Севастопольская страда (Часть 3)

Знали или не знали севастопольские голубые мундиры об умонастроениях весьма небольшой, впрочем, части военной молодежи, но они не налагали своих рук на приятельские беседы, тем более что собрания были немноголюдны и беседы не шумны; умудренный опытом Дебу действовал теперь очень осторожно, а покровители его занимали высокие посты.

Бородатова же погубило то, что он, будучи на балу в Дворянском собрании, в кабинете, в знакомой ему компании, бросил несколько слов о знаменитом письме Белинского к Гоголю, а как раз в это время в кабинет вошел один обладатель голубого мундира, не замеченный подпоручиком.

Жандарм не счел нужным притвориться глухим, и у Бородатова произведен был обыск. Кроме письма Белинского, были найдены еще книжки Сен-Симона "L'industrie"* и Фурье "Nouveau Monde"**, и Бородатов был арестован.

_______________

* "L'industrie" - "промышленность" (фр.).

** "Nouveau Monde", то есть "Nouveau Monde industriel et

Societaire" - "Новый промышленный и общественный мир" (фр.).

Никого из кружка он на допросах не выдал, на него одного и обрушилась кара: в солдаты до выслуги. Утонченность этой кары заключалась в том, что служить солдатом он вынужден был в том же саперном батальоне, где служил офицером.

Однако наказание не сломило бывшего подпоручика, - он оказался стоек, тем более что, переменив только шинель и погоны, он продолжал выполнять свои прежние обязанности, замещая офицеров, своих прежних товарищей, при производстве саперных работ по укреплению Севастополя с суши.

Эти работы, правда, велись Меншиковым медленно и нехотя, но все-таки велись на всякий случай, когда началась Дунайская кампания, а европейские газеты выбалтывали, что цель начавшейся войны - Севастополь.

Появившийся после очищения дунайских княжеств в Севастополе Тотлебен очень скоро обратил внимание на разжалованного - знающего, серьезного, умеющего работать. Однако его представления Бородатова к чину не имели успеха при жизни злопамятного Николая, и только 18 февраля явилось поворотным днем в его судьбе.

Рана в ногу вернула ему чин подпоручика, в поручики же был он представлен за участие 26 мая в бою с англичанами за ложементы спереди третьего бастиона, когда был им выручен из плена капитан 1-го ранга Будищев.

Отношения Бородатова к Дебу не изменились в те годы, когда оба они носили солдатские погоны; он не хотел, чтобы они хоть сколько-нибудь переменились и теперь, когда он не только стал офицером, но еще и названным женихом Вари Зарубиной, к которой был неравнодушен Дебу, как это знал он и по личным наблюдениям и по рассказам Капитолины Петровны.

Ему хотелось увидеться с ним, чтобы поговорить именно об этом, о своей близкой свадьбе. Он чувствовал какую-то неловкость перед ним, которую во что бы то ни стало желал скинуть. И очень обрадовался он, когда при переезде из города на Северную, случайно, в толпе солдат рабочей роты, возившихся на берегу с укладкой камня на свежем срезе земли, разглядел не кого иного, как Дебу: он руководил тут небольшой партией рабочих, объяснял им что-то с помощью жестов.

Бородатов тут же подошел к нему своим широким отчетливым шагом.

- Ипполит Матвеевич, здравствуйте, дорогой! Что вы тут делаете?

Он крепко жал руку Дебу и в то же время наблюдающе вглядывался в его глаза.

- А вот приказано сооружать зачем-то тут мостовую - спуск к берегу, явно стараясь улыбнуться обрадованно, отвечал Дебу.

Бородатов присмотрелся к работе.

- Спуск отлогий, угол небольшой, - сказал он, - значит, для тяжелых грузов... Не думают ли здесь выгружать снаряды больших калибров?

- Были бы только это снаряды, а выгрузить их есть ведь где и без этого спуска, - переменил уже улыбку с радостной на ироническую Дебу, но тут же добавил: - Впрочем, это дело начальства, а не наше.

Бородатов заметил его новую улыбку и сказал:

- Лишний спуск не окажется лишним.

- Точно так же, как и лишний подъем, - подхватил Дебу. Приглядитесь, на том берегу не тем ли самым заняты люди как раз по прямой линии против нас?

Бородатов увидел белые рубашки солдат и на том берегу рейда; заметно было, что и там укладывались камни на свежий срез земли.

- Да, вижу... Значит, оттуда сюда будут ходить катеры и баркасы с тяжестями, - сказал он.

- Гм, только ли это?.. А не мост ли хотят строить в этом месте? - И выжидающе на него глядя, сжал тонкие губы Дебу.

- Мост через рейд? - удивился Бородатов. - Помилуйте, разве это легкое дело? Тяп-ляп - и готов мост?.. Что вы, Ипполит Матвеич! Это - дело серьезное, и было бы слышно, что оно затевается, и уж кто-кто, а мы-то, саперы, про это бы знали!.. Мост такой длины построить - соединить Южную сторону с Северной, ого! Это было бы знаменито!

Небольшое возбуждение, в которое пришел Бородатов при одном только представлении подобного моста, толкнуло его объясниться с Дебу сейчас же.

- Вы знаете, Ипполит Матвеич, что я женюсь на Вареньке, получил уже разрешение? - сразу и просто спросил он.

- Совет да любовь! Поздравляю! - так же просто и без секунды промедления отозвался на это Дебу и протянул ему руку.

Бородатов глядел на Дебу пристально, хотя, высказавшись, не чувствовал уже теперь той неловкости, которая остро торчала в нем раньше. Ему показалось, что впалые щеки Дебу слегка покраснели, хотя тонкие губы и сложились в приветливую улыбку.

Бородатов держал его руку в своей руке и ждал от него других слов, не таких затрапезных и по существу безучастных, и Дебу понял это; он добавил:

- Так как Вареньке я желаю только добра, то я за нее рад, очень рад! Вы, именно вы составите ее счастье... насколько, конечно, можно говорить о счастье в нынешнем Севастополе... Впрочем, может быть, вас переводят отсюда куда-нибудь?

- А куда же могли бы меня перевести отсюда? - удивленно спросил Бородатов.

- Ну, мало ли куда? Вот хотя бы в Николаев.

- Разве Николаеву что-нибудь угрожает?

- Однако же вот Новосильский переведен в Николаев... И несколько человек еще, пониже чином.

- Отдыхать отправлены, поправляться от ран и контузий... А мы что же? Нет, уж так и быть, будем с Варей бедовать здесь... Правда, после свадьбы Варя, по уставу, должна будет выйти из общины сестер милосердия, но перевязочного пункта бросать она все-таки не желает.