Правда о генерале Власове

Кирилл АЛЕКСАНДРОВ,

кандидат исторических наук,

учитель истории,

г. Санкт-Петербург

Валерий Рыжов.

ПРЕДАТЕЛЬ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СПАСИТЕЛЕМ ОТЕЧЕСТВА.

История. № 5. М., 2005 г. стр.29-32.

Должен признаться, что отклик Кирилла Александрова на мою статью “Человек

из трясины”, посвященную генералу Власову, весьма удивил меня. Данная работа представлялась мне не просто исключительно взвешенной, но даже в некотором роде новаторской - в смысле осторожности оценок и суждений об этом, мягко говоря, непопулярном в России человеке. Приятно, что даже такой строгий критик и оппонент как К.Александров отметил мое желание “избегать традиционных, советского времени, стереотипных оценок”. Но этого для него оказалось недостаточно. Чтобы угодить оппоненту, я должен был возвести Власова на пьедестал. Я, конечно, знал, что за рубежом у данного генерала имеются горячие поклонники, готовые не только оправдать предателя, но и возвести его в ранг национального героя, но не думал, что таковые имеются и в нашей стране.

Прежде всего, хотелось бы ответить на следующий упрек К.Александрова: “Вызывает удивление, что В. Рыжов практически ничего не пишет об офицерах, служивших в армии Власова. А ведь среди них были кадровые командиры Красной армии”. Дело в том, что статья “Человек из трясины” задумывалась как исторический портрет.

В данной работе я попытался объективно и без обвинительного уклона рассказать о судьбе человека, который стал одним из самых главных антигероев советской эпохи. Рассказ о соратниках Власова не входил в мои планы и, признаюсь, они меня не очень интересуют - ни как историка, ни как человека.

Многие возражения уважаемого оппонента меня откровенно удивили. Похоже, он слишком пристрастен и слишком неравнодушен к своему герою, что не может быть плюсом хорошего исследователя. К.Александров, например, пишет: “Власов же, подписывая после долгих размышлений первое антисталинское заявление, прекрасно понимал, что меняет лагерный барак не на “комфортный особняк”, а на петлю во дворе Бутырской тюрьмы”. Мне кажется, что в данном случае согласиться с ним просто невозможно. Первое письмо, призывающее Гитлера в борьбе против Сталина опираться на русских и русскую национальную армию, Власов и полковник Боярский подписали

3 августа 1942 г. Позволю себе напомнить читателям, что 21 июня того же года капитулировал английский гарнизон Тобрука в Северной Африке, 1 июля британский флот покинул Александрию и ушел в Красное море, 4 июля пал Севастополь, 24 июля немецкие войска вошли в Ростов-на-Дону, 3 августа - заняли Ставрополь, 10 августа - Майкоп. Так что о петле Андрею Андреевичу думать было рано. 10 сентября 1942 г., когда Власов подписал первую листовку, составленную “Вермахт пропаганда”, до советского наступления под Сталинградом оставалось более двух месяцев. Потом же отступать ему было некуда. Факты - упрямая вещь, и К.Александров сквозь зубы делает смелое признание: “Конечно, бесспорно, генерал Власов совершил государственную измену, согласившись возглавить антисталинский Комитет. Однако, - продолжает мой оппонент, - изменил Власов государству, систематически истреблявшему миллионы собственных граждан, лишившему их прав состояния и собственности, наконец, сознательно отказавшемуся защищать права своих военнопленных. Почему, в таком случае, военнопленные были обязаны сохранять гражданскую лояльность подобному государству?

На этот вопрос я бы ответил другим вопросом: государству изменил Власов или все-таки родине? Ведь, как ни крути, мы потомки людей, воевавших против Гитлера

и Власова, в нас течет тех, кого не удалось убить солдатам Вермахта и РОА. И потому любой выстрел дивизии Буняченко был выстрелом в наше будущее.

Однако К.Александров, похоже, не вполне понимает это. Иначе, зачем бы ему подчеркивать высокие боевые качества армии Власова? Давайте прочитаем еще один отрывок из его статьи: “Боевая операция 1-й дивизии “Апрельский ветер” на Одере 13 апреля, которую В. Рыжов упорно именует “проигранным сражением”, на самом деле проиграна не была. Два пехотных полка власовцев атаковали плацдарм, удерживаемый силами 415-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона из состава 119-го укреплённого района 33-й армии 1-го Белорусского фронта. Во время первой же атаки власовцы заняли первую линию траншей, добившись успеха там, где немцы не могли его добиться два месяца. Но затем в ходе боя командир дивизии генерал-майор С.К. Буняченко отказался от продолжения бесперспективных атак, ввиду сильного артиллерийского прикрытия плацдарма с восточного берега Одера. Он аккуратно вывел полки из боя”. Оставим в покое моральную сторону и обсудим итоги сражения. Части 2-го и 3-го пехотных полков, а также противотанковый дивизион и артиллерийский полк РОА

про которые К.Александров “забыл” упомянуть, атакуют один батальон Красной Армии (соотношение сил представляете?). Результат - практически нулевой. “После поражения моих частей на реке Одер я больше дивизию в бой с частями Красной Армии не вводил”, - говорит Буняченко на допросе в Лефортовской тюрьме. Все верно: для оценки действий воинских частей, не выполнивших поставленную перед ними боевую задачу, других слов пока не придумано. Первая дивизия РОА действительно была вооружена лучше некоторых немецких подразделений. Однако ожиданий своих хозяев власовцы не оправдали. Сергей Фрелих, немец родом из Риги, ведавший охраной и снабжением Власова и весьма дружественно настроенный к своему подопечному, свидетельствует: американское военное командование потому и не вступило в переговоры с Власовым, что воспринимало РОА как “комичную нацистскую военную часть, выставленную для последних боев”.

Чрезвычайно удивляет попытка К.Александрова извиниться за помощь, оказанную власовцами патриотам восставшей Праги - единственное достойное деяние РОА. А следующий отрывок из рецензии К.Александрова просто повергает в шок. Оправдывая участие в армии Власова карателей из бригады Каминского, он пишет: “Среди каминцев были преступники и уголовники, но их мародёрское отношение к гражданскому населению Варшавы мало чем отличалось от отношения военнослужащих Красной армии к гражданскому населению Восточной Пруссии зимой - весной 1945 г. Дело, наверное, не в армейской принадлежности, а в особенностях ментальности советского человека”. Или я чего-то не понял в этой дословной цитате, или К.Александров ставит знак равенства между уголовниками и советскими людьми. Сравнение советских солдат с уголовниками бригады Каминского и пассаж о неких особенностях ментальности советского человека, делающих его предрасположенным к грабежам звучат просто кощунственно. Лично я довольно значительный отрезок своей сознательной жизни прожил как советский человек и потому данный тезис кажется мне не просто некорректным, а оскорбительным. Факты насилия к немецкому населению со стороны солдат Красной Армии, конечно, имели место. Но даже за рубежом ни один серьезный исследователь не акцентирует на них внимание своих читателей. Известный британский историк Б.Лиддел Гарт, например, считает такие эксцессы единичными и вполне объяснимыми. Советские солдаты по пути

в Германию прошли столько разрушенных городов и сел и столкнулись с такими фактами бесчеловечного отношения фашистов к жителям оккупированных территорий, что остановить порывы мести с их стороны не всегда представлялось возможным. Бывший немецкий генерал Курт фон Типпельскирх в своей истории II Мировой войны о зверствах красноармейцев также особо не распространяется.

Далее К.Александров утверждает, что “капитан М.И.Якушов никак не мог арестовать генерала Власова 12 мая 1945 г. на глазах “разоружённой власовской дивизии” по той простой причине, что Власов был задержан советскими автоматчиками в глубине американской зональной территории в маленькой колонне

из семи автомашин, в то время когда 1-й дивизии уже несколько часов как не существовало”. На глазах всей дивизии, арестовать Власова, конечно, было затруднительно. А вот на глазах личного состава батальона РОА, которым командовал капитан Кучинский (именно он указал на проезжавшую мимо колонну из семи автомашин в сопровождении двух американских “виллисов” и был награжден за это советским орденом) - можно.