Римская история в лицах

Притом он не был ни мотом, ни скрягой. Жил относительно скромно, но был щедр, дом держал для всех открытым. Плутарх свидетельствует: «На обедах его приглашенными были преимущественно люди из народа, и простота стола соединялась с опрятностью и радушием более приятными, чем роскошь». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Красс, III) Но и промотавшиеся аристократы хорошо знали дорогу к этому дому. Красс давал деньги взаймы, часто без процентов, строго взыскивал возврат в срок, а неаккуратных должников лишал кредита. Таким образом он расширял свое влияние в нобилитете. В народе Марк старался завоевать популярность не только благотворительными обедами, но и своей обходительностью со всеми без различия звания и положения.

«Не было в Риме, — пишет Плутарх, — такого безвестного и незначительного человека, которого он при встрече, отвечая на приветствие, не назвал бы по имени». (Там же). Впрочем, не только такими «популистскими» приемами старался Красс добиться расположения римского народа. Упорными упражнениями в красноречии он завоевал славу одного из лучших ораторов. Римляне это ценили. Тем более что Красс брался безвозмездно защищать в суде трудные дела, от которых отказывались иные знаменитые ораторы. Был он, к тому же, хорошо образован, сведущ в истории и не чужд философии. Он уже дошел до ранга претора и теперь, после подавления восстания рабов, надеялся подняться на высшую ступень почета — стать консулом. И вот Помпей — давний соперник, баловень судьбы, любимец плебса — явился в последний момент, чтобы похитить у него лавры с таким трудом одержанной победы!.. Но я должен вернуться немного назад и рассказать, каким образом впервые пересеклись жизненные пути Красса и Помпея.

Когда Цинна и Марий, как это описано в первом томе нашей истории, после своего возвращения в Рим учинили кровавую расправу над аристократами, в числе их жертв были брат и отец Красса. Брат был убит, а отец покончил с собой. Марк, которому в ту пору было 28 лет, бежал в Испанию. Испанские друзья спрятали его от глаз шпионов Мария и Цинны в пещере, где он пробыл около года (сплетник Плутарх утверждает, что, отнесясь сочувственно к молодости Красса, в дополнение к его собственным слугам друзья прислали в пещеру двух красивых прислужниц-испанок). Из своего убежища Марк вышел только после смерти Цинны. Возвращаться в Рим было все еще опасно. Во главе многочисленного отряда «эмигрантов» Красс через Африку перебрался в Грецию к Сулле. Воевал храбро, заслужил уважение и доверие будущего диктатора. После высадки в Италии тот ему поручил ответственную миссию: пройти на север, в земли племени марсов, набрать там войско и действовать в тылу у армий популяров. Марк справился с этим заданием весьма успешно. Затем, в решающей битве у стен Рима ему было поручено командование правым флангом, где сулланцы и одержали победу, так как левый фланг, несмотря на присутствие там самого Суллы, вынужден был с большими потерями отступить. С той поры и началось соперничество Красса и Помпея (об успехах последнего в качестве полководца Суллы упомянуто в начале этой главы, а также в последней главе 1-го тома).

Далее их дороги временно разошлись. Помпей воевал в Сицилии и Африке, а Красс закладывал фундамент своего богатства. После смерти Суллы Помпей убыл на войну с Серторием. Слава его росла, а у Красса возрастал капитал. Оба пользовались популярностью в народе. Но по римским понятиям, военная слава Помпея котировалась куда выше, чем благодеяния и услуги Красса (да и когда рядом с богатством не бродила зависть?). И вот теперь, когда жизненные пути соперников вновь скрестились, Помпей отнимал у Красса плоды его нелегкой победы над Спартаком.

Сенаторы с тревогой ожидали — распустит ли Помпей войско? Он заявил, что сделает это после триумфа, который откладывался до прибытия в Италию второго эшелона испанской армии под командованием Метелла. Тогда и Красс (скорее всего — по согласованию с сенатом) объявил, что не распустит войско до тех пор, пока Помпей не распустит свое. Логики в этом не было никакой, но смысл был. Сенат хотел сохранить силу, которую можно было бы противопоставить Помпею, если тот попытается установить новую диктатуру в Риме. Было совершенно очевидно, что народ изберет Гнея Помпея консулом на следующий, 70-й год. Это избрание шло вразрез с законом, поскольку Помпей еще не занимал ни одной младшей должности. Тем не менее, вряд ли было возможно ему помешать. В свое время народ так же выбрал консулами Сципиона и Мария (демократия порой выходит из-под контроля властей!). Теперь сенаторам надо было хотя бы провести вторым консулом Красса. Но и это возможно только при поддержке Помпея. Крассу самому придется просить своего соперника о рекомендации собранию народа, так как отношения сената с победителем Сертория натянутые (едва согласились на триумф). Просить и горько, и обидно, но упускать благоприятный момент нельзя — ведь Марку уже сорок пять.

Как это нередко бывает, и подозрения сената, и опасливая ревность Красса были лишены основания. Далее мы сможем не раз убедиться в том, что Помпей честолюбив, но простодушен. Помыслов о диктатуре он не питал никогда. Ему хотелось славы, восхищения и любви римского народа. На протяжении своей жизни он это признание заслужил и получил сполна.

Полудетское или, скорее, актерское пристрастие Помпея к успеху у зрителей проявилось, между прочим, в забавном эпизоде, относящемся к моменту его избрания в консулы. Формально Помпей все еще принадлежал к сословию всадников. А всадникам полагалось по истечении установленного законом срока военной службы являться на форум со своим конем (для его осмотра) и докладывать цензорам о том, как и под чьим начальством они служили, какие подвиги совершили. Каждому, в зависимости от его поведения, присуждалась похвала или порицание.

Срок военной службы кончился и у Помпея. Смешно было бы напоминать об этом прославленному полководцу, триумфатору и новоизбранному консулу! Но он сам не пожелал отказаться от столь роскошного театрального эффекта. В день, когда происходил парад и отчет всадников, в их череде перед многочисленной толпой зрителей неожиданно показался и консул. Вот как описывает Плутарх эту сцену:

«Цензоры Геллий и Лентул восседали тогда на своих креслах в полном облачении, и перед ними проходили всадники, подвергавшиеся цензу. Среди этих всадников показался и Помпей: он спускался на форум, имея на себе знаки отличия своей должности и ведя под уздцы своего коня. Когда Помпей приблизился настолько, что цензоры могли его видеть, он приказал ликторам расчистить дорогу и повел лошадь к возвышению, на котором сидели власти. Среди изумленного народа воцарилось молчание, а у цензоров это зрелище вызвало смешанное чувство почтительного уважения и радости. Затем старший из них спросил: «Помпей Магн, я спрашиваю тебя, все ли походы, предписанные законом, ты совершил?» Помпей отвечал громким голосом: «Я совершил все походы, и все под моим собственным начальством». После этих слов раздались ликующие крики народа, которые уже невозможно было прекратить. Цензоры встали со своих мест и проводили Помпея домой в угоду согражданам, которые, рукоплеща, следовали за ними». (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Помпей, XXII)

Давнее соперничество с Помпеем на полях сражений, вероятно, заставляло Красса сомневаться в успехе своего ходатайства о поддержке на выборах.

«Помпей, однако, — свидетельствует Плутарх, — с удовольствием принял просьбу Красса, так как давно уже хотел оказать ему какую-нибудь услугу и любезность, и обратился к народу, настоятельно рекомендуя ему Красса; он заявил открыто, что будет столь же благодарен гражданам за товарища по должности, как и за саму должность». (Там же)

Это не помешало тому, что год своего совместного консульства Помпей и Красс провели далеко не в полном согласии. Они ведь стояли на весьма различных позициях. Убедившись в нежелании сената одобрить его избрание в консулы, Помпей принял сторону народа, добивавшегося, вопреки противодействию сената, восстановления власти народных трибунов и возобновления продажи дешевого хлеба. В пику сенаторам кумир римского плебса готов был поддержать партию демократов, впервые поднимавшую голову после разгрома, нанесенного ей Суллой. Красс же поначалу намеревался следовать завету бывшего диктатора и всеми силами поддерживать всевластие сената. Впрочем, намеревался не очень решительно. Так, например, он не рискнул наложить вето на предложение Помпея о восстановлении в полном объеме былых полномочий трибунов. Кое в чем консулы находили и взаимопонимание. Например, относительно необходимости восстановить систему откупов налогов в Азии. Эта система ущемляла интересы сенаторов-наместников, но зато была выгодна публиканам и коммерсантам — деловым партнерам Красса. Согласились между собой консулы и в том, что следует отобрать у сенаторов исключительное право заседать в судах присяжных, особенно в суде о вымогательствах. До Суллы, как мы помним, это право, так же исключительно, принадлежало сословию всадников. Отныне суды должны были составляться на равных началах из сенаторов, всадников и близкого к всадникам, наиболее богатого слоя рядовых граждан. Фактически две трети голосов присяжных тем самым передавались всадникам. Это было определенное поражение сената. К тому же новоизбранные в 72-м году цензоры (сторонники демократов) весьма основательно пощипали его состав. Они исключили из списка 64 сенатора — главным образом тех, кто был введен в сенат Суллой.