Вагрия. Варяги Руси Яра: очерк деполитизированной историографии

Существовало ли этническое разнообразие в Малой Азии до тюркского нашествия? На этот вопрос современная историческая наука отвечает положительно. Для примера можно рассмотреть карту расселения народов Малой Азии в первом тысячелетии до н. э., то есть до появления там тюркских племен (рис. 1) [46, с. 356].

Как видим, в Малой Азии существовало более десятка различных народов, среди которых можно отметить греков, фракийцев, битин, мисов, лидийцев, карийцев, ликийцев, лувийцев, фригийцев, протоармян, пафлагонян, хурритов, арамеев и др. Все они были либо вытеснены, либо истреблены, либо ассимилированы турками. Сегодня Малая Азия называется Турцией по имени населяющего ее народа. Но турок там очень мало.

Турецкие завоевания. Четвертый период. После того как складывается собственное государство, тюрки вооружаются и начинают меряться силами с самой сильной в военном отношении империей. Для сельджуков такой период начался с XI в.

«19 августа 1071 г. у стен крепости Маназкерт на востоке Малой Азии, на землях, формально принадлежащих императору византийцев, стояли в ожидании битвы два больших войска. Одно из них возглавлял византийский император Роман IV Диоген, вторым командовал султан турок-сельджуков Алп-Арслан. Ни рядовые воины, ни полководцы не сознавали, сколь многое в будущем Малой Азии определит исход предстоящего сражения. Роман надеялся победой спасти малоазийские владения империи от натиска сельджуков и укрепить свой пошатнувшийся трон. Алп-Арслан стремился к расширению своих владений.

Сельджукская опасность грозила византийцам уже не первый год. За несколько лет до битвы у Маназкерта войска Арп-Арслана разорили Армению. Желая остановить дальнейшее продвижение сельджуков, император Роман еще летом 1068 г. выступил в поход против Арп-Арслана. Почти два года ему сопутствовала удача, но 19 августа 1071 г. стало для византийской державы роковым днем.

Войско византийцев насчитывало около 80 тысяч человек. Среди них было немало иноземных наемников, в том числе и русских воинов. Историки по-разному излагают ход сражения, но в оценке его исхода они едины: армия Романа была полностью разгромлена. Сам император, проявивший в сражении недюжинную храбрость, попал в плен. Судя по дошедшим до нас сведениям, Роман Диоген стал жертвой предательства своих военачальников, действия которых направляли его враги из среды высшей константинопольской знати. Во всяком случае, в решающий момент Романа покинул его арьергард под командованием Андроника Дуки – сына одного из противников императора. Более того, Андроник Дука посеял ложный слух о поражении передовых отрядов Романа и его бегстве с поля боя.

Все значение исхода битвы при Маназкерте для будущего Малой Азии стало ясно лишь со временем. Но уже в те дни, когда заключался мирный договор между Романом Диогеном и Арп-Арсланом, все понимали, что сельджуки открыли себе путь в Малую Азию. Большая часть малоазийских владений империи (Маназкерт, Эдесса, Манбидж и Антиохия) перешли под власть сельджуков в качестве залога верности императора условиям договора, по которому Роман Диоген обязался внести огромный выкуп за свое освобождение из плена и платить сельджукским султанам ежегодную дань.

Победа сельджуков в битве при Маназкерте знаменовала собой начало длительной исторической полосы господства тюркских племен на землях, которые были политы потом и кровью многих народов, создавших здесь очаг цивилизации и культуры. После битвы при Маназкерте вся Малая Азия в течение нескольких лет оказалась под властью сельджуков» [102, с. 6–7]. Итак, для четвертого периода характерен полный переход всей без изъятия местности под тюркский контроль.

Попытки моделирования начальной германской истории. То, что кимвры, тевтоны и свевы осмелились напасть на Римскую империю во II в. до н. э., говорит о том, что они уже прошли четвертый этап, и вся Ютландия безраздельно принадлежала им. Это означает, что ушли примерно один-два века на окончательную тюркизацию данной местности (III–II вв. до н. э., IV этап); столько же на первичную тюркизацию Ютландии (V–III вв. до н. э., III этап) и еще пара веков на верное служение местному славянскому (русскому) населению этих мест (VII–V вв. до н. э., II этап). Что же касается периода инфильтрации, то он, видимо, действительно начался с XI в. до н. э., после Троянской войны.

Исторические периоды как следствие этнической психологии. Как видим, все четыре периода развития тюркских государств на новых территориях отражают тюркский менталитет. В самом деле: первый период характеризуется тюркским проникновением в чужую страну. Здесь тюрки – чужие, поэтому они ведут себя как люди несмелые, случайные, законопослушные, разделяющие все положения страны-хозяина. Скажем, современные европейские путешественники себя так не ведут. Европейцы подчеркивают, что у них есть денежные средства, защищающие их могучее государство, сильная европейская культура и собственное мнение, часто не совпадающее с тем, которое предлагается им в стране пребывания. Европейцы вовсе не желают быть незаметными, они не конформисты. Однако у них и у тюрков разные цели: европейцы интересуются восточной экзотикой и покидают чужую страну в убеждении, что у них дома все обстоит много лучше; тюрков вовсе не интересует особенность жизненного уклада народа, на территории которого они обосновались. И тюрки никуда не уезжают, они живут в убеждении, что готовят плацдарм для того, чтобы через несколько поколений сюда пришла основная масса тюркских народов, которая сметет все устои нынешних хозяев. Скорее всего, эти цели осуществляются на бессознательном уровне.

Во второй период тюрки пытаются освоить тот вид деятельности, благодаря которому они могут выдвинуться на положение первого народа среди живущих на данной территории иностранцев. При этом безразлично, какой идеологии они будут служить. Если это страна тюрков-язычников, они будут ревностными поклонниками культа Тенгри; если страна мусульман, они будут правоверными почитателями ислама. Если нужно заниматься торговлей, они могут взять в свои руки, например, все рынки столицы, как это происходит последние несколько лет в Москве, где рынками командуют азербайджанцы. Торгуют они хорошо, не обсчитывают и не обвешивают; впрочем, так же хорошо они во второй период исполняют любую возложенную на них обязанность. Постепенно они становятся первыми среди иностранцев и вторыми по отношению к хозяевам.

Третий период характеризуется лишь переменой места: тюрки становятся в чужой стране хозяевами, а бывшие хозяева – подчиненным этносом. Куда исчезают бывшие качества: скромность, незаметность, незлобивость, уступчивость! Теперь хозяин тюрок!

В четвертый период тюрки показывают, что все народы в побежденной стране должны жить по их, тюркским, законам и испрашивать у них, тюркских правителей, право на занятие традиционными видами деятельности. Так, во времена татаро-монгольского ига русские князья должны были ежегодно получать из рук хана ярлык на княжение. Не захочет хан, не будет у него настроения, и русский князь потеряет право на владение собственными землями. Может хан и просто убить князя – дозволено!

БЛИЗОСТЬ ЯЗЫКОВ

«Зубы», или Начало цепи странных совпадений

Первым на наличие «странностей» обратила мое внимание преподаватель английского языка Российского университета дружбы народов, казашка по национальности Улданай Бахтикиреева, которая очень удивилась тому, что казахское слово ТИС – «зуб, зубы» походило на английское слово TEETH – «зубы». Заметим, что в узбекском языке слово «зубы» звучит как ТИШ, то есть ТИС^Х, а в английском – как ТИТ^Х. Иными словами, имеется некоторое фонетическое соответствие. К тому же существовала и семантическая близость. Правда, сходство некоторых слов – наименее доказательный материал, поскольку могло иметь место заимствование слова из одного языка в другой. Однако Англия и Казахстан – страны очень далекие друг от друга, к тому же англичане и казахи в истории никогда не нападали друг на друга и даже никогда не соприкасались. Но если предположить, что германцы вначале были тюрками, все встает на свои места. Получается, что некоторые слова бытовой лексики благополучно сохранились в германских языках. Следовательно, выискивать такие реликты – задача далеко не бесперспективная.