Взгляды (Воспоминания и взгляды - 2)

- Верите ли вы, - обратился он к Карделю, - в успех восстания в Греции?

Кардель отвечает:

- Если не усилится иностранная интервенция и если не будут допущены крупные политические и военные ошибки...

Но Сталин продолжает, не обращая внимания на слова Карделя:

- Если, если! Нет у них никаких шансов на успех. Что вы думаете, что Великобритания и США - США самая мощная держава в мире - допустят разрыв своих транспортных артерий в Средиземном море! Ерунда. А у нас флота нет. Восстание в Греции надо свернуть, и как можно скорее.

Кто-то заговорил о недавних успехах китайских коммунистов, но Сталин остался на своем:

- Да, китайским товарищам удалось. Но в Греции совершенно иное положение. Греция лежит на жизненно-важных коммуникационных путях западных государств. Там непосредственно вмешались США, самая мощная держава мира. С Китаем это другое дело. На Дальнем Востоке иное положение. Правда и мы можем ошибаться. Вот когда закончилась война с Японией, мы предложили китайским товарищам найти модус вивенди с Чан-Кай-Ши. Они на словах согласились с нами, а когда приехали домой, сделали по-своему. Собрались сами и ударили. Оказалось, что правы были они, а не мы.

Но в Греции другое положение - надо не колеблясь свернуть греческое восстание".

Сталин не делил вопросы государственные и партийно-политические. Вместо того, чтобы заявить Черчиллю, что вопрос о власти в Греции - это дело греческого народа, он безапелляционно дал согласие Англии на подавление греческих коммунистов. В своих отношениях с союзниками он исходил из строгого разделения сфер влияния.

В беседе с Тито и Джиласом он сказал:

- В этой войне не так, как в прошлой, а кто занимает территорию, насаждает там, куда приходит его армия, и свою социальную систему. Иначе быть не может...

- Война скоро кончится, - продолжал Сталин, - через пятнадцать-двадцать лет мы оправимся, а затем снова.

- Если славяне будут объединены и солидарны, никто в будущем пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет, - повторял он, рассекая воздух указательным пальцем". (Милован Джилас "Разговоры со Сталиным", "Посев", 1970 год, Франкфурт-на-Майне, стр. 172 - 174).

Так представлял себе на практике Сталин строительство социализма в других странах. Так отразилась в голове диктатора идея Маркса и Ленина о построении социализма. Сталин благожелательно относился к Де Голлю и дал указание французским коммунистам не делать попыток овладеть властью. В своих воспоминаниях генерал Де Голль отметил лояльность Сталина к его правительству.

Сталин подчинил международное коммунистическое движение национальным интересам России. Так он поступал во многих изложенных случаях, так он поступил и тогда, когда был в альянсе с фашистской Германией. Приведу несколько фактов.

Выступая на сессии Верховного Совета в 1939 году, В.М. Молотов говорил:

"Известно, что за последние несколько месяцев такие понятия, как "агрессия", "агрессор" получили новое конкретное содержание, приобрели иной смысл. Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются".

То же самое - но в еще более резкой форме в отношении Англии и Франции и в более заискивающем тоне по отношению к Германии - сказал Сталин в интервью редактору газеты "Правда", помещенном 1-го декабря 1939 года под заголовком "О лживом сообщении агентства "Гавас"". И Сталин, и Молотов называли фашистскую Германию мирным государством только потому, что они совместно совершили раздел Польши. Их положительная оценка действий самого агрессивного, самого реакционного и расистского режима в мире, стремящегося к физической расправе с коммунистами Европы и ликвидации коммунистического движения во всем мире, и их отрицательная оценка решимости демократических стран Европы воспрепятствовать распространению в мире "коричневой чумы" являются убедительным свидетельством их полного разрыва с марксизмом, ленинизмом и интернационализмом. Или чего стоит указание, данное Сталиным коммунистам Европы, после того как он подписал с Гитлером договор о дружбе, - прекратить пропаганду против фашизма? Об этом факте сообщают такие журналисты, как Э. Генри, И. Эренбург и другие:

"Сталин не только прекратил антифашистскую пропаганду на территории Советского Союза, - пишет Э. Генри, в своем письме к И. Эренбургу. - В полном противоречии с решением VII конгресса Коминтерна, Сталин направил всем коммунистическим партиям директиву, в которой содержалось требование о фактическом свертывании борьбы против немецкого фашизма".

Или как можно увязать телеграмму Сталина Риббентропу с его принадлежностью к коммунистической партии и с его интернационализмом, о чем продолжают говорить наследники Сталина.

"Меня, - писал Эренбург в книге "Люди, годы, жизнь", - потрясла телеграмма Сталина Риббентропу, где говорилось о дружбе, скрепленной пролитой кровью. Раз десять я прочитал эту телеграмму и, хотя верил в государственный гений Сталина, все во мне кипело... Да и как забыть о реках крови, пролитых фашистами в Испании, Чехословакии, Польше, в самой Германии".

В одних случаях Сталин, через Коминтерн, запрещал коммунистическим партиям делать у себя в стране революцию. Так было в Китае в 1926 и в 1947-м годах, в Греции в 1943 году, во Франции в 1944 году и т.д. В других случаях Сталин навязывал социализм соседним с Советским Союзом странам, таким как Латвия, Литва, Эстония, Бессарабия, Румыния, Чехословакия, Польша, Венгрия, ГДР, Болгария и др.

Все это делалось во имя интересов строительства социализма в СССР, без учета готовности пролетариата этих стран к переходу их к социализму. Сталин считал, что он осчастливливал соседние с СССР страны тем, что силой вводил в них социализм. Об этом не устает напоминать этим странам советская пресса. Энгельс - Ленин считали такую политику пролетариата победившей страны вредной, подрывающей социализм в своей собственной стране. Вот что писал по этому поводу Энгельс и комментировал Ленин: