству. «Ибо уместно, чтобы над простым народом восседали рыцари. И точно так же, как, оседлав лошадь, сидящий в седле направляет ее, куда захочет, так же рыцарь должен, куда хочет, вести свой народ». Позже Раймунд Луллий, ничуть не тревожась, что слова его несовместны с христианским духом, провозгласит, что «правильный порядок» состоит в том, чтобы рыцарю «обеспечивали благосостояние» «труды и усталость» его людей (289). Умонастроение, которое как нельзя лучше способствовало зарождению и расцвету знати.

Г л а в а IV. ПРЕВРАЩЕНИЕ «БЛАГОРОДНЫХ» ПО ФАКТУ В «БЛАГОРОДНЫХ» ПО ПРАВУ

Наследственное право посвященных и процесс превращения в благородных

В ордене Храмовников, основанном около 1119 года ради защиты отвоеванных территорий в Святой Земле, было две группы воинов, они различались одеждой, оружием и рангом: в первой, верхней были рыцари, во второй, нижней были простые воины: белые плащи и коричневые. Разумеется, поначалу в основе разделения этих групп лежал совсем не социальный принцип. Самая старая редакция «Правил» относится к 1130 году, и в ней нет никаких точных указаний по этому поводу. Очевидно, вопрос, в какую группу попадет новичок, решался совместно и был коллективным мнением. Вторая редакция «Правил», которая была создана спустя век, регламентирует разделение с юридической жесткостью. Для того чтобы получить белый плащ, постригаемый в орден должен был уже принять посвящение в рыцари. Но и этого не было достаточно. Кроме того, он должен был быть «сыном рыцаря или потомком рыцарей по отцовской линии», иными словами, как говорится в другом месте, «он должен был быть благородным». «Потому что, - уточняет в дальнейшем текст, - только при этом условии человек может и должен получить рыцарство». Более того, случилось так, что один послушник скрыл свое рыцарское происхождение и оказался среди простых, - история сохранила нам один такой факт, - что же с ним было? Когда об этом узнали, его заковали в кандалы (290). Даже в среде солдат-монахов XIII века чувство кастовой гордости, из-за которого они сочли преступлением добровольное понижение, говорило громче, чем христианское смирение. Что же произошло между этими двумя датами: 1130 год и 1250 или около того? Ничего иного, как превращение права на посвящение в рыцари в наследственную привилегию.

В странах, где сохранилась или была возрождена традиция законодательства, регламентирующие тексты уточняли новое право. В 1152 году «примиряющее уложение» Фридриха Барбароссы вместе с запретом «мужланам» ношения копий и мечей, - оружия рыцарей, - объявляло «законным рыцарем» только того, у кого были предки - рыцари; другое уложение 1187 года запрещало сыновьям крестьян принимать посвящение. В 1140 году король Рожер II Сицилийский, в 1234 году король Иаков I Арагонский, в 1294 граф Карл II Провансальский повелели посвящать в рыцари только потомков рыцарей. Во Франции не существовало такого закона. Но судебная практика королевского суда при Людовике Святом была весьма строгой. Равно как и нормы принятых обычаев. Без особой милости короля никакое посвящение в рыцари не могло считаться законным, если у посвященного отец или какой-нибудь предок по отцовской линии не был рыцарем (вполне возможно, что примерно в это время провинциальные обычаи, шампанский уж точно, стали признавать передачу знатности и от «материнского живота»). Похоже так же, что передачу знатности по материнской линии признавало и кастильское право, что-то подобное, правда, не очень отчетливо выраженное, мы находим в «Siete Partidas», большом сборнике законов, составленном около 1260 года королем Альфонсом Мудрым. Удивительно совпадение этих законов как по времени, так и текстуально не только между собой, но и с правилами ордена Храмовников, который был интернациональным. На континенте - в Англии, как мы увидим, были некоторые особенности - эволюция высших классов происходила в едином ритме (291).

Но ни суды, ни государи, воздвигая этот барьер, не понимали, что формируют новый этап. Большинство посвящаемых уже и так были из рыцарской среды. В глазах все больше обособлявшейся группы только рождение, «поручитель преемственности старинной чести», как скажет Раймунд Луллий, могло помочь поддерживать тот образ жизни, к которому обязывала передача оружия. «Господи! Как дурно вознаградили славного воина: сын виллана посвятил его в рыцари!» - воскликнет автор «Жирара Руссильонского», написанного где-то около 1160 года (292). Однако неприязнь к низкорожденным, которая звучит в этих строках, свидетельствует о том, что это был не единичный случай. Не было закона, не было обычая, который отсекал бы низко-рожденных полностью. Больше того, временами эти низкорожденные были просто необходимы для пополнения войска, поскольку в силу закрепившегося за рыцарством сословного предрассудка нельзя было сражаться вооруженным до зубов верхом на лошади, не будучи посвященным в рыцари. Еще в 1302 году, накануне битвы при Куртре, фламандские князья, нуждавшиеся в кавалерии, посвятили в рыцари несколько богатых горожан, которым их богатство давало возможность приобрести лошадь и вооружиться (293). День, когда фактически передаваемое по наследству, но при этом не исключающее и других возможностей право быть рыцарем, станет узаконенной и строго соблюдаемой привилегией, будет великим днем, пусть даже современники не отдавали себе в этом отчета. Глубокие социальные изменения, затронувшие пограничье рыцарства, потребовали от него этих драконовских мер.

В XII веке родилась новая социальная группа, обладающая силой и возможностями: городской патрициат. Богатые купцы охотно покупали сеньории, и многие из них для самих себя или для своих сыновей не отказались бы и от «рыцарской перевязи»; профессиональные воины, занимающиеся своим ремеслом из поколения в поколение, не могли не отметить появления этих людей, с совершенно чуждым им менталитетом и образом жизни, которые к тому же были гораздо многочисленнее, чем случайные солдаты из низкорожденных, которые наряду с высокорожденными становились кандидатами в рыцари; появление этих людей не могло не внушить беспокойства. Благодаря епископу Отгону Фрейзингенскому мы знаем, как болезненно отнеслись немецкие бароны к посвящению в рыцари «людей недостойного рода» в северной Италии, увидев в этом недостойное злоупотребление. Во Франции Бомануар показал очень ясно, как нувориши торопятся вкладывать свои деньги в землю, вынуждая тем самым королей принимать необходимые предосторожности для того, чтобы покупка феода не уравнивала богача в правах с наследственным рыцарем. Сословие закрывает к себе доступ, когда чувствует угрозу посягательства.

Но не будем считать, что воздвигнутые препятствия были непреодолимыми. Класс власть имущих не может превратиться в наследственную касту без того, чтобы не изгнать из своих рядов вновь возникшие силы, неизбежное появление которых является законом жизни; но, обособившись, этот класс начинает чахнуть и перестает быть дееспособным. Изменение юридических норм в конце феодального периода в конечном счете вело не столько к строгому запрету появления новых членов из новых слоев, сколько к строгому контролю за их появлением. Любой рыцарь обладал правом посвящения в рыцари. Так, по крайней мере, продолжают считать три героя Бомануара, появившиеся на свет в конце XIII века. Сами они рыцари, но им не хватает четвертого рыцаря, статиста, присутствия которого требовал обычай. Препятствие их не пугает. Они подходят к первому встречному крестьянину, ударяют его мечом и провозглашают: «Будь рыцарем!» Но подобный поступок в эти времена был уже превышением собственных прав; за подобный анахронизм в качестве наказания полагался большой штраф.