История Британских островов

На всей территории Британских островов падала рождаемость и снижались рабочие часы. В период между мировыми войнами средний уровень роста численности населения в Британии в целом был гораздо ниже, чем в XIX в., и даже падал ниже уровня восстановления. Вследствие этого число детей в средней семье снизилось с трех в 1910 г. до двух в 1940 г. Несмотря на послевоенный всплеск рождаемости в 1947 г. и следующий в 1966 г., темпы роста численности населения продолжали снижаться в 1950-х и 1960-х гг., сойдя практически на нет в 1970-х и начале 1980-х гг., хотя с середины 1980-х г. начался медленный рост. Население пригородной и южной Англии росло быстрее, чем население северной Англии и Лондона.

Иммиграция

Иммиграция, особенно из бывших колоний, изменила этнический состав многих континентальных обществ. В Британию иммигранты прибывали по большей части из Европы: ирландцы после Великого голода в 1847— 1848 гг., русские и польские евреи с 1880-х гг. и до принятия акта об иностранцах в 1905 г., поляки и украинцы в 1940-х гг. после начала Второй мировой войны; хотя в конце XIX и начале XX в. шел значительный приток китайской иммиграции, в основном в портовые города, такие как Лондон или порты Тайнсайда. Во время и после Второй мировой войны в Британию хлынула мощная волна иммигрантов-ирландцев.

Начиная с 1950-х гг. началась крупномасштабная иммиграция из «Нового Содружества», особенно из Вест-Индии и с Индийского субконтинента. Временная нехватка рабочей силы в таких непривлекательных сферах, как транспорт, металлургия и уход за больными, привела к активному поощрению иммиграции, соответствовавшему тому идеализму, с которым воспринималась концепция Содружества, но не находившему понимания в народных массах. Иммигранты и другие представители темнокожего населения сталкивались с жесткой дискриминацией на жилищном рынке, а также и с проявлениями личной враждебности. Дети империи встречали не слишком теплый прием на улицах Британии.

Озабоченность размахом иммиграции и растущим напряжением в межрасовых отношениях, особенно из-за рабочих мест и муниципального жилья, обусловила принятие актов об иммиграции (1962, 1968, 1971 гг.), постепенно ограничивавших иммиграцию из стран Содружества. Акт об иммигрантах из Содружества от 1968 г. лишал британских паспортов с автоматическим правом на въезд в страну лиц азиатского происхождения из Кении.

Неприкрытый расизм превратился в серьезную проблему в 1960-х и начале 1970-х гг. В апреле 1968 г. член Парламента от консерваторов Инок Пауэлл произнес речь, в которой предупреждал об опасности, которую несет иммиграция, способная породить насилие на расовой почве — «реки крови» — и призвал ограничить иммиграцию. Спустя месяц опрос Гэллапа показал, что 74 процента британцев разделяют эти взгляды. В августе 1972 г. изгнание из Уганды 40 000 человек азиатского происхождения и прием их на территории Великобритании подогрели опасения по поводу возможного кризиса. В 1970-х гг. расистский Национальный фронт стал потенциальной силой в британской политике, хотя от него в Парламент не прошло ни одного человека.

Последовательные волны иммиграции в XIX и XX вв. находили в Британии плохое жилье и брались за самые черные работы: портняжное ремесло или случайные заработки в доках или на стройках. Важнейшую роль играло социальное положение. В 1878 г. брак Ханны Ротшильд, представительницы богатой банкирской семьи, с лордом Розбери, будущим премьер-министром от либеральной партии, вызвал ожесточенные нападки со стороны «Джуиш Кроникл», выступавшей против смешанных браков. Герберт Сэмюэль, также из банкирской семьи, стал в 1909 г. первым верующим иудеем, занявшим министерское кресло в британском кабинете; в свое время Дизраэли был вынужден принять христианство. Однако большинство евреев сталкивались с гораздо более тяжелыми условиями.

Географическое распределение иммигрантов в XX в. значительно варьировало. Иммигранты из стран Содружества сосредотачивались в Лондоне, западных областях срединных графств и в южном Йоркшире; лишь немногие оседали в Шотландии, Уэльсе, Ольстере, сельской или северо-восточной Англии. В 1971 г. процент иммигрантов от общей численности жителей в Бредфорде составлял 7,1, в Бирмингеме 6,7, но только 1,3 в Ньюкасле. Кроме того, в городах иммигранты занимали особые районы. Немногие иммигранты уезжали из страны. Подавляющее большинство иммигрантов с Карибских островов, приехавших в Британию в 1950-х и начале 1960-х гг., собирались накопить денег, чтобы купить землю в Вест-Индии и вернуться туда, но, поскольку они получали только низкооплачиваемую работу и не могли рассчитывать на нужную сумму, в 1980-х гг. на родину вернулась только десятая их часть.

Некоторые иммигранты осознанно стремились ассимилироваться. Так, в XIX в. иммигранты-евреи из восточной Европы, говорившие на идиш, англизировались Еврейским комитетом и другими учреждениями, так что они в конечном счете утрачивали свой традиционный язык и культуру. Однако их сеть коммунальных служб имела большое значение в социальном обеспечении, так что, например, уровень детской и материнской смертности у иммигрировавших евреев был значительно ниже, чем у прочих иммигрантов, поселившихся в трущобах восточного Лондона. Многие группы иммигрантов стремились сохранить четкую идентичность; в некоторых случаях это было связано с неприятием общепризнанных ценностей. По некоторым вопросам, таким как совместное обучение для женщин из мусульманских семей, это порождало административные и законодательные проблемы. В Британии сосуществовали «культурное многообразие» и межрасовая напряженность, и хотя расовая дискриминация была признана незаконной актом о межрасовых взаимоотношениях (1977 г.), насилие на расовой почве выливалось в нападения на районы проживания «небелого» населения. Как для «белых», так и для «черных» серьезную проблему представляла преступность, особенно наркоторговля и хулиганство. Враждебность черного населения по отношению к действиям полиции, которые они воспринимали как дискриминацию, сыграла главную роль в возникновении массовых беспорядков в южном Лондоне и Ливерпуле в 1981 г. и последовавшей волны насилия. В октябре 1991 г. 28-тысячная столичная полиция Лондона насчитывала только 679 офицеров из этнических меньшинств; из 384 главных суперинтендантов в стране только один был небританского происхождения. В то время как иммиграция становилась все более животрепещущим вопросом, эмиграция падала; несмотря на то, что она была заметным явлением еще в первой четверти XX в., а до 1930-х гг. и затем снова с 1950-х гг. эмигрировало из страны больше людей, чем въезжало.

Во второй половине XX в. Британия укрепила свои связи с континентом в экономической и политической сфере. Страны Западной Европы ощущали угрозу сначала со стороны Советского Союза, а затем хаоса, воцарившегося в Восточной Европе после падения коммунистической системы в начале 1990-х гг.; европейская экономика чувствовала давление развивающихся восточно-азиатских стран. Британия была теснее связана с континентальными рынками и поставщиками, чем в 1973 г., а ее привлекательность для «внешних инвестиций», особенно из Японии, Америки и стран ЕЭС отчасти явилась следствием ее вхождения в эту торговую систему.

Существовало и определенное напряжение. Родство — не единственная причина для близких или союзнических отношений. Свою роль играет и взаимодополняемость. Именно так обстояло дело с Британской империей в конце XIX в. Основы имперского союза считались двоякими. Главный упор, иногда не вполне корректно, делался на общебританском происхождении, обычаях, устоях, расовой и языковой принадлежности, но на второй план выходила взаимодополняемость, особенно в экономическом плане. Так, доминионы и колонии могли обменивать сырье на промышленные товары индустриальной Британии, а их общие интересы основывались на различиях. Таким же образом выстраивались отношения с заокеанскими торговыми партнерами, не входившими в состав империи, в первую очередь с Южной Америкой. Европейский Союз был не столь удобен для британской экономики из-за сходства между Британией и ее соседями, которое превращало их отношения в союз конкурентов, а не партнеров.