Рабство и данничество у восточных славян

Б. А. Рыбаков полагает, что «никакого приглашения, никакого дружественного договора Византии с Киевской Русью, направленного против болгар, на самом деле не было».²⁵¹ Но, помимо свидетельства византийского автора, существуют известия поздних летописцев, говорящие о том, что такого рода «приглашение» все же поступило от греков. В Никоновской летописи чихаем: «О Русском князе Святославе. При сем Никифоре царе, в лето 6475, иде Святослав на Болгары. Никифору царю изведшу на них, многаго ради их воевалия еже на Царьград... ».²⁵² Не следует отбрасывать это сообщение.²⁵³ Вместе со сведениями Льва Диакона оно должно использоваться при воспроизведении того, что предшествовало походу Святослава на Болгарию. А предшествовало ему появление в Киеве императорского посольства, которое уговаривало русов идти «на Болгары», подкрепляя свои уговоры раздачей золота. По словам М. В. Левченко, «1500 фунтов золота, привезенные в Киев Калокиром, были авансом. По выполнении возложенных на него поручений Святославу, кроме военной добычи, было обещано денежное вознаграждение».²⁵⁴ Важно подчеркнуть, что золото, доставленное в качестве аванса Калокиром в Киев, было передано не одному Святославу, а распределено и между русами,²⁵⁵ входившими, вероятно, в ближайшее окружение князя, а также, быть может, среди более широкого круга известных в киевском обществе воинов.

Что касается Повести временных лет, то она говорит о походе Святослава без каких-либо упоминаний о предварительном соглашении греков с русами: «Иде Святослав на Дунай на Болгары. И бившимъся обоим, одоле Святослав болгаром, и взя город 80 по Дунаеве, и седе княжа ту в Переяславци, емля дань на грецех».²⁵⁶ Перед нами картина войны, но отнюдь не «союза русских с болгарами», как пытается уверить Б. А. Рыбаков.²⁵⁷ вообще представляется сомнительной данная летописная статья: «В этой короткой заметке ощущается ряд противоречий. Преувеличенным кажется такое большое количество дунайских городов; отчасти оно объясняется тем, что в свое время император Юстиниан построил на Дунае множество крепостей, часть которых потом опустела. Странным представляется и то, что одолел Святослав войско болгар, а дань взимал с Византии».58 Возможно, летописец преувеличил количество взятых Святославом болгарских городов, но ничего нет странного во взимании дани с Византии, а не с болгар. Ведь он остался в Переяславце не как завоеватель, а как правитель, князь: «И седе княжа ту». Произошла, следовательно, метаморфоза — Святослав из завоевателя превратился в правителя. При каких обстоятельствах это совершилось летописец, к сожалению, умалчивает, констатируя лишь факт самого превращения, которому не стоит удивляться, поскольку оно соответствовало жизненной практике. То же случилось и с Олегом, когда он, захватив Киев, стал местным, киевским князем. О том, что Святослав, находясь в Переяславце, взял на себя функции правителя, можно судить по укоризненной речи киевлян: «Ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив».²⁵⁹ Блюсти землю — одна из важнейших обязанностей князя как главы местной власти- Характерное признание сделал и сам Святослав, обращаясь к матери своей и боярам: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Переяславци на Дунай, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: от Грек злато, паволоки, вина и овощеве разноличные, из Чех же, из Угор сребро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челядь».²⁶⁰ Примечательна терминология Святослава. Он хочет «жити в Переяславци на Дунай». По понятиям древнерусских людей, «жизнь» нередко означала волость, где правил тот или иной князь, а «жити» было синонимом «княжити».²⁶¹ Любопытно и то, что Святослав смотрит на Русь как бы со стороны, поставив ее в один ряд с явно чужими народами: греками, чехами и уграми. Он как бы отделяет «свою землю» от греческой земли, русской, чешской и венгерской. Какая это земля? Конечно, болгарская.²⁶² Поэтому бесплодны, на наш взгляд, ученые дебаты о том, русскую ли столицу или личную резиденцию намеревался Святослав перенести в Переяславец.²⁶³ Он задумал совсем иное: покинуть Киев и сесть на княжение в Переяславце — там, «куда вся благая сводятся».²⁶⁴ Какую-то роль в возникновении замыслов Святослава, как уже отмечалось, играли и греки, в частности Калокир, который соблазнял Святослава «выступить против мисян с тем, чтобы после победы на ними подчинить и удержать страну для собственного пребывания».²⁶⁵ Калокир воспламенил воображение Святослава, который во сне уже вядел себя «владетелем страны мисян».²⁶⁶

О желании Святослава уйти из Киева можно догадаться по его распоряжениям перед новым уходом в Дереяславец: «Святослав посади Ярополка в Киеве, а Ольга в деревех». Новгородцам он дал Владимира.²⁶⁷ Заботой о «державе» объясняет эти меры князя В. В. Мавродин. «Похоронив мать, —пишет он,— Святослав принялся за устройство своей державы. Для этого он сажает своих сыновей Ярополка в Киеве, Олега в земле древлян, в Овруче, а Владимира — в Новгороде. Такое распределение диктовалось необходмостью создать крепкую власть в недавно покоренной Древлянской земле и иметь в своих руках оба крупнейших города на великом водном пути "из варяг в греки"».²⁶⁸ А. Н. Сахаров обнаружил тут раздел Руси: «Возвращаясь после смерти Ольги в июле 969 года на Дунай, в свой любимый Переяславец, Святослав даже разделил Киевскую землю между своими сыновьями. В Киеве он посадил Ярополка, древлянскую землю отдал Олегу, в Новгород отправил Владимира».²⁶⁹ Однако ни В. В. Мавродин, ни А. Н. Сахаров, ни многие другие ученые не оценили должным образом факт наделения Ярополка «матерью градов русских» — Киевом. Ведь Святослав сажает Ярополка в Киеве, иначе – передает ему княжескую власть.²⁷⁰ Перед нами уникальный, пожалуй, в истории Древней Руси случай, когда власть в Киеве получил сын при живом отце. А это, безусловно, означает, что мотивы передачи Святославом власти в Киеве старшему сыну были весьма необычны. Они явились следствием решения Святослава переселиться в Переяславец и сесть там на княжение. Верно угадал намерение киевского князя С. М. Соловьев: «Святослав спешил окончить свое княжение на Руси: он посадил своего старшего сына в Киеве, другого, Олега,— в земле Древлянской».²⁷¹

Все это позволяет разрешить недоумение Б. А. Рыбакова относительно того, что Святослав княжил в Переяславце, а дань брал с греков. Взойдя на княжеский стол в Переяславце,²⁷² он не мог собирать дань с местного болгарского населения, ибо данью облагали чужие племена и народы. Дань являлась выражением внешнего господства, навязанного и поддерживаемого военной силой. Она была унизительной для свободного народа. Вспоминается описанный Львом Диаконом характерный в этой связи эпизод, произошедший в Царьграде, когда к императору Никифору пришли болгары и заявили, что «их властитель требует обычной дани, за которой они посланы теперь к василевсу. [Никифор] был спокойного нрава, и его нелегко было вывести из себя, но [речь послов] против ожидания чрезвычайно его рассердила; преисполненный гнева, он воскликнул необычным для него громким голосом: "Горе ромеям если они, силой оружия обратившие в бегство всех не приятелей, должны, как рабы, платить подати грязному и во всех отношениях низкому скифскому племени!" Находясь в затруднении, он обратился к своему отцу Варде, — случилось, что тот, провозглашенный кесарем, был тогда при нем, — и спросил у него, как следует понимать то, что мисяне требуют у ромеев дани: "Неужели ты породил меня рабом и скрывал это от меня? Неужели я, самодержавный государь ромеев, покорюсь нищему, грязному племени и буду платить ему дань?". Он тут же приказал отхлестать послов по щекам и сказал им: "Идите к своему вождю, покрытому шкурами и грызущему сырую кожу, и передайте ему: великий и могучий государь ромеев в скором времени придет в твою страну и сполна отдаст тебе дань, чтобы ты, трижды раб от рождения, научился именовать повелителей ромеев своими господами, а не требовал с них податей, как с невольников"».²⁷³ Если это и вымышленная сцена, то все равно по ней можно судить о понятиях того времени насчет даннической зависимости.²⁷⁴ Она, повторяем, оскорбляла свободный народ. И все же Никифор дань Святославу платил. Русский князь, как мы знаем, княжил в Переяславце, «емля дань на грьцех». Что это была за дань?