Слово о князе Владимире

Военные походы не только привели к обогащению антских дружин и их вождей, но и способствовали укреплению развивающейся из родового строя военной демократии. «Военной потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни» [1], — подчеркивает Ф. Энгельс. Демократия означала, что вооруженный народ управляет народным собранием, советом старейшин и вождей и высшим военачальником, еще не знал власти, не только противопоставлявшей себя народу, но даже отделенной от него. А К. Маркс социальный строй антов — военную демократию называет «славным варварством».

Тот же Прокопий отмечает еще одну характерную особенность антов-славян — нравственную крепость и добрый нрав: несмотря на грубый, без удобств образ жизни, они «но существу неплохие люди и совсем не злобные». Их высокие внутренние качества — мужество, верность, гостеприимство, свободолюбие — заставляли даже врагов отмечать антов по достоинству.

Наиболее полное и достоверное описание антов-славян приводится в трактате Псевдо-Маврикия «Стратегикон»:

«Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас принести богу жертву и выполняют то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой жертвы. Они почитают реки и нимф (русалок), и всякие другие божества, принося жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания… Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают, иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами… И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темно-красные…»

И далее:

«Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе, их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в нище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения (при переходе их с одного места на другое), охраняют их в случае надобности, так что, если бы оказалось, что по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против) виновного, считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей?.. Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считает смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь…»

Обратим внимание на то, что приведенные описания принадлежат византийским авторам, которые, представляя варварские племена антов-славян как извечных врагов империи, тем не менее не могли скрыть своего восхищения ими и признания их высоких нравственных качеств.

Анты являлись лишь одной славянской ветвью, укоренившейся в Среднем Поднепровье. Другая многочисленная ветвь состояла из поморских славян, иногда называемых венедами или венетами, которые, по утверждению К. Маркса, были такими же хозяевами Балтийского моря, как и «дани» (датчане) и «свей» (шведы). Поморяне слыли отличными мореходами и плавали к берегам Англии, где основали славянские поселения. Как мы уже говорили, но-видимому, именно поморских славян наши летописи называют варягами-русью, повествуя о призвании варягов в новгородские земли.

Касаясь истории славянских племен, Ф. Энгельс делает вывод о том, что они долгое время находились в движении. Это было подлинное переселение народов. Целые народности или, по крайней мере, значительные их части отправлялись в дорогу с женами и детьми, со всем своим имуществом.

Одной из зон интенсивных миграций являлось Поморье, откуда в новгородские земли переселялись то самые роды, которые возглавлялись легендарным Рюриком и говорили на славянском языке или диалекте. И здесь следует особо отметить, что варяжские дружины набирались новгородцами именно в Поморье, на южном побережье Варяжского (Балтийского) моря и по берегам впадающих в него рек. Не исключалась также возможность использования ими и шведских наемных дружин.

Движение поморских и северных (лесных) славян в направлении Среднего Поднепровья усилилось после того, как под ударами обров (аваров) анты были вытеснены па юг, в долины Южного Буга и в Придунайскую низменность. В течение довольно короткого времени северные и поморские славяне переняли высокую культуру антов, способы пойменного земледелия, их аграрные культы и социальный строй — военную демократию.

В мировой литературе сложился миф о «загадочности славянской души», порожденный гениальными творениями русских писателей, композиторов и художников XIX столетия — века «русского возрождения». На самом же деле ничего загадочного в этой душе нс было и нет. Она самобытна и хранит то, что в нее на протяжении более тысячи лет закладывалось всем ходом истории, образом жизни народа и самой русской природой. И если общественно-экономическое бытие формирует сознание людей, то и природная среда в значительной степени оказывает влияние на их характер и духовный мир. Каждая этническая общность отличается своеобразием.

Особо отчетливо это проявляется в языке и ритмах народной музыки и танцевальной пластики. Так, в музыке и танце народов Средней Азии отразились сухой палящий зной пустынь и полупустынь, от которого трескаются почва и камни, журчание воды в арыках и сухой шелест платановых листьев. В грузинских мелодиях вы услышите многоголосье горного эха, шум водопадов, блеяние овечьих отар, топот конских копыт по каменистой дороге и звон скрещиваемых сабель. У коренных жителей Крайнего Севера свои мотивы и звуковая ткань, отображающие однообразие снежных равнин и вой пурги, мерцание звезд и огней костров, мерный бег оленей по снежному насту.

Русские мелодии и ритмы чрезвычайно многообразны: то плавные и раздольные, как реки и степи, то гулкие и буйные, как вихрем проносящиеся тройки, то долгие и печальные, как осенние или зимние ночи. Отсюда и богатство музыкальной палитры русских композиторов и музыкантов.

В музыке, как и в народном эпосе, каждый народ выражает свой характер, свою культуру. Стоит лишь воспроизвести наугад ту или иную мелодию или танец, и мы тут же без особого труда узнаем в них и венгра, и итальянца, и норвежца, и индийца.

Мысль о связи психологических особенностей народов с природной средой их обитания присутствует во мл литературных и музыкально-художественных произведениях. В частности, вот как она излагается устами ряженого гостя в опере Н. А. Римского-Корсакова «Садко»:

…От скал тех каменных у нас, варягов, кости,

От той волны морской в нас кровь-руда пошла.

А мысли тайны — от туманов, мы в море родились,

Умрем на море…

А что же легло в основу «загадочной русской души»? Очевидно, она формировалась в ходе смешения великого множества племен и «языцев», именуемого восточными славянами, или Русью, отмеченного летописцем в «Повести временных лет», и слагалась из неповторимых психологических особенностей каждого племени.