Русская Атлантида

Впрочем, и Спас-на-Нерли, и Успенский собор – это нечто, заслуживающее отдельного разговора. Пока отметим большую религиозность этого нарушителя традиций. Что и не удивительно, по моему. Пока действуешь как часть группы, клана или рода – все просто. Группа, клан и род несут ответственность за то, что происходит с тобой и за результаты твоих дел.

А вот если ты сам, лично, от себя творишь нечто, то ты, получается, лично стоишь перед миром. Не в составе рода и семьи, не как часть правящего клана. А лично. Сам по себе.

Есть ты, и есть Тот, перед Кем, хочешь или не хочешь, нести ответ.

Князь Андрей религиозен? Не удивительно!

Не уберегся князь Андрей и был убит мятежными боярами в ночь с 28 на 29 июня 1174 года в своем любимом Боголюбове. В центре заговора стояли дети, внуки боярина Кучки, владельца Москвы. Бояре не любили и боялись Андрея, который правил без них, окружал себя «неказистыми» людьми, старался подавить всех, кто от него независим.

Убит? Так ведь рисковал! Сделал не по традиции, а по своей воле. Пока действуешь по традиции, она за тебя и думает. А если сам строишь свою судьбу, то сам и несешь ответственность за любой возможный результат. Например, за собственную смерть.

Андрей Боголюбский, внук Владимира Мономаха и сын Юрия Долгорукого, родной брат прадеда Александра Невского, первым на Руси осуществил голубую мечту многих и многих князей:

– выехал в город, где можно править без веча;

– установил режим личной власти, без опоры на бояр и на Церковь и даже Церковь попытался подчинить себе.

Мечта осуществилась в Северо-Восточной Руси, и были на то важные причины.

В древности ассирийцы и вавилоняне применяли политику, которая назвалась «вырывание»: завоеванный народ переселяли на другие места. Новые места могли быть и не хуже старых, но там не было старых богов, прежних вождей, приходилось хоть немного, но менять и способ ведения хозяйства, и бытовые привычки. Народ оказывался вынужден опираться на администрацию, поставленную государством, и становился куда покорнее прежнего. «Вырванными» было проще управлять.

На северо-востоке народ, не успевая укорениться ни на одной территории, сам себе устраивает «вырывание». Причем какое-то хроническое вырывание: не успели освоить Волго-Окское междуречье, как приходит время перебираться в Заволжье, потом в Предуралье.

Мало того, что люди оказываются на новом месте. Они постоянно оказываются все на новом и на новом. В таких условиях не могут вырасти новые традиции, новые принципы самоорганизации общества.

Везде в Европе, равно и романо-германской, и славянской, центрами власти были феодалы, города и церковь. Так было и во Франции, и в Германии, и в Великом княжестве Литовском. Так было и в Киевской Руси. На западе Руси вечевые традиции IX—XI веков укрепились, города обретали Магдебургское право. В XII веке к этому только шло, но главное, вечевые традиции в Западной Руси никуда и никогда не исчезали.

В Северо-Восточной Руси города особенно слабы, среди них много городов вообще без веча, тот же Владимир.

Церковь? На западе церковь независима от князей, а католические епископы так и вообще подчиняются только папе римскому, а папа считает себя выше королей и императоров. С церковью приходится считаться, что в Италии, что в далекой от папских глаз Польше.

На северо-востоке у церкви тоже нет устойчивой опоры в традициях, обычаях места. Если князь создаст епископство, тогда и будет епископство, а князь будет его покровителем.

Феодалы? Везде феодалы имеют свои имения, которые нельзя отнять. Они независимы от королей, князей, графов и герцогов; если хочешь стать и остаться владыкой, с ними надо уметь договариваться.

На северо-востоке нет сложившейся системы поместий, переходящих от отца к сыну. А раз так, там в сто раз больше возможностей наступить им на хвост, заменить боярство, владеющее землей, на согнутое в покорности дворянство.

Прогнать старшую дружину и бояр, опираться на молодежь, зависящую только от тебя.

Даже и крестьянство тут удобнее для установления режима своего личного господства. Оно более дикое, архаичное, общинное. Оно не будет вникать в тонкости и в детали закона и традиции, оно еще не понимает важности этих юридических тонкостей.

Для этого общинного, диковатого крестьянства князь – что-то вроде племенного вождя. А мятежные бояре – это «шибко умные» враги единства.

Быть деспотами хотели и другие князья, в других землях. По крайней мере, многие из них. Осуществил это именно Андрей Боголюбский, и осуществил именно потому, что правил на северо-востоке.

И потому вот она, мораль: чтобы утвердить деспотизм восточного типа в Северо-Восточной Руси, не надо никаких монголов.

Может быть, монголы и помогли становлению такого типа власти, но вовсе не потому, что принесли его с собой.

А потому, что сделали северо-восток еще более диким, архаичным, оторванным от остального мира. А князей еще в большей степени племенными вождями, чья главная цель – противостоять внешнему врагу, Вообще же мысль о том, что источник проблем Северо-Восточной Руси лежит вовсе не в нашествии монголов, а в изоляции от всего мира, высказывалась еще в прошлом – начале нашего столетия. Например, эта мысль очень ясно высказана в книге К. Валишевского [62].

Шляхетство Западной Руси собиралось на съезды-сеймы для решения важных вопросов. На эти сеймы не приглашались князья, чьи владения не входили в Великое княжество Литовское, – по понятным причинам. Но вот в 1303 году князья Северо-Восточной Руси проводят общий сейм. Как свидетельствует Н. М. Карамзин, «в сих Княжеских съездах не участвовали ни Рязанские, ни Смоленские, ни другие владетели. Нашествие монголов уничтожило и последние связи между разными частями нашего отечества: