Предания старины глубокой

Отец был не только человеком заботливым, он очень болел за своих колхозников. Если к нему на работу попадал пьющий человек, он сам заставлял его бросить пить или расставался с ним. Если попадался нечистый на руку, тоже отучал от этой привычки.

Помню, однажды поднялся шум из-за колхозника, который продал на сторону три арбы колхозного сена, а деньги присвоил. Милиция задержала его с поличным, решили привлечь нарушителя к уголовной ответственности. Председатель добился разрешения на товарищеский суд. Суд и колхозники сказали, что он продал не только эти три арбы, которые обнаружились, а гораздо больше. Нажмутдин сказал ему:

– Ты продал эти три арбы сена за 1500 рублей. Как выяснилось, ты продавал сено и раньше, хоть остался не пойманным. Поэтому мы прибавим к ним еще 1500 рублей. Итого получается 3000 рублей. Или напиши расписку, что ты взял деньги в колхозной кассе в долг, если не хочешь встать перед судом. А долг в три тысячи рублей ты сможешь возместить за несколько месяцев добросовестной работы. И запомни, еще раз выкинешь что-нибудь подобное, пеняй на себя. Сами привлечем тебя к уголовной ответственности, и придется тебе с нами проститься. Конечно же, пристыженный “торговец” сеном написал расписку. Тогда еще товарищеские суды не были в обиходе, председатель пришел к мысли о таком суде.

Первые годы колхоз просто нищенствовал. Настало, наконец, время, что на один трудодень колхозник получил полкило зерна: Для другого хозяйства – это мелочи, а в колхозе имени Саида Габиева стало первым скачком. Что только не придумывал председатель, чтобы приумножить общественное добро: купил пчел и организовал колхозную пасеку, покупал осенью и весной на базаре скот, его вынужденно продавали люди из-за нехватки кормов. А колхоз откармливал их, чтобы сдать потом государству на мясо. На непахотных землях по инициативе председателя раскинулись фруктовые сады. Так прошел не один год.

– Подниму колхоз, приведу все в порядок, передам хозяйство надежному человеку и уйду на свою прежнюю более-менее спокойную работу, – говорил, бывало, отец в трудную минуту, но колхозники, увидев его работоспособность, порядочность и заботу о людях, и не думали его отпускать. Теперь ему не приходилось обращаться за помощью к своим родственникам и друзьям, как в первые годы. Любой колхозник откликался на любую его просьбу. Если требовалось отправить бригаду на кутанный сенокос, отец вначале советовался с людьми, даже согласия их просил, ехали на работу, зная зачем и насколько едут, вот и не бегали по врачам, собирая справки о противопоказаниях к работе.

Помню, как-то отец пришел к нам в школу. Тогда я училась в девятом классе. Собрали всех комсомольцев в один класс на беседу с председателем колхоза.

– Честно говоря, ребята, – начал он, – я и не думал, что у нас в школе, под боком учатся такие красивые, рослые и умные дети. По вашим глазам вижу: вы умны и сознательны. Видимо, это моя вина, что редко очень посещаю школу. Просто некогда. И мои дети, видя занятость отца, не дают повода, чтобы я приходил в школу. Даже не знал, что моя дочь, которая сидит среди вас, учится уже в девятом классе. Думал, что она еще в седьмом, восьмом. Я уверен: вы все не даете повод своим родителям ходить в школу, упрямо справляетесь со своими затруднениями, по вашим глазам вижу, что серьезные вы люди. Теперь хочу с вами, как со взрослыми людьми, поделиться своими затруднениями. Видите ли, нам пришлось всю рабочую силу колхоза отправить на кутаны для уборки сена и не подумали, что у нас есть поля, куда комбайн не может подняться, есть кое-где и луга, которые надо скосить. Пока мои работники вернутся с кутана, здесь все пропадет, надо бы сейчас убрать. Правда, я к вам шел попросить помочь собирать колосья после комбайна, а теперь я вижу, что эту работу смогли бы сделать и младшие классы, а вы при желании смогли бы нам помочь в уборке пшеницы и сена. Есть ли среди вас ребята, знакомые с этой работой, поднимите руки.

Руки подняли почти все.

– А есть ли среди вас желающие помочь колхозу? Опять взметнулись руки.

– Молодцы! Честно говоря, не хотелось обращаться прямо к вашему директору или учителям с этой просьбой. Хотел сначала, узнать ваше мнение и, если вы согласны, обратиться с просьбой к директору. Могу я теперь попросить директора, чтобы он позволил вам оказать колхозу такую помощь?

– Конечно! Конечно!

Так мы на следующее утро оказались на колхозных полях. Отец приходил к нам, хвалил нас, советовал, где как лучше скосить, где лучше сушить скошенное. Даже проверял, острые ли у нас серпы. Теперь в колхозе заготавливали на зиму столько сена, что на следующий год оставалось. “Берегите корма, может следующий год будет засушливым, может, будет дождливым и мы не сумеем заготовить корма”, – говорил отец своим колхозникам.

Помню, как-то позвонил ему домой первый секретарь райкома КПСС Цахаев:

– Нажмутдин, тут на тебя жалуется председатель соседнего колхоза, что ты больно дорого продаешь сено? Стояла зима, и с кормами везде было плохо.

– Мы сеном не торгуем, и мы их не просили его покупать. Самим нужно! Раз пришли с мольбой, то пошли им навстречу и продаем по той цене, по которой нам оно досталось. Если они думают, что так дешево можно получить сено, почему же сами не заготавливают, а берут нас за горло? Их луга в два раза больше и лучше наших? Или они думают, что наше поле и сенокос урожайнее и судьба благосклоннее? Солнце светит всем одинаково, и дождь к ним и к нам одинаково идет. Бог никого не отделяет.

Отец не любил тратить время впустую. Хоть он и хорошо играл в нарды, в шахматы (чему он научился еще в молодости), он почти не играл с гостями, говорил только о деле, о своем колхозе. Лишних хабаров не любил и не увлекался ими. Даже на годекан не ходил, некогда было. Свободное время он в основном тратил на чтение периодики: выписывал много газет и журналов. Как-то я спросила его, зачем он выписывает журнал “Пчеловодство” или юридические журналы, ведь у нас в доме нет ни судей, ни прокуроров, нет и пчеловодов.

– Каждый руководитель должен быть на голову выше своих работников. Я должен знать законы, не хуже, чем прокурор, я должен разбираться в пчеловодстве не хуже, чем наш пчеловод Омар. Правда, он тоже выписывает этот журнал, а вдруг он что-то пропустит, что-то не примет во внимание.

У нас есть пасека, и я должен хорошо разбираться в пчеловодстве, не хуже агронома должен разбираться в полевых работах, иначе любой жулик может меня вокруг пальца обвести. Ты думаешь, ко мне попадают люди на подбор честные и добросовестные? Просто, мои работники хорошо знают, что меня не проведешь, ибо со мной работать иначе нельзя. У нас есть хорошая пословица: “Лучше сначала научись свое добро беречь, чем потом вора ругать”.

Однажды из Министерства сельского хозяйства Дагестана дали указание посеять кукурузу на пятидесяти гектарах прикутанной пашни. Убежденный в том, что кукуруза здесь не вырастет, Шурпаев отказался выполнить указание. Ему это поставили в вину и стали таскать по инстанциям.

Тогда пошел председатель в Научно-исследовательский институт сельского хозяйства Дагестана и потребовал провести лабораторный анализ почвы на кутане и дать гарантию, что уродится тут кукуруза. “Тогда я и посею там “Королеву полей”, – сказал он ученым. Лабораторный анализ показал, что на этих полях кукуруза не вырастет.

А те колхозы, что беспрекословно выполнили требование Министерства, остались в ущербе: кукуруза-то и не подумала расти. Что было это во времена правления Хрущева, наверное стоит отметить.

В другой раз приехали незванные ветеринарные врачи и, не долго думая, стали утверждать: 32 коровы болеют бруцеллезом.

– Вы ошибаетесь, – ответил председатель. – У нас и свои ветеринары есть, мы не ждем, пока кто-то приедет, да проверит наш скот! Специалисты колхоза сами его регулярно проверяют – это нам больше чем кому-то надо. Коровы здоровые – мы проверяли их буквально месяц тому назад. Необходимо заново сделать анализы.