Предания старины глубокой

– Нет, мы были уверены, что поступаем правильно, и сейчас такого же мнения. Знали, что нам могут предъявить обвинение в разбазаривании колхозного добра, чтобы узаконить свою премию, раздали деньги колхозникам, а себе не назначили.

– Говорят, в колхозе работают твои родственники, и потому ты поспешил раздать эти деньги, – спросил судья.

– Есть и родственники, сельчане часто бывают в родстве, но если говорить о них, то в 53 году, когда я этот колхоз взялся возглавить, поднять его на ноги, помогли мои близкие родственники и друзья. Они вышли на поле засучив рукава, отбросив все выгоды и расчеты. Корни поднимают дерево и держат его, моими же корнями были мои родственники, они в любую трудную минуту первыми выйдут на поле, хотя не работают в колхозе, ради того, чтобы поддержать меня. Я горжусь такими родственниками.

В первые тяжелые годы они работали в колхозе бесплатно, почему же теперь, работая в колхозе, мои близкие люди не должны получить премию хотя бы наравне с другими колхозниками? Собственно я не понимаю, за что нас привлекают. Мы ведь не в долг у государства взяли эти деньги для людей, как это делают некоторые колхозы, а сами заработали и государству отдали. Таких, как мы, надо бы поощрять, а не привлекать, – возмутился Нажмудтин.

Суд вынес справедливое решение, оправдывающее действия председателя колхоза.

Но лакскому районному руководству такое решение суда пришлось не по душе. Районный прокурор подал жалобу в Верховный суд Дагестана. В это время отец был болен и лечился в махачкалинской больнице. Его удивляла и злила настырная позиция районного руководства, не желавшего признать справедливость дела.

– Пусть подают еще дальше, – говорил отец, – правда, все равно победит, ибо наши законы справедливые. Права пословица, которая гласит: “Камни бросают в то дерево, на котором есть плоды”.

Когда же Верховный суд назначил рассмотрение этого дела, Нажмудтина готовили к операции. На судебное заседание пошли главный бухгалтер Лугуев и заместитель председателя Сулейманов. Помню, как переживал отец в тот день, хотя и был уверен в своей правоте.

– Мало ли канцелярских бюрократов, которым белое видится чёрным, может и в Верховном суде сидят такие, – говорил отец.

Но к вечеру к отцу пришли бухгалтер и заместитель, рассказали, что Верховный суд оставил решение левашинского суда без изменения, добавив своё ходатайство перед Министерством сельского хозяйства Дагестана об объявлении благодарности колхозу имени Саида Габиева. Отца очень обрадовало это сообщение.

– Видите, что я говорил? Восторжествовала справедливость, сегодня я буду спать спокойно, сегодня моя подушка будет мягкая, – сказал отец, довольный таким исходом дела.

Почувствовав себе лучше, Нажмудтин отправился на прикутанное хозяйство, но его вызнали в Кумух. так как приехали ревизоры.

– Нам сейчас некогда заниматься ревизорами, ведь полевые работы в самом разгаре, так что подождите немного, – ответил Нажмудтин руководству района. На второй же день стали его искать работники Министерства сельского хозяйства, якобы из района сообщили, что Шурпаев не подпускает ревизоров к проверке. Отец поехал в Кумух и встретился с ревизорами, приглашенными руководством района.

– У нас горячая пора. Приступайте к проверке без меня, тем более, что в прошлом году проверяли и ничего не обнаружили. Может вы окажетесь зрячее, чем те. Проверяйте, затем я сам тоже проверю, правильно ли вы работаете, ибо я был главным ревизором района. Каждому должно быть известно, что я не допущу в своей работе недостатков, но однако же проверяют, мешают нашей работе. Не понимаю, зачем пристали к такому хозяйству, как наше, занимающему в районе одно из первых мест, когда столько отстающих хозяйств? – сказал Нажмудтин, но ревизоры потребовали обеспечить их жильем и питанием.

– Жить вот вам районная гостиница, обедать – вот столовая. Мы же жильем и питанием обеспечиваем тех специалистов, которых пригласили для работы в хозяйстве. Вас же мы не приглашали. Кто вас пригласил, пусть тот и рассчитывается с вами. Если же я буду вам нужен, с шести утра до девяти найдете меня в правлении колхоза, а остальное время моя работа на поле, фермах, на току. Все документы в правлении, мои работники вам их представят.

Ревизоры решили проверить колхозные дела за десять лет. Добросовестно ходили в правление колхоза каждый день, работали допоздна и так в течение двух месяцев. Когда проверка закончилась, о результатах сообщили на общем собрании колхозников.

Председатель комиссии сказал, что он ездил во многие хозяйства Дагестана, которые проверял, но такого порядка в делах не обнаружил ни в одном хозяйстве, выразил даже некоторое удивление, что в течение двух месяцев их заставили проверять такое хорошее хозяйство, оставив без внимания колхозы этого же района, в которых работа почти развалена. Председатель ревизионной комиссии поблагодарил руководство колхоза за образцовый порядок в делах колхозников – за хорошую работу, пожелав дальнейших успехов.

Через некоторое время о высоких достижениях кумухского колхоза передали по телевизору. Прошло еще немного времени, и Нажмудтина наградили Орденом Трудового Красного Знамени.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло – говорил отец, как будто сам себе:

– Разве я ради ордена старался? Дали бы лучше мне спокойно работать, честное слово, был бы рад этому и благодарен.

Как-то я предложила отцу оставить эту работу, переехать в город и работать по своей специальности. Он ответил:

– Если бы я хотел оставить эту работу, надо было это сделать лет двадцать тому назад, когда хозяйство было развалено, и передо мной стояла гора неимоверных трудностей. А сейчас, мною поднято хозяйство до такого уровня, когда все колхозники стоят за меня горой, ибо у нас сейчас доярка получает в месяц 200 рублей, а остальные – еще больше. Земля стала в десять раз плодороднее и скоро колхоз выйдет в миллионеры. Из семи процентов земли, принадлежавшей нашему колхозу, мы собираем пятнадцать процентов урожая всего района. В первые годы я не мог упросить колхозников выйти на колхозные работы, теперь нет человека, который бы не вышел на любую работу. Чтобы поступить к нам работать, люди в очереди стоят. Во-вторых, я ведь выборное лицо, и раз меня выбирают колхозники единогласно, я должен оправдать их доверие. Теперь как раз-то и нельзя бросать хозяйство, ибо придет какой-нибудь бесшабашник и развалит, раздаст весь колхоз перед моими же глазами.

В последние годы отец страдал болезнью почек, перенес вторую операцию. Не совсем здоровым выписали из больницы. Его заместитель Сулейман, навестив отца, рассказал, что в Кумухе собираются строить завод. Отец обрадовался этому сообщению. Но Сулейман осторожно добавил, что районному руководству не нравится место, которое выделяет колхоз.

– Не можем же мы под строительство выделить пашню, это же нам причинит потерю и боль, – сказал отец. Сулейман молчал. В те же дни меня предупредил мой дядя Мугутдин, что отца ждет районное начальство, видимо, вынудить его согласия выдать под строительство завода те земли, которые им приглянулись. Отец никогда не пойдет на это, потому нельзя его зря отпускать в район, а необходимо оставить здесь до полного выздоровления.

Первым секретарем Лакского райкома партии тогда был Дибиров Сиражутдин, бесцеремонный парень, который узнав о приезде Нажмутдина, сразу вызвал его в райком КПСС и потребовал срочного выделения самой плодородной, лучшей земли на равнине.

– Во-первых, я не хозяин этих земель, хозяева – колхозники, с мнением которых надо считаться, во-вторых, это самые хорошие пашни колхоза, где не то что завод строить, но и телеграфный столб устанавливать нельзя. Мы же выделяем вам землю на Табахлинском поле, где почва неплодородная и менее угодная для посева, стройте там, – сказал Нажмутдин.

– А мы хотим построить завод именно здесь, а не на Табахлинском поле, – возразил Сиражутдин.

– А может вы захотите строить этот завод на крыше моего дома и без моего согласия, – возмущался отец.