Курский излом

Если о результатах утренней артподготовки можно спорить, то налет нашей авиации утром 5 июля на районы базирования 8‑го авиакорпуса противника и Харьковский аэроузел был откровенно неудачным и, мало того, принес советской стороне существенные потери. По плану, утвержденному Ставкой ВГК, для нанесения удара по вражеским авиасоединениям, которые предположительно готовились поддержать войска ГА «Ю», выделялись значительные силы. Помимо 2‑й ВА Воронежского фронта под командованием генерала С. А. Красовского, к нему привлекались соединения 17‑й ВА Юго — Западного фронта генерала В. А. Судца.

«Силы, выделявшиеся для удара, были весьма значительными, — отмечают российские исследователи Д. Хазанов и А. Горбач. — От каждой армии привлекалось по 66 Ил‑2, не считая крупных сил истребителей сопровождения. Летчики С. А. Красовского должны были атаковать аэродромы в окрестностях Белгорода (Сокольники, Померки и Микояновка), тогда как подчиненные В. А. Судца — Харьковский аэроузел (Рогань и Основа). Предполагая, что некоторые авиагруппы противника могут «отсиживаться» на аэродромах Барвенкова и Краматорска, командование 17‑й ВА отдало приказ частью сил обрушиться и на них. Всего ранним утром 5 июля планировалось задействовать 417 штурмовиков и истребителей. Из этого количества [292] не менее 60 «Яковлевых» и «лавочкиных» из состава 2‑й воздушной армии командование выделяло для отсечения немецких истребителей, о чем накануне, в частности, поступил приказ»{223}.

Однако эффективно использовать столь значительные силы командованию обоих фронтов не удалось. Проблемы возникли уже на стадии формирования авиагрупп в полках для нанесения ударов. Абсолютное большинство летного состава наших соединений не имело боевого опыта, тем более не летало в ночных условиях. Пополнение, прибывшее из авиашкол весной 1943 г., имело очень слабую подготовку. Ветераны вспоминали, что «подавляющее большинство из них умели только с горем пополам взлетать и совершать полеты по кругу над собственным аэродромом». Так, в 237‑м штурмовом авиаполку (шап) 305‑й штурмовой авиадивизии (шад) 17‑й ВА, который получил приказ двумя восьмерками Ил‑2 нанести удар по аэродрому Основа (6 км южнее Харькова), лишь два летчика имели достаточный опыт боевых действий: командир одной из эскадрилий и заместитель командира полка. Еще два пилота до этого летали на бомбардировщике Пе‑2 и самолете–разведчике По‑2. Остальные ни разу не были на боевых заданиях, не говоря о том, чтобы летать ночью. Точно такая же ситуация была и в истребительных полках, которые выделялись для прикрытия штурмовиков. За месяц–полтора тренировок в полках они приобрели определенные навыки пилотирования, «привыкли к самолетам». Но этого было мало для успешной борьбы с опытным противником.

Это была большая проблема, и она негативным образом повлияла на исход операции. Из–за отсутствия опыта и навыков в некоторых полках утром 5 июля произошли аварии со штурмовиками уже на взлете, на подлетах к аэродромам, где располагались истребители сопровождения. Неопытные летчики рубили винтами оперение впередиидущих машин своих товарищей, таранили друг друга и разбивались. Часть самолетов уже по пути к цели отставала, пилоты сбивались с курса. Так, из запланированных 24 Ил‑2 266‑й шад 2‑й ВА в сторону противника ушли 18 самолетов, а до цели дошли лишь 14{224}. На некоторые аэродромы, в частности по Барвенковскому, из–за погодных условий вылетало значительно меньше штурмовиков 17‑й ВА, чем планировалось. В то же время штурмовка расположенного в районе Белгорода аэродрома Бессоновка частями 2‑й ВА не удалась в силу его сильного прикрытия. [293]

Всего же, по данным Д. Хазанова и В. Горбача, в налетах на вражеские аэродромы приняли участие около 250 самолетов обоих советских воздушных армий, то есть примерно 60 % от запланированной цифры.

Но, к сожалению, это была не единственная проблема. Главными оказались — недооценка неприятеля и неправильно выбранное время для массированного налета. По плану советского командования штурмовикам предстояло выйти к аэродромам в 4.30 5 июля. Расчет строился на неожиданность и массированность удара. Именно эти две составляющие повлияли на успех при налетах на вражеские объекты, в том числе и аэродромы соединений 2‑й ВА, в мае 1943 г. Но в данном случае они не сработали. На рассвете 5 июля основные силы авиации уже были в воздухе. Командование противника своевременно получило данные о приближении значительных сил русских от расчетов радиолокационных станций, которыми немцы уже комплектовали части ПВО, станции раннего оповещения «Фрейя» и «Вюрцбург», позволявшие четко фиксировать одиночные цели на расстоянии до 80–90 км и групповые до 130–150 км. Наша разведка докладывала об этих новинках, но командование не приняло их в расчет. Кроме того, значительная часть немецких истребителей уже поднялась в воздух для сопровождения своих бомбардировщиков, которые направлялись бомбить позиции войск Воронежского фронта.

Благодаря этим обстоятельствам противник сумел быстро и четко выстроить эшелонированную систему прикрытия своих аэродромов. Уже на подходе к линии фронта наших летчиков ждали вражеские истребители, экипажи которых имели задачу связать боем группы сопровождения. Большинство штурмовиков прошли эту завесу, но почти полностью лишились прикрытия. Поэтому когда они вышли на расстояние 3–5 км до цели, то попали под удар самолетов, непосредственно охранявших аэродромы. А те экипажи, которым удалось прорваться непосредственно к взлетным полосам, были встречены мощным огнем зенитных средств ПВО.

«Подлетая к линии фронта, — докладывал лейтенант Шакурский, единственный вернувшийся в 237‑й шап на своем «ильюшине», — мы видели, что с запада на нашу территорию под прикрытием истребителей шли группы бомбардировщиков противника. К моменту подлета к аэродрому Основа, — в воздух поднялись истребители Me‑109, которые атаковали наши самолеты парами и четверками. Атака велась по отставшим самолетам с задней полусферы одновременно сверху и снизу. На стоянках аэродрома мы застали только одну группу [294] на северо–восточной окраине аэродрома да несколько взлетавших самолетов»{225}.

Результаты ударов по всем намеченным объектам оказались далеки от ожидавшихся. Даже руководство Воронежского фронта, которое редко проявляло скромность в оценке потерь врага, в официальном документе на имя И. В. Сталина, в итоговом донесении за 5 июля, приводит незначительные цифры нанесенного урона врагу:

«2‑я ВА. Действиями с утра 5.7 штурмовиков на аэродромах в Микояновке, Угрим, Померки уничтожено 34 самолета противника»{226}.

В то же время потери в самолетах советской стороны оказались очень тяжелыми, в отдельных полках — катастрофические. Из 14 Ил‑2 266‑й шад, работавших по аэродрому Померки, было потеряно 11. Из 18 штурмовиков 291‑й шад, наносивших удар по Микояновскому аэродрому, где, кстати, находился и штаб 8‑го авиакорпуса 4‑го воздушного флота противника, вернулось только три самолета, еще два «ила» сели на вынужденную на своей территории. Как вспоминал ветеран 237‑м шап 305‑й шад генерал–майор Б. Г. Кандыбин, из 16 машин, вылетевших к Основе и Рогани, вернулся лишь один экипаж. Потери в летном составе оказались меньше, части пилотам удалось перетянуть через линию фронта, часть вывели к своим местные жители, некоторым удалось сесть вынужденно на аэродромах советских авиачастей.

Следует отметить, что столь значительный урон противник нанес в том числе и из–за отсутствия слаженности и взаимодействия экипажей штурмовиков с прикрывавшими их истребителями. В ряде случаев летчики–истребители при появлении противника попросту бросали на произвол судьбы своих товарищей и уходили, прекращая прикрывать экипажи «илов». Так, к примеру, произошло со штурмовиками 241‑го шап 291‑й шад, которые над районом Микояновки оставили без прикрытия группу истребителей 737‑го иап той же дивизии.

Вполне объективную оценку этой неудавшейся операции наших авиаторов дал офицер Генштаба при штабе Воронежского фронта полковник М. Н. Костин, он считал, что наиболее целесообразно было бы использовать всю авиацию фронта против частей и соединений противника, находившихся на выжидательных позициях перед передним краем его обороны. Он подчеркнул, что