Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной

Эта риторика самопровозглашения ставит Нагорный Карабах в ряд с другими четырьмя непризнанными мини-государствами на территории бывшего Советского Союза. Это странный клуб из пяти претендующих на государственность образований, возникших из бывших автономных областей Советского Союза, которые в 1991 году отказались принять условия, предложенные им при разъединении страны на пятнадцать государств – бывших республик СССР. Все пять несостоявшихся государств фактически отделились от своих "родителей" и потом скатились в хаос анархии или войны. В 2000 году ни одно из них не было удовлетворено своим положением. В Чечне вспыхнула вторая война с Москвой. Абхазия и Южная Осетия политически отделились от Грузии, но были крайне бедны и находились в изоляции, как и Приднестровье – область, отколовшаяся от Молдовы.

Среди пяти отколовшихся областей Нагорный Карабах находился в наименее бедственном положении, в основном потому, что объявленная им независимость была, собственно, дымовой завесой. На бытовом уровне Карабах стал провинцией Армении. Карабахские армяне получили право использовать армянские паспорта, местной валютой стал армянский драм. Бюджет Карабаха поддерживается безвозмездными кредитами, предоставляемыми министерством финансов Армении.

На международном уровне Нагорный Карабах, как и Чечня, оставался изгоем,. Ни один из принятых им законов и ни одна организация не признавались за пределами его границ, и на его территорию не ступала нога иностранного дипломата, за исключением тех случаев, когда официальные лица прибывали сюда с миротворческой миссией. Фактически подобное положение вещей стало стимулом для превращения Карабаха в неконтролируемую страну. Ходили слухи – в них легко поверить, но трудно проверить, – что Карабах активно пользовался своей репутацией международной "черной дыры".. Военные атташе допускали, что, возможно, именно там складировались излишки российского вооружения, превышавшие квоты, предусмотренные соглашением об обычных вооружениях в Европе. Азербайджанцы утверждали, что Карабах стал перевалочным пунктом для контрабанды наркотиков. Когда лидер курдских сепаратистов Абдулла Оджалан пустился в бега, ходили слухи, что он направился в Карабах. Слухи не подтвердились, но логично предположить, что Нагорный Карабах был единственным местом на земле, где он мог найти убежище от международного правосудия.

Чья в этом вина? Конечно, карабахцев. Но возможно, и наша тоже. Международная изоляция лишь способствует формированию осадного менталитета и оставляет поле для деятельности тех (особенно в армянской диаспоре), кто хотел бы вложить деньги скорее в миф о Нагорном Карабахе, чем в его реальность.

"Извини, что я это говорю, Том, – сказал Валерий. – Но мне кажется, что мы дураки и азербайджанцы тоже дураки". Валерий возил меня по Карабаху на своем такси – кофейного цвета "Жигулях". Он был весел и невозмутим и ехал так медленно, убаюкивая, что у нас было достаточно времени, чтобы насладиться красотой окрестных лесов и поговорить на многие темы. Валерий когда-то работал в Баку, у него были друзья-азербайджанцы, и у него остались самые теплые воспоминания о жизни в советские времена. Мы часто в шутку повторяли, что вот если бы сейчас поехать прямиком через линию фронта, то уже через четыре часа можно было бы оказаться в Баку и провести приятный вечер на берегу Каспийского моря. Он держал в машине любимую кассету с азербайджанской музыкой, но пленка оказалась такой старой и заезженной, что вместо пения слышался сдавленный стон. Валерий не хотел, чтобы Нагорный Карабах снова стал частью Азербайджана, однако он с удовольствием повернул бы стрелки часов назад и вернулся во времена Советского Союза, когда все жили в одном большом государстве и прекрасно ладили друг с другом. Лично он считал, что сложившаяся сейчас ситуация крайне запутана и найти выход из нее – задача не по силам маленьким людям вроде него.

Мы направлялись в город Мардакерт вместе с двумя моими друзьями-армянами и должны были там встретиться с человеком, который был на тридцать лет моложе Валерия, но, как и он,, не испытывал к азербайджанцам вражды.

На посту у военной базы в Мардакерте к нам подошел Рубен, высокий худой новобранец лет девятнадцати. Он приехал из Еревана и проходил военную службу здесь, в Карабахе, на линии фронта. Тот факт, что призывники из Армении служат в Нагорном Карабахе, подчеркивает, насколько полно объединены обе территории. Мы угостили Рубена в кафе недалеко от базы. Мы привезли ему деньги и несколько писем от родных в Армении, а также блок сигарет, чтобы ему было чем скрасить смертную скуку будней патрульной службы. Солдатам в то время платили одну-две тысячи драмов (примерно два-четыре доллара) в месяц; увольнительных у них не было и есть им тоже было почти нечего. Они использовали свое боевое оружие в основном для того, чтобы подстрелить змею или бродячую собаку, которых они потом жарили и ели.

Рубен рассказал нам, что на линии фронта есть участок, где расстояние между окопами с обеих сторон границы всего тридцать-сорок метров. Когда поблизости нет офицеров, армянские призывники общаются с азербайджанскими. Они стреляют в воздух или кричат: "Мулла!", или азербайджанцы кричат: "Вазген!". Потом, в точности как на Западном фронте под Рождество 1914 года, они встречаются посередине, на ничейной полосе. О чем они говорят? "Мы просто встречаемся, обмениваемся сигаретами и говорим друг другу: "Мы не враги, мы все одинаковые, мы друзья". Валерий одобряет это.

Пока мы ждали Рубена, коренастая женщина в камуфляже с короткой стрижкой внимательно оглядела нас с ног до головы и сказала с акцентом жительницы тихоокеанского побережья США: "Хелло!". Позднее мы зашли к Ани, единственной американке, живущей в Мардакерте. Ани тараторила без перерыва: было понятно, что она рада пообщаться с людьми, говорящими на английском. Она жила в одноэтажном домике с некрашеным деревянным полом и металлической кроватью в углу. Дом отапливался дровяной печкой, а воду надо было брать из колодца, Она сказала, что даже и не помнит, сколько раз ее обворовывали.

Армянская диаспора проявляет огромный интерес к Нагорному Карабаху. Чем чаще живущие за границей армяне слышали о коррупции и плохом руководстве в Армении, тем больше надежд они возлагали на Карабах. Они добились того, что конгресс США выделил Карабаху помощь в размере 20 миллионов долларов. В области есть школы, больницы и водяные насосы, которые финансируют армяне из Уотертауна или Бейрута. Асфальтовое шоссе из Армении в Карабах с дорожными знаками, ограждениями и разметкой – лучшая трасса на Кавказе; она обошлась в десять миллионов долларов, выделенных фондом "Айастан", который финансируется армянской диаспорой. Гуманитарную помощь и пропагандистскую поддержку Карабаху оказывает также организация "Christian Solidarity Worldwide" и ее президент, английская баронесса Кэролайн Кокс.

Все эти друзья Карабаха работают, стараясь вытащить людей из нищеты, помогая детям и ухаживая за больными. Но их представление о Нагорном Карабахе как об осажденном врагами оплоте христиан трудно принять. Ведь в конце концов, они поддерживали карабахцев, занимавших жесткую позицию в споре с Азербайджаном, не задумываясь о возможных последствиях. Возможно, они увидели в Карабахе место, где можно начать историю заново, с нулевого года, в "свободной от турок зоне". Валерий со своими записями азербайджанской музыки и бакинскими друзьями не вписывались в такую картину мира. Как и Рубен, обменивающийся сигаретами с азербайджанскими солдатами на линии фронта.

А также, как оказалось, многие соседи Ани в Мардакерте. К чести Ани, надо сказать, что она была одной из, наверное, полудюжины американских армян, которым хватило смелости, следуя своим убеждениям, приехать жить в Карабах. Реальная жизнь превратила ее в армянского Дон-Кихота. Она пытается перенести на идеализированную почву свои представления об армянской солидарности – лишь для того, чтобы они разбились вдребезги, столкнувшись с реальностью постсоветской армянской провинции.