История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

Реформа создала различные формы крестьянского землевладения, которые конкурировали между собой. Даже в общине менялось и развивалось землепользование. Они или сдавали позиции, или приспосабливались к происходящему и подчас хозяйствовали эффективнее, постепенно трансформируясь в кооперативные объединения (см. 1.3.6).

Традиционные хозяйства помещиков не выдерживали возросшей конкуренции со свободным крестьянским предпринимательством. К началу Первой Мировой войны крестьяне купили более половины помещичьей земли и свыше половины оставшейся у помещиков посевной земли арендовалось крестьянами. Земля законно переходила в трудовые руки средних и зажиточных крестьян. Расчеты экономистов показывали, что помещичьи земли естественным образом перейдут крестьянам, особенно хуторянам не позднее конца 1920-х гг. Но сохранялись успешно работающие на рынок и экспорт помещичьи хозяйства, ставшие сельскохозяйственными капиталистическими производствами.

За годы аграрной реформы быстро возрастала механизация сельского хозяйства. В 1900 г. на покупку сельскохозяйственных машин и орудий было затрачено 28 млн. рублей. В 1913—109 млн. рублей, в том числе ввезено из-за границы на 49 млн. рублей, остальные были произведены в России. В 1912 г. на полях России было использовано 573 тыс. тонн искусственных удобрений. В результате средняя урожайность зерновых полей выросла в России между 1900 и 1914 г. на 25 %. Посевные площади с начала века до 1914 г. выросли на 14 %, в том числе на Северном Кавказе – на 47 %, в Сибири – на 71 %. За время реформы сбыт минеральных удобрений увеличился в 7 раз, сельскохозяйственных машин – в 5,5 раза. С 1908 по 1912 г. производство ячменя возросло на 62 %, кукурузы – на 45 %, пшеницы – на 37,5 %. Даже в неурожайные 1908 и 1912 гг. страна производила 11,5 % мирового экспорта пшеницы, а в урожайные 1909–1910 гг. – 40 % мирового экспорта. Сбор зерновых стал увеличиваться с 1906 г. не на 300 тысяч тонн в год, как до того, а на 1500 тысяч тонн и достиг к 1913 г. рекордной цифры – 88 500 тысяч тонн. Сбор зерновых в 1913 г. был на 30 % выше, чем в США.

Россия прочно удерживала первое место в мире по производству пшеницы, ячменя, ржи и овса. Второе (после Германии) – по производству картофеля. На втором месте в мире (после США) была Россия по поголовью крупного рогатого скота, лошадей, коз и овец и к 1914 г. начала обгонять по этим показателям и США. На четвертом месте – после США, Германии и Австрии – по поголовью свиней. Россия входила в «сельскохозяйственную революцию», которая бы мирно преобразила всю ее жизнь и превратила нищего и неграмотного мужика в зажиточного, образованного свободного земледельца. В этом и состояла цель реформы Столыпина, и поразительно, с какой быстротой начала развиваться с 1906 г. до того сонная русская деревня.

Мнение очевидца

А. Тыркова-Вильямс, дочь помещика села Вергежа Новгородской губернии, писала о начале 1910-х гг.: «Рост ощущался на каждом шагу, даже в нашем небольшом деревенском углу. Мужики становились зажиточнее, были лучше обуты и одеты. Пища у них стала разнообразнее, прихотливее. В деревенских лавках появились такие невиданные раньше вещи, как компот из сушеных фруктов… прежде о такой роскоши в деревне не помышляли, как не воображали, что пшеничные пироги можно печь не только в престольный праздник, но каждое воскресенье. А теперь пекли, да еще с вареньем, купленным в той же деревенской лавке… Увеличилось производство молока и масла. Жизнь действительно становилась обильнее, легче… Деревенская молодежь стала грамотной… Стали появляться деревенские интеллигенты из крестьян. Одни из них отрывались от земли, уходили в города, другие возвращались после школы в деревню и там, в родной обстановке, становились местными общественными деятелями, искали способы улучшить крестьянскую жизнь». – На путях к свободе. – С. 380–381.

Правда, быстрота развития не означала, что многовековая отсталость русской деревни может быть преодолена за несколько лет. Массив старой, привычной нищеты был очень велик. Модернизация русского сельского уклада требовала не только умения и решимости, но и терпения, известной осторожности. Ведь преобразовывались не только экономические обстоятельства жизни, но и уклад, и сами души людей, их привычки, их отношения друг с другом. Всё это ещё только-только стало затрагиваться реформами.

Со слов очевидцев

Сергей Шмеман, потомок Осоргиных, помещиков Калужской губернии, об имениях которых он пишет в 1980-е гг.:

«Накануне революции, несмотря на все изменения, происходившие в сельском мiре, его население оставалось некультурным и отсталым. Большинство крестьян было неграмотно. Только половина хозяйств имела железные плуги, жатва все еще производилась серпами, молотьба – цепами. Всё ещё нормой была трехпольная система земледелия… которая в Западной Европе не использовалась со Средних веков. Средний сбор зерна с крестьянских земель был лишь немного выше, чем в английском поместье XIV в. … Жизнь в зловонной избе с земляным полом, наполненной густым черным дымом, где ютилась семья с десятью детьми – топили соломой, денег на какое-либо иное топливо, равно и на починку печи не было. Зимой телята и козы жили вместе с людьми, которым приходилось делиться с ними без того спертым воздухом. Дети часто умирали маленькими…» – Эхо родной земли. Двести лет одного русского села. М., 2003. – С. 206.

Урожайность на хуторах превосходила общинную на 14 %. Выстоявшие хуторяне развивались и богатели, их накопления в банках и сберегательных кассах составили в разгар войны 2 миллиарда золотых рублей – они имели задел на будущее. В шутку их называли тогда «столыпинскими помещиками». Но сохранявшаяся среди неудачников страсть к уравниловке оборачивалась завистью и злобой по отношению к самостоятельным, успешным, подлинным труженикам. Нередко завистливые общинники поджигали дома хуторян, травили посевы и губили скот. Доходило до самосудов, вмешательства полиции, которой в некоторых деревнях приходилось открывать огонь на поражение, чтобы защитить хуторян и землемеров от идущих на них с дрекольем общинников. Духовная атмосфера русской деревни эпохи аграрной реформы (см. 1.3.17), запечатленная в рассказах и повестях замечательно талантливого и наблюдательного очевидца – Ивана Бунина, была гнетущей и мало отрадной. Развитие хозяйства оказалось делом более простым и быстрым, чем преображение душ крестьян.

Как и крестьянская реформа 1861 г., аграрная реформа Столыпина подвергалась критике и слева, и справа (со стороны крайних националистов-консерваторов). Особую ненависть реформа вызвала у эсеров и большевиков, которые осознавали, что успешное осуществление аграрной реформы в крестьянской стране равнозначно утрате надежд на народную революцию и на захват ими власти. В III Думе аграрный закон поддержали только октябристы, умеренно-правые, националисты, польское Коло, часть правых и часть прогрессистов. РСДРП, КДП, трудовики, значительная часть правых и часть прогрессистов выступали против разрушения общины. Правые считали общину традиционно русским «соборным» установлением, левые видели в ней ячейку будущих социалистических отношений. Что объединяло правых с левыми – так это коренное неуважение к достоинству человека, к его праву на свободный выбор формы трудовой деятельности. Общим было желание загнать жизнь в надуманную схему.