История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Граждан

Юридически происшедшее являлось «государственным переворотом», но политически это была единственная возможность спасти государственный порядок и сохранить парламентские законодательные учреждения, созданные Манифестом 17 октября 1905 г.

В чем была суть нового избирательного закона? Главное было в перераспределении числа выборщиков между куриями. Власти распрощались с иллюзией о «природном консерватизме» русского крестьянства: крестьянская депутатская квота была сильно урезана и перераспределена в пользу землевладельческой курии. Если раньше крестьяне избирали 42 % выборщиков, то теперь только 22,5 %; землевладельцы – 51 % (ранее 31 %). Курия городских избирателей, как и раньше избиравшая 24,5 % выборщиков, теперь разделялась на две, голосующие отдельно. При этом небольшая группа богатых городских домовладельцев избирала более половины всех городских выборщиков. Рабочие избирали теперь 2 % выборщиков (ранее 3 %). Сокращалось с 26 до 7 число городов, где проходили прямые выборы в Думу (Москва, Петербург, Киев, Одесса, Рига, Варшава, Лодзь). Сословно-элитарный характер нового закона очевиден: голос одного помещика стал равняться голосам 7 горожан, 30 крестьян и 60 рабочих.

Было сокращено представительство национальных окраин. Манифест 3 июня объявлял, что иные народности – «не должны и не будут являться в числе, дающем им быть вершителем вопросов чисто русских». Поэтому Польша теперь вместо 36 имела лишь 12 депутатов, избираемых всеми жителями, и двух депутатов от русского населения, Кавказ – 10 (вместо 29), Сибирь и Дальний Восток – 15 (вместо 22). Русское православное население, проживающее на территориях, заселенных преимущественно нерусскими, получало отдельное представительство по завышенным нормам. Было сокращено представительство от некоторых европейских губерний, ранее избиравших оппозиционных депутатов (Вятская, Киевская, Пермская, Уфимская). Территории Средней Азии, Казахстана и Якутии, жители которых, по мнению властей, «не готовы» участвовать в выборах, отныне права представительства лишались вовсе (ранее они избирали 24 депутата). Меньше становилось теперь и общее число депутатов – 442 вместо 524, причем от Европейской России избиралось 403 народных представителя. Таким образом, новое избирательное законодательство резко изменяло соотношение сил в Думе в пользу состоятельных и лояльных власти слоев общества и очень значительно сокращало представительство нерусского населения.

Правые партии приветствовали решение Царя, «державным словом положившего конец существования преступной Государственной Думы». Оппозиция выражала возмущение «нарушением законности». «Союз 17 октября» признал «прискорбную необходимость» изменения избирательного закона, а партия кадетов, хотя на своем съезде и приняла резолюцию протеста против Манифеста 3 июня, однако подавляющим большинством отвергла идею бойкота новых выборов в Думу. Народные массы на происходящее фактически не отреагировали. «Первая русская революция» закончилась, в России окончательно утвердился особый политический строй – «думская монархия»: не полностью абсолютистская, но и не вполне ограниченная законом.

В той политической обстановке, которая сложилась в России в ходе революции 1905–1906 гг., Манифест 3 июня являлся наименьшим злом. Однако сама необходимость прибегнуть ко злу нарушения только что провозглашенного закона ради достижения добрых целей, говорила о большом нездоровье русского общества. Результаты выборов в I и II Государственные Думы показали, что верной государственному режиму Российской Империи была только небольшая богатая и привилегированная часть общества – крупные землевладельцы, духовенство, новый предпринимательский класс. Ни крестьянство, ни рабочие, ни земская интеллигенция не поддерживали императорский режим. Не поддерживали режим и инородцы, которых в Империи было до 40 процентов.

Крестьяне требовали землю и вовсе не потому, что мечтали разбогатеть, получив прирезку от помещичьих угодий. Прирезка была маленькой и дела не решала – но это было, по их убеждению, восстановление справедливости, попранной крепостным правом, лишившим крестьян собственности в пользу дворян.

Рабочие желали достойных условий труда и уменьшения разрыва между своей заработной платой и доходом владельца предприятия. Многие, следуя за социал-демократами, требовали установления рабочего контроля над предприятиями.

Земская интеллигенция, объединенная большей частью КДП, поддерживала эти требования крестьян и рабочих, смягчая их разрушительные для государства перехлёсты, и, кроме того, желала превращения России в действительно конституционное демократическое государство, в котором политическая власть формируется в соответствии с волей большинства народа, а не по прихоти «исторической власти» самодержца с одобрения малочисленного привилегированного слоя, который тогда называли «цензовым элементом».

Наконец, нерусские народности Империи хотели культурного, языкового и исповедного равноправия с русским народом, финны желали сохранить свою автономию, поляки мечтали ее получить вновь, евреи – покончить с унизительными ограничениями при выборе места жительства и формы образования. Мы платим налоги наравне с русскими, наши сыновья служат в армии наравне с русскими, почему же мы должны ущемляться в правах в сравнении с русскими – заявляли депутаты-инородцы.

Результаты выборов в Думу в 1906 г., при всей их многоступенчатости и неравности для различных имущественных групп, тут же обнаружили, что общественное основание (социальная база) императорской власти крайне слабое. Лишь несколько процентов населения России не выступают слева против государственной власти. Во II Думе, при всех избирательных несправедливостях, процент лояльных депутатов не превышал одной четверти от всего ее состава. Третьеиюньский избирательный закон умножил несправедливости. Сам Император назвал новый закон «бесстыжим», но поддержал.

Однако на столь несправедливо организованном представительстве и на столь узком общественном основании российская государственность надежно строиться не могла. Её обрушение при малейших трудностях становилось неизбежным. Поэтому главной задачей власти после воссоздания парламентской системы на основе «бесстыжего» закона было расширение своей социальной базы. Крестьяне, рабочие, интеллигенция, инородцы должны были почувствовать и утвердиться в мысли, что это – их власть. Что самодержец – это их Царь, готовый разрешить их законные желания. Фактически новая Дума, сформированная богатыми и счастливыми, должна была принять законы, которые бы принуждали высшие слои общества своим богатством и счастьем делиться с бедными и несчастными. Это был единственный способ избежать революции и полного уничтожения исторической России. Первым из этих богатых и счастливых был Русский Император, которому тоже надо было поделиться своей властью и богатством с народом России. Убедить богатых отказываться от своих богатств – всегда трудно. А к тому же и неимущие слои русского общества, как показала революция, настроены не менее решительно и не менее эгоистично, чем высшие. В русском обществе давно пошатнулось, ослабло нравственное понимание взаимной ответственности сословий, чувство солидарности. Каждая группа населения хотела решать свои проблемы за счет других. Когда террор не осуждается одними, погромы приветствуются другими, усадьбы жгут третьи, мирные манифестации расстреливают четвертые, – тогда вывод прост – такое общество глубоко больно сверху донизу. Оно или исцелится, или обречено на гибель.

Тяжкая задача исцеления больного русского общества, подведения широкой социальной основы под русскую государственность, находящуюся на грани обрушения, – задача эта легла на плечи молодого Председателя Совета министров – Петра Аркадиевича Столыпина. С полным сознанием своей ответственности за судьбы отечества он принял великую ношу.

Литература:

В. А. Демин. Государственная Дума России (1906–1917): механизм функционирования. М., 1996.