Немцы Армавира (СИ)

Обратим внимание на то, что А.А. Шнайдер вместе со своей матерью выехал из Кустаная в Армавир в 1946 г., то есть в том же году, что и Ф.Ю. Безе, который проживал в Караганде. Нам совершенно точно известно, что А.А. Шнайдер вполне легально прописался к родителям жены, которая выехала из Кустаная полутора годами ранее, чтобы родить дома их второго сына. А.А. Шнайдер устроился на работу в качестве ремонтника на швейную фабрику или в одно из швейных ателье города, что также невозможно было сделать, находясь на подпольном положении. Он вполне открыто жил и работал, также точно как и Ф.Ю. Безе до весны 1949 г., то есть почти три (!!!) года. Насколько нам известно, не скрывался и А. Бальцер.

По воспоминаниям отца одного из авторов этой книги, число немцев, возвратившихся в Армавир после окончания войны, не ограничивалось этими тремя семьями, но точных цифр у нас нет.

Как так произошло, что некоторая часть немцев, ранее депортированных из Армавира, вернулась и легально проживала в городе около трёх лет? Вероятнее всего, по ошибке контролировавших их комендатур и других компетентных органов тех районов Казахстана, откуда они выехали. Впоследствии им был инкриминирован побег с места поселения, но этот аргумент можно было бы назвать смешным, если бы он не был слишком грустным. Представьте себе 60-летнюю женщину, слабо знавшую русский язык, сбегающую тайком из Кустаная, минующую все патрули и многочисленные проверки в пути следования до Армавира, и три года живущую там в подполье. Именно такой должна была быть Мария Яковлевна Шнайдер, которую также как и её сына, арестовали весной 1949 г.

Нарисованная выше картина не просто абсурдна, она нереальна в принципе. Поэтому освобождение от режима спецпоселения какой-то части немцев было ошибкой репрессивной системы и только так это можно объяснить. Но что же лежало в основе этой ошибки? Возможно, местное начальство, призванное следить за спецпоселенцами, оказалось сбито с толку постановлением Совета Министров СССР от 13 апреля 1946 г. и директивой МВД СССР ╧ 00336 от 19 апреля 1946 г., суть которых сводилась к фактическому освобождению прибалтов коллаборационистов от режима спецпоселения и направления их на родину.

Как бы там ни было, но у нас есть достоверные факты свободного возвращения и легального проживания немцев в Армавире с лета 1946 по весну 1949 гг.

Ещё раз обратим внимание на общую деталь в сведениях об А.А. Шнайдере и Ф.Ю. Безе. Оба они были арестованы в 1949 г. Здесь нужно вспомнить, что 1949 г. был годом массовых "посадок" неблагонадежных граждан, о чем довольно много написано в научной и публицистической литературе. А.И. Солженицын, например, считал, что размах массовых репрессий 1949 г. даже превзошёл 1937 г. Наиболее противоправным шагом сталинского режима тех лет был арест по административному решению. Чудовищным проявлением этого одиозного решения стали т.н. "повторники", то есть те, кто уже вышел из лагерей, отбыв свой десятилетний срок, который был получен ими ещё до войны, когда максимальной мерой наказания было 10 лет лишения свободы. Но после войны он уже составлял 25 лет. Таким образом, часть бывших зэков попадала в лагеря без суда и следствия, просто за то, что когда-то уже имела судимость.

Эти события вряд ли имеют отношение к сути рассматриваемой нами проблемы, но они довольно яркими штрихами обозначают общую картину состояния советской законности в конце 1940-х гг. и отношение сталинского государства к таким явлениям, как например, права человека.

Формальным основанием для ареста тех немцев, которые вернулись в Армавир в 1946 г. стало Постановление особого совещания при Министре Внутренних дел СССР от 9 марта 1949 г. и п.2. Указа Президиума ВС СССР от 26 ноября 1948 г. (Приложение 33). Указ, как следует из его текста, принимался с целью укрепления режима спецпоселения, а также для того, чтобы определить сроки поселения, которые ранее определены не были. То есть, до ноября 1948 г. было неясно, надолго ли были сосланы, скажем, немцы, ингуши или калмыки. Теперь же Указ определял точный срок ссылки - "навечно" и "без права возврата их к прежним местам жительства". За самовольный выезд определялся срок в 20 лет каторжных работ. Кстати говоря, сам термин "каторжный" старательно избегался в советском судопроизводстве и уж тем более в языке Указов Президиума ВС СССР вплоть до первых послевоенных лет. В этом слове слышалось тяжёлое наследие старого режима, советская власть боялась сравнения с ним и брезговала им. Но после войны многое из дореволюционного прошлого снова входит в моду и в том числе в официальную терминологию, например, офицерские звания, мундиры для целого ряда гражданских министерств, название "министры" вместо "комиссары", возвращаются офицерские награды, само понятие "офицер", и многое другое. В том числе перестали чураться и словосочетания "каторжные работы". Что ж поделаешь, если они и в правду каторжные?

Таким образом, на местах кто-то в чём-то не разобрался, и через мелкие прорехи сталинского сита просыпалась какая-то часть тех, кто выйти из него не должен был никогда.

Когда арестовали А.А. Шнайдера и предъявили ему обвинение в побеге, он сказал следователю, что он не сбегал, а их из Казахстана отпустили домой. На что следователь заметил, что те, кто отпустил, уже давно сами сидят. Надо полагать, что это была самая важная и наиболее содержательная часть допроса, о которой счёл нужным впоследствии рассказать своим близким сам Александр Андреевич. О других формальностях допроса, приведших его к 20-летнему каторжному сроку в одном из Воркутинских лагерей, он не говорил.

На следующий день после ареста А.А. Шнайдера его старший сын понёс ему передачу. В сумерках раннего холодного мартовского утра 1949 г. он встретил возле "окна" для передач несколько знакомых и множество незнакомых ему людей, пришедших сюда с той же целью, что и он.

Это смутное детское воспоминание можно считать одним из последних штрихов в картине истории немецкой общины Армавира в том её виде, в котором она существовала с конца XIX в.

Все немцы, осуждённые на 20 лет каторги и дожившие до 1954 г., будут освобождены из мест заключения, а потом направлены в ссылку, от которой также вскоре будут освобождены. Этапы их непоследовательной и запоздалой реабилитации хорошо известны и это перечисление не входит в нашу задачу. Кто-то из армавирских немцев вернулся на родину, кто-то решил осесть в местах бывшей ссылки. Депортация непоправимо изменила судьбу старой немецкой общины Армавира.

Фото 45. Семья Шнайдер во время ссылки в г. Караганде (1956 г.). Стоят: Мария Яковлевна и Владимир. Сидят: Геннадий и Александр Андреевич.

Таким образом, в своей политической активности немецкий этнокультурный локус в г. Армавире вполне соответствовал основным характеристикам, которые были свойственны всем российским немцам. Изолированность колонистского быта, особый социальный статус, корпоративность экономических интересов, конфессиональные отличия - вот, пожалуй, основные факторы, сформировавшие отстранённое отношение немцев к политической жизни России. Во внутренней политике Российской империи, а затем и Советского государства, немцы чаще всего выступали в роли объекта воздействия властей.

Для немцев Армавира наиболее сложные времена наступают вместе с эпохой коллективизации сельского хозяйства. Именно тогда они впервые сталкиваются с такой формой борьбы советской власти с классово чуждыми ей элементами как депортация. Однако в те годы эта мера не носила выраженного этнического характера и касалась немцев в равной мере с представителями других народов, населявших Армавир, причем, немаловажно повторить, что в 1930-е гг. немцев среди высланных были единицы.

Характер отношений России (СССР) и Германии неизменно отражался и на отношении государства к российским немцам. Это отчётливо прослеживается, как в до- так и в послереволюционный период. Самым трагическим образом на судьбе армавирских немцев, равно как и сотен тысяч других, отразилось начало Великой Отечественной войны советского народа против фашистской Германии. В подавляющем большинстве немцы были высланы из Армавира в северные области Казахской ССР (главным образом, в Павлодарскую обл.). Однако некоторая их часть всё же избежала депортации. В большинстве это были женщины, вышедшие замуж не за немцев, и, соответственно, дети от этих браков. Не выселялись также и те женщины, которые повторно вышли замуж не за немцев, при этом имея детей от первых браков (нередко с мужчинами своей национальности). Известно, что некоторая часть депортированных возвратилась по окончании войны в Армавир, но в 1949 г. эти люди были арестованы и осуждены на длительные сроки лишения свободы.