Гунны и Азербайджан

Таким образом, исходя из сообщения Птолемея о хуннах (гуннах), мы имеем уже второе указание источников на присутствие еще одной группы гуннов к западу от Волги задолго до появления их основной массы в степях Юго-Восточной Европы. Отсюда следует, что сообщение о гуннах Дионисия Периегета и Клавдия Птолемея во второй половине II в. н. э. — два взаимосвязанных звена в цепи одного и того же процесса проникновения с конца I в. н. э. на запад отдельных азиатских племен под общим именем гуннов. Неизвестно, какая из этих первых двух групп кочевников раньше продвинулась из-за Волги и обосновалась на новых местах обитания. Можно думать, однако, что этой группой были гунны Птолемея, поскольку они, судя по их: локализации, проникли гораздо дальше на запад, чем гунны Дионисия. В этой же связи необходимо отметить, что если в случае гуннов Дионисия можно говорить о бунтарских племенах (хазарах, барсилах), то в случае гуннов; Птолемея наряду с булгарским, по-видимому, племенем тунгур (тункар, тунсур) мы имеем этноним (алпилчур), связанный происхождением с кругом собственно древнетюркских племен.

Уход основной массы гуннских племен в 371 г. из степей Северного Кавказа на Дунай не означал, однако, что с этого времени гунны забыли дорогу на Кавказ. В источниках год 395 г. сохранились многочисленные сведения о самом крупном вторжении гуннов с берегов Дуная в Закавказье и Переднюю Азию. Согласно сообщению Приска, который пользовался данными, полученными от римского посла Ромула, с которым Приск встретился в 448 г. в ставке Аттилы на Дунае, большое войско гуннов под предводительством двух вождей — Басиха и Курсиха, пройдя «пустынную страну», переправилось через «какое-то озеро» (Азовское море) и «через 15 дней пути, перевалив через какие-то» горы (Кавказ), вступило в Мидию», т. е. закавказские владения сасанидского Ирана. В то время как одна часть гуннов опустошала и разоряла Закавказье, другая вторглась в Месопотамию и Сирию. Современник и почти очевидец этих событий латинский писатель Иероним, совершавший в это время паломничество на Восток, с ужасом передает впечатление об этом вторжении гуннов: «… весь Восток задрожал при внезапно разнесшихся вестях, что от крайних (пределов) Меотиды, где запоры Александра сдерживают дикие племена Кавказа, вырвались орды гуннов, которые, летая туда и сюда на быстрых конях, все наполняли резней и ужасом». «Осаждена Антиохия, — пишет Иероним, — и остальные города, которые Омывают Галис, Кидн, Оронт и Евфрат». Точная дата вторжения указана в Эдесской хронике, где говорится, что в 706 г. селевкидской эры (т. е. в 395 г.) «в месяце тамузе (июль) гунны перешли в ромейские пределы». По сообщению Иешу Стилита, в 707 г. селевкидской эры (т. е. в 395/6 г.), вся Сирия находилась в руках гуннов. Бар — Эбрей, использовавший ранние сирийские источники, сообщает, что в 708 г. (т. е. в 396/7 г.) гунны наводнили ромейские провинции Сирию и Каппадокию и опустошили их так, что они обезлюдили. «Финикия, Палестина и Египет были пленены страхом», — отмечает греческий писатель Сократ.

Согласно Приску, гунны, опустошавшие и грабившие сасанидские владения, были встречены большим войском персов, которые «… наполнили стрелами разлитое над ними воздушное пространство…». Из страха перед этой опасностью гунны повернули назад, но перешли горы с небольшой добычей, так как большая ее часть была отбита персами. Опасаясь преследования со стороны врагов, гунны возвратились в степи Северного Кавказа (а затем на Дунай) не по той дороге, откуда совершили вторжение (через Дарьяльский проход), «… но повернули на другую дорогу» и, пройдя «пламя, поднимавшееся из подводной скалы», прибыли на родину. Таким образом, обратный путь гуннов проходил мимо Апшеронского полуострова (возможно, вблизи будущего Баку) вдоль побережья Каспийского моря через Дербентский проход.

События 395 г. явились первым и последним засвидетельствованным в источниках фактом крупного вторжения дунайских гуннов в Закавказье и Переднюю Азию. С этого времени осевшие в Паннонии (на территории нын. Венгрии) гунны не принимали непосредственного участия в истории кавказского региона, что, по-видимому, вскоре обусловило политическую автономию группы гуннских племен, оставшихся на Северном Кавказе и начавших играть здесь главную роль.

Глава II

Оногурское объединение и Албания

(395 - 466 гг.)

Возникновение первого устойчивого гуннского племенного объединения явилось очередным этапом эволюции кочевого общества, последовавшим за гуннским нашествием и изменением этнополитической ситуации на Северном Кавказе. Этот сложный процесс начался в среде гуннских племен, не вовлеченных в стремительное движение основной массы гуннов к берегам Дуная и оставшихся в северокавказских степях. По мере распространения в этом регионе гуннского господства возникали объективные предпосылки для слияния различных племенных групп и образования военно-политического союза, период существования которого зависел как от внутренних, так и от внешних условий. В этом отношении главного внимания заслуживает вопрос становления на Северном Кавказе в начале V в. первого крупного объединения гунно-булгарских племен, выступающих у историка Елишэ под загадочным именем хайландур. Происхождение этого этнонима, его реальное значение в качестве самостоятельной этнической группы гуннов до сих пор остается невыясненным. Поэтому обратимся к тексту Елишэ и, исходя из анализа его сообщений и данных других источников, попытаемся определить, о каких именно гуннах идет речь в его сочинении.

В рассказе Елишэ хайландуры впервые упоминаются сразу же после сообщения о походе сасанидского шаха Иездигерда II (439 - 457) на кушан: «... и перестали хайландуры выходить через пограничную крепость Чора, и зажила его (Иездигерда) страна, окруженная со всех сторон миром...». Даже это немногословное указание нашего источника содержит значительный объем информации. Известно, что эта первая восточная кампания сасанидского шаха началась в 442 г. Если же хайландуры «перестали выходить» (т. е. совершать вторжения), значит, раньше они «выходили». Следовательно, этот народ (или племя) уже был известен до того момента, с какого впервые зафиксирован Елишэ, т. е. до 442 г. «Пограничная крепость Чора» (Дербент) была тем местом, откуда «выходили» хайландуры. Это значит, что последние занимали некую территорию к северу от Дербента. Именно там помещает Елишэ «страну хонов» (гуннов) или «страну хайландур». Последнее вытекает из описания событий 450 г., когда на Кавказе вспыхнула освободительная война против сасанидского Ирана.

После победы армянского полководца Вардана Мамиконеана над марзбаном (наместником) Чора Себухтом у г. Халхал (около нын. Акстафы), восставшие напали на замки и города, что имели персы в стране албанской. Затем они направились к «хонским вратам, которыми силою завладели персы, взяли и разрушили врата и перебили войска, что располагались внутри, а ворота вверили власти Вахана, бывшего из рода царей албанских»,^[5] - пишет Елишэ. Отсюда Вахан отправился в «страну хонов и ко многим другим племенам варваров, которые были союзниками страны хонов, чтобы вести с ними переговоры и заключить договор - установить нерушимый союз. А те, когда все это услыхали, поспешно, без промедления прибыли на место и стали очевидцами победных дел».

Союз, заключенный восставшими с гуннами в 450 г., не привел, однако, к их совместному выступлению против вторгшейся в Армению весной 451 г. персидской армии под командованием Мушкана Нисалавурта. Лишь год спустя после Аварайрского сражения 26 мая 451 г. и поражения восстания хайландуры с большим войском появились на Кавказе, истребляя персидские гарнизоны, чем «открыто показали царю (Иездигерду) свое единодушие с войском армянским». Этот набег был весьма значительным, если судить по масштабам разорений, причиненных сасанидским владениям, когда, как пишет Елишэ, «... этот Еран (царь гуннов) истребил в Албании персидские войска и в наезде своем достиг страны греческой, и много пленных и добычи отправил из Греции, и из Армении, и из Иберии, и из Албании».