Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Ближайшим результатом победы была капитуляция Фер; Ликофрон и Пифолай передали город Филиппу, выго­ворив себе свободное отступление. Так было достигнуто то, что не удалось Эпаминонду на вершине его могущества: ти­рания, тяготевшая над Фессалией в течение полувека, была низвергнута. Сколько крови было пролито с тех пор, как первый Ликофрон в 404 г. одержал победу над гражданами Ларисы! С того дня гражданская война в Фессалии, собст­венно, никогда не прекращалась. Теперь страна могла, нако­нец, вздохнуть свободно; перед ней открывалась эра мирно­го развития. Фессалийцы никогда не забыли благодеяния, оказанного им Филиппом; отныне он пользовался среди них такою же беспредельной популярностью, как в Македонии, и они оставались непоколебимо верны не только самому Филиппу до его смерти, но и позднее его сыну Александру.

Но чтобы упрочить свои приобретения, он должен был окончательно сломить силы фокейцев, а в Фессалии, разуме­ется, никто не думал о том, чтобы отнять у Филиппа началь­ство над армией, которою он командовал с таким успехом. Итак, он остался главнокомандующим фессалийского союз­ного войска; для покрытия военных издержек ему был пре­доставлен доход с рыночных и портовых пошлин; в Пагасах и в укреплениях Магнесии остались македонские гарнизоны для защиты этих пунктов на случай, если бы тираны сделали попытку вернуть себе власть. Затем Филипп двинулся к Фер­мопилам, чтобы нанести врагу решительный удар. Но Фаилл успел тем временем оправиться от поражения и снова сде­лать свое войско пригодным к бою; повышение платы, для которого нужные средства предоставила ему дельфийская храмовая казна, привлекло к Фаиллу новых наемников и удержало в строю старых солдат. Государства, находившие­ся в союзе с Фокидой, также сознали необходимость всеми силами остановить дальнейшее наступление Филиппа. Спар­та прислала отряд в тысячу человек, ахейцы — в 2000; Афи­ны, которым грозила ближайшая опасность, выставили почти все свое гражданское ополчение — 5000 гоплитов и 400 всадников под начальством стратега Навсикла. Изгнан­ные тираны Фер также привели на помощь Фаиллу своих 200 наемников. Таким образом, у Фермопил собралось войско, по количеству не уступавшее тому, которое Ономарх весною привел в Фессалию. Этих боевых сил было более чем доста­точно, чтобы защитить против всякого нападения проходы, ведущие из Фессалии в Фокиду. Действительно, Филипп даже не сделал попытки атаковать крепкую позицию врага; он хо­рошо понимал, что неудача подвергла бы величайшей опас­ности плоды всех достигнутых успехов. Даже Фтиотида была далеко не вполне покорена, и особенно Галос твердо держал­ся, опираясь на афинский флот. У Филиппа были более важ­ные дела, чем тратить время на осады, которые и в лучшем случае могли принести ему лишь незначительную выгоду; а новых наступательных действий в Фессалии со стороны фокейцев нечего было опасаться после страшных поражений, понесенных ими в предыдущую кампанию.

Итак, Фокида была спасена, и Фаилл мог обратиться против фиванцев, которые, по-видимому, после поражения Ономарха сделали попытку вернуть к покорности отпавшие союзные города Беотии. Однако фокейское войско было еще слишком расстроено, чтобы с успехом действовать в откры­том поле; в целом ряде стычек — при Орхомене, на Кефисе, у Коронеи — победа досталась беотийцам, но Фаиллу все-таки удалось достигнуть своей главной цели — обеспечить против нападений те укрепленные пункты, которыми он владел в Беотии.

Между тем и Пелопоннес был вовлечен в войну. Здесь Спарта, как мы знаем, никогда не признала порядка, уста­новленного Эпаминондом; когда остальные греки после бит­вы при Мантинее заключили мир на условии сохранения ка­ждым государством его наличных владений, она отказалась присоединиться к этому договору и своевольно стала про­должать пограничную войну с Мегалополем и Мессеною, причем ей, впрочем, не удалось достигнуть сколько-нибудь важных успехов (выше, с. 196). Но когда Ономарх одержал в Фессалии свои блестящие победы над Филиппом и затем отнял у фиванцев Орхомен и Коронею, — спартанская пар­тия в Пелопоннесе снова подняла голову. Мантинея, Элида, Ахея, Флиунт снова примкнули к Спарте, и это дало послед­ней возможность перейти к энергичным наступательным действиям против фиванских союзников, прежде всего — против Мегалополя. Стесненный город обратился за помо­щью в Афины; но афиняне, разумеется, не имели охоты во время войны с Филиппом и при своих натянутых отношени­ях с Фивами ссориться еще и со Спартою, единственным союзником, которым Афины еще располагали, исключая Фокиды. Таким образом, вначале Мегалополю приходилось довольствоваться поддержкой своих пелопоннесских союз­ников, Аргоса, Мессены и Сикиона; но вскоре и Фивы, кото­рым победа Филиппа над Ономархом развязала руки, при­слали в Пелопоннес войско в 3000 гоплитов и 500 всадников под начальством Кефисиона. В свою очередь и Фаилл при­слал на помощь лакедемонянам 3000 наемников. Теперь спартанцы перешли в наступление; в то время, как враги для защиты области Мегалополя сосредоточили свои войска у истоков Алфея, царь Архидам III двинулся к союзной Мантинее и оттуда вторгся в Арголиду, где занял Орнеи и наго­лову разбил аргосское ополчение, явившееся на выручку го­рода. Другое сражение — против соединенных боевых сил фиванцев и их союзников — осталось нерешенным; после нескольких дальнейших битв военные действия были, нако­нец, прекращены перемирием. Замыслы Спарты о восста­новлении ее старой гегемонии в Пелопоннесе потерпели крушение, и беотийские войска могли вернуться на родину. Здесь Фивы в последний раз деятельно вмешались в пело­поннесские дела.

В это время, когда значительная часть боевых сил Бео­тии была занята войной в Пелопоннесе, Фаилл вторгся в Эпикнемидскую Локриду и покорил всю страну, кроме ук­репленного Нарикса. Теперь и беотийцы выступили в поход; близ Аб на фокейской границе они ночью напали на Фаилла и обратили его в бегство, после чего на далекое пространст­во опустошили Фокиду. Но когда затем беотийцы сделали попытку освободить Нарикс, который все еще осаждали фокейцы, — счастье изменило им; Фаилл отбросил врагов и благодаря этой победе сумел взять город приступом. Вскоре после этого он заболел и, прохворав довольно долго, умер; верховное начальство в Фокиде перешло к сыну Ономарха Фалеку, только что вышедшему из младенчества юноше. После этого война продолжалась с переменным успехом еще несколько лет; в открытом поле победа оставалась обыкно­венно за фиванцами, и им не раз удавалось вторгаться в Фо­киду, опустошать открытую страну и овладевать каким-нибудь небольшим городом; но они не были в силах нано­сить врагу решительные удары или даже только вернуть под свою власть отпавшие от них союзные города Орхомен, Коронею и Корсии. Хотя дело и не доходило до крупных сра­жений, но беспрестанные мелкие стычки стоили обеим сто­ронам немалого числа людей, и если фокейцы легко могли возмещать эти потери посредством набора новых наемников, то фиванцам приходилось вести войну отрядами из граждан. Правда, дельфийская храмовая казна с каждым годом все более истощалась, а в тот день, когда она была бы вполне исчерпана, фокейское разбойничье государство неминуемо должно было рухнуть, и фиванцам легко досталась бы побе­да.

Таким образом, у фокейцев было дел по горло; Афины в ближайшее время также не имели возможности предпринять поход против Филиппа. Несчастная война с союзниками сильно пошатнула финансовое положение государства, и Афины настойчиво нуждались в нескольких годах мира, что­бы собраться с силами. Вообще среди образованных и зажи­точных классов начало все более распространяться убежде­ние, что роль великой державы не по силам государству и что оно поэтому должно отказаться от той политики широ­ких начинаний, которую вело до этих пор. Мир поставил людей этого образа мыслей у кормила правления. Их вождем был Эвбул из Пробалинфа, человек уже пожилых лет, при­обретший известность особенно своей неутомимой деятель­ностью в области финансового управления. В Великие Панафинеи 354 г. он принял на четыре года заведование теориконом, той кассой, которая питалась излишками государст­венных доходов и назначение которой заключалось в том, чтобы обеспечивать правильную выплату пособий, разда­ваемых народу во время больших празднеств. С этой долж­ностью издавна был соединен известный контроль над всем финансовым ведомством, без чего она и не могла бы отве­чать своей цели; благодаря влиянию Эвбул а эта компетенция была значительно расширена, руководство общественными постройками возложено на заведовавших кассой теориконом и им вверено почти все финансовое управление. По всей ве­роятности, Эвбул оставался в этой должности и весь сле­дующий финансовый период, т.е. с 350 по 346 гг., а может быть, и долее. Если наряду с ним и стояло несколько равно­правных товарищей, то его превосходное знакомство с де­лом, равно как и его политический авторитет должны были сделать его самым влиятельным членом коллегии и, следо­вательно, фактически руководителем финансового управле­ния Афин в эту эпоху.