Спор о варягах

Особую роль в обсуждении норманнской проблемы должен был сыграть 1-й Международный симпозиум (задуманный еще знаменитым датским славистом А. Стендер-Петерсеном), который должен был состояться в Университете Орхуса в Дании в октябре 1968 г. Из-за чехословацких событий большая часть восточноевропейских участников не смогла присутствовать, но тексты докладов были разосланы заранее и опубликованы (Уагапдтап ргоЫетз. СорепНадеп, 1970). Д. А. Авдусин представил доклад о материальной культуре древнерусских городов на примере преимущественно Новгорода — о находках скандинавского происхождения речи практически не было (они до сих пор представлены в собственно новгородских материалах относительно незначительным числом, сосредоточены на Городище), но Авдусину важно было продемонстрировать самостоятельное развитие древнерусского города. Скандинавской проблематике специально были посвящены доклады А. Н. Кирпичникова о связях Руси и Скандинавии по данным клинкового оружия, 0. И. Давидан продемонстрировала богатый скандинавский материал, происходящий из раскопок в Ладоге.

Очередная дискуссия по норманнской проблеме состоялась после поездки Д. А. Авдусина в Норвегию в 1968 г. и публикации им статьи «Смоленск и варяги по археологическим данным» в «Норвежском археологическом обозрении». Тогда Авдусин еще отрицал наличие синхронного курганам поселения в Гнёздове, считал, что там хоронили по славянскому обычаю на речных путях жителей широкой округи, скандинавских комплексов насчитывал 2-3 десятка, что давало не больше 3-4 % от общего числа исследованных курганов. Принявший участие в дискуссии Л. С. Клейн настаивал на подсчетах, предложенных им с соавторами в статье 1970 г.: процент следует подсчитывать не от общего числа курганов, а в сравнении с другими этнически определимыми комплексами, тогда содержание норманнских погребений возрастет как минимум до 10%. Корректировка была существенной, большая часть гнёз-довских курганов малоинвентарна, и под полусферической насыпью мог быть погребен как славянин, так и скандинав.

Нужно сказать, что Д. А. Авдусин с особым интересом относился к специфике славянского обряда, его традиционной «бедности»: на семинаре выступали специалисты не только из России (из славистов Д. А. Авдусин особенно ценил И. П. Русанову), но и из Чехословакии — профессор Боржевой Достал и другие; обсуждались, в частности, моравские истоки гончарной керамики «гнёздовского типа», некоторым участникам семинара удалось съездить в Моравию на раскопки великоморавских городищ. При этом Д. А. Авдусин не был адептом славянской автохтонности в Верхнем Поднепровье, сомневался в славянской принадлежности смоленских длинных курганов, подчеркивая наличие балтских элементов в их инвентаре (вслед за Е. А. Шмидтом).

Так или иначе, углубленное исследование разнообразных источников по норманнской проблеме шло параллельно в Москве и Ленинграде. В 1968-1970 гг. участники семинаров МГУ и ЛГУ регулярно встречались на Всесоюзных археологических студенческих конференциях в Москве, в течение которых шел активный обмен информацией, в основном в неформальной обстановке. Интересно, что иногда происходило естественное «дублирование» тем научных студенческих работ — так случилось в 1969 г., когда оказалось, что погребальный обряд Бирки стал предметом изучения Глеба Лебедева в ЛГУ и Тамары Пушкиной в МГУ.

Позже регулярные встречи происходили во время скандинавских конференций, где археологические секции были самыми многочисленными и представляли обилие нового материала, а дискуссии затягивались далеко за пределы отведенного регламента. Иногда они бывали чрезвычайно бурными, особенно между москвичами и ленинградцами, в нескольких случаях, когда в них принимал участие Д. А. Авдусин, достаточно резкими.

Очевидной стала необходимость координации исследований определенных категорий источников, в частности — рунических граффити на монетах и других предметах, которой занималась Е. А. Мельникова. В 1976 г. на истфаке ЛГУ было проведено совещание «Северная Русь и ее соседи», где, по не лишенному ехидства замечанию И. В. Дубова, доклады по собственно норманнской проблеме представили москвичи. Здесь же выяснились определенные различия в подходах к проблеме: И. В. Дубов отказывал скандинавским овальным фибулам в функции этнического индикатора на том основании, что их было обнаружено слишком много в Тимеревском комплексе. Относительное количество скандинавов (если не допускать, что женщины путешествовали в одиночестве) на некоторых дружинных памятниках явно превышало даже то число, которое отводилось им в процентах, предложенных Л. С. Клейном, Г. С. Лебедевым и В. А. Назаренко в статье 1970 г. (ср. Петрухин 1983: 178).

Определенным этапом в сотрудничестве специалистов разных областей стали подготовка к изданию и комментирование знаменитого труда Константина Багрянородного «Об управлении империей» (в рамках издаваемой по инициативе В. Т. Пашуто древнейших источников по истории СССР). «Русскую главу» должны были комментировать Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин. В комментариях приходилось затрагивать «священную корову» всех направлений анти-норманизма — происхождение самого названия «Русь», поскольку Константин противопоставлял русский язык славянскому, а приводимые им русские слова обнаруживали очевидное скандинавское происхождение. Поминать о скандинавском происхождении имени «Русь» было нельзя — в официозной трактовке оно должно было быть местным, происходить от киевской речки Рось и т. п., в крайнем случае — славянским, увязываемым со славянским населением балтийского острова Рюген (или населением Ругиланда на Дунае, в соответствии со средневековой немецкой этимологией). Кто угодно — лишь бы не скандинавы аутентичных источников (в том числе Начальной летописи)!

Первое издание Константина вышло уже в 1989 г. (под редакцией Г. Г. Ли-таврина и А. П. Новосельцева), но официозная цензура к тому времени была повержена перестройкой. Казалось, что идеологические табу были сняты уже раньше: параллельно с комментированием Константина те же Мельникова и Петрухин готовили к изданию перевод старой книги польского академика X. Ловмяньского «Русь и норманны», изданного по инициативе В. Т. Пашуто в 1985 г. (под редакцией В. Т. Пашуто и В. Л. Янина). В пространных комментариях к книге был дан критический анализ устаревших трактовок, в том числе возведения руси к пресловутому великанскому народу хрос Захарии Ритора, поселенному им уже в VI в. между псеглавцами, карликами и амазонками (этой трактовки придерживались до последнего времени Б. А. Рыбаков и В. В. Седов, снявший упоминание этого монстра как «предка Руси» лишь в последней книге о славянах). Наиболее оправданной комментаторы признавали традиционную лингвистическую трактовку (никем всерьез не оспоренную), возводящую имя «Русь» к древнескандинавскому обозначению дружины гребцов, усвоенному при посредстве финнов — летописной чуди (к тому времени исследованы были многочисленные дружинные курганы, содержавшие сожжение в ладье, или ладейные заклепки).

Издание было встречено положительной рецензией Д. А. Авдусина (опубликованной в ведущем историческом журнале — «Вопросы истории», 1987, № 9) и полным энтузиазма откликом Г. С. Лебедева в дарственной надписи на только что вышедшей его книге «Эпоха викингов в Северной Европе» (Л., 1985): в ней Глеб выражал «твердую надежду на дальнейшее развитие совместных действий во имя ускорения научного прогресса». Казалось бы, «прогресс» был налицо, но идеологическая инерция была сильна: Мельникова и Петрухин подготовили статью о названии «Русь» для «Вопросов истории», где она лежала без движения несколько лет; предлагалось устроить открытую дискуссию по статье, но предполагаемые оппоненты от дискуссии уклонились; наконец, при поддержке В. Л. Янина как члена редколлегии, статья увидела свет в № 9 за 1989 г.

За год до этого (в № 7) Д. А. Авдусин опубликовал в том же журнале статью «Современный антинорманизм», где признавал скандинавское происхождение имени «Русь», наличие значительного числа норманнов на Руси («во много раз» превосходившего его старые расчеты), археология, по его мнению, демонстрировала, однако, самостоятельное развитие древнерусских городов, позднее (не ранее X в.) распространение норманнских древностей. Статья была полемически заострена против тезиса главного историографа норманнской проблемы И. П. Шаскольского, который утверждал, что старый антинорманизм, стремившийся огульно отрицать присутствие варягов в истории Руси, или подменить их более подходящим для псевдопатриотических амбиций народом, «умер». Авдусин усматривал цель «современного антинорманизма» в противостоянии упоминавшимся стереотипам традиционных течений в нор-манизме — представлениям о более высоком уровне развития скандинавского общества в сравнении со славянским раннесредневековым, о норманнской колонизации Восточной Европы и т. п. Важным направлением в изучении русско-скандинавских связей Авдусин считал изучение воздействия восточноевропейских традиций на скандинавские, что стало интенсивно изучаться его коллегами по Смоленскому семинару в 1980-е гг. (Е. А. Мельникова, Т. А. Пушкина, В. Я. Петрухин).