Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного

Никакие жалобы жителей провинций в сенат не достигали цели. Их, конечно, выслушивали, но сенат превратился в корпорацию единомышленников, покрывающих друг друга. Кроме того, суды стали так же подкупаемы, как и избиратели. Цицерон писал: «Судебные разбирательства ведутся теперь с такой продажностью, что в будущем, наверно, будут осуждать только за убийство» ^{7}. Тогда, кстати, стали весьма распространёнными профессии адвоката и законника, часто получавших огромные гонорары.

Однако не меньшим злом были откупщики налогов «публиканы», которым за взятки предоставлялось право собирать в казну налоги. Доходило до того, что они выжимали из провинций в свою пользу столько же, сколько отдавали в римскую казну. В случае задержки выплат налогов на помощь приходили отряды римской армии. Несостоятельных должников ждали полное разорение, пытки и продажа в рабство.

К I веку н.э. Италия стала практически главным потребителем всех производимых в Средиземноморье и других местах товаров, в том числе и предметов роскоши. Главным было обеспечение хлебом города Рима, но ввозили также металлы и другое сырьё для развивающейся ремесленной промышленности, ювелирные изделия, греческие вина, пряности и даже шёлк из далекого Китая и слоновую кость из Африки и, конечно, живые машины — рабов. Расплачивался Рим, прежде всего, деньгами, выколачиваемыми из провинций всеми способами.

Несомненно, прокладка отличных дорог во все концы государства, обеспечение безопасности мореплавания и освоение природных ресурсов когда-то диких стран посредством устройства колоний римских граждан, а также дарование римского гражданства провинциалам способствовали повышению благосостояния жителей и несколько ослабляли результаты грабительской политики правящих кругов периода конца республики (оптиматов), но распад старого строя чувствовался везде. Власть денег, которую довольно смело некоторые исследователи называют античным капитализмом, сказывалась во всём. С упадком государства римская религия превратилась только в собрание грубых суеверий и парадных церемоний. Приток народов с эллинистического востока, особенно рабов, привел к распространению от высших до низших слоев общества различных восточных верований и мистических обрядов. Даже постоянный приток греческих учёных, философов, поэтов, ставшее необходимым знание греческого языка привели к тому, что усваивались только внешние формы великого эллинистического наследия. Часто это принимало форму простого разграбления произведений греческого искусства, массами вывозимого из самой Греции. Римская литература носила пока ещё в основном характер подражания греческой. Развивались, правда, юриспруденция и римское право, что было вызвано широким распространением рыночных отношений и финансовых операций.

Главным и определяющим в тогдашнем мире было общепризнанное господство денег. Лучше всего это господство капитала образно описал великий Моммзен: «Бедность считалась единственным пороком, почти преступлением. Деньгами можно было достигнуть всего, и в тех редких случаях, когда кто-нибудь отказывался от подкупа, на него смотрели не как на честного человека, а как на личного врага. В самых знатных семействах на почве денежных отношений совершались гнуснейшие преступления, не раз делавшиеся предметом судебного разбирательства. И параллельно с падением нравственности внешние сношения людей в высшем свете становились всё более и более утончёнными и изысканными: вошло в обычай постоянно посещать друг друга, переписываться, делать подарки по случаю всевозможных семейных событий.

Блестящее разложение нравов выразилось и в том, что оба пола как бы стремились перемениться ролями, и в то время как молодые люди всё менее и менее проявляли серьёзные свойства, женщины не только эмансипировались от власти мужа и отца, но стали вмешиваться в политические дела и стремились играть роль на том поприще, где прежде действовали Сципионы и Катоны. Среди женщин высшего круга распространились вместе с тем нравы, неприличные даже для куртизанок.

Между миром богачей и нищих внешне существовала глубокая, ничем не заполненная пропасть, но в сущности оба круга были похожи один на другой. По нравам и миросозерцанию между богатыми и бедными не было коренного различия: одинаковое ничегонеделание, одинаковое увлечение пустыми, ничтожными удовольствиями царило в обеих группах, в каждой — в доступном для неё виде: бедняки жили даровым хлебом, наполняли шинки, удовольствие находили лишь в гладиаторских играх — богачи утопали в роскоши бессмысленной, неизящной, гонявшейся только за дорогим… И тут и там мы видим полное падение семейной жизни, которая во всяком случае составляет основу и зародыш всякой национальности, одинаковую склонность к праздности и стремление к доступной роскоши, видим самое малодушное неумение устоять как в несчастии, так и перед деньгами…»

Заканчивает характеристику римского общества Моммзен довольно мрачным пророчеством: «В Риме господство капитализма дошло до предела. Везде капитализм одинаково, лишь разными путями, губит мир Божий, но в новое время пока нет ещё ничего подобного тому, что было в своё время в Карфагене, потом в Элладе, наконец, в Риме. И если человечеству суждено ещё раз увидеть те ужасы, которые переживали люди около времени Цезаря, то такое бедствие постигнет род людской только тогда, когда разовьётся вполне то господство капитала, семена которого заложены в цивилизации Северо-Американских Соединённых Штатов» ^{8}.

Таким было положение в державе, подчинившей себе все народы и племена Средиземного мира, ко времени рождения в независимой пока от неё Иудее Ирода, названного позднее Великим. В 63 году до н.э. полководец Помпей, претендовавший на власть в умирающей республике, присоединил Иудею к её владениям. Конечно, мирового значения для будущих судеб его родины и всего мира захвата этой крошечной и бедной страны, он, несомненно, не мог себе представить. Тогда Ироду было уже 10 лет.

Глава 2.

ЕВРЕЙСКИЙ МИР И ЕГО ВСТРЕЧА С ЭЛЛИНИЗМОМ

(XX тыс. до н.э. — III в. до н.э.)

Ко времени оказавшейся судьбоносной для Запада встречи эллинизма с еврейским миром история последнего насчитывала уже без малого две тысячи лет. Конечно, как и в случае с римской историей, мы не можем точно указать её начало. Однако здесь мы в лучшем положении, поскольку духовная сила маленького и ничтожного в политическом смысле народа евреев содержалась в единственном его вечном достоянии, обеспечившем ему конечную победу над всеми врагами, — в Книге Книг — Библии. Именно в ней содержится описание становления и развития этого мира и прежде всего его духовной сути — веры, которая и составила его главную опору и обеспечила этому миру ни с чем не сравнимую жизненную силу.

Конечно, информация, содержащаяся в этом источнике, изложена весьма своеобразно и представляется безупречно истинной только для свято верующих в то, что там записано Моисеем из уст самого Всевышнего. Но за последние два столетия труды поколении исследователей ясно показали, что к моменту встречи с надвигающейся мощью Запада еврейский мир прошёл значительно более сложный путь, чем более молодой и энергичный повелитель древнего Средиземноморья — Римская держава. Оказалось, что этот мир является прямым наследником древневосточных цивилизаций, зародившихся в Западной Азии, точнее в регионе между Иранским нагорьем и условной линией река Нил — Балканы. Именно там, на стыке материков Азии и Африки, переход людей к производящей экономике восходит к IX тысячелетию до н.э. В то время, которое можно полагать «доисторическим», климат там был гораздо более благоприятный и влажный, чему причиной было частичное оледенение более северных широт. На землях нынешних безжизненных Аравийской и Сирийской пустынь была цветущая страна густых лесов и травянистых степей; в пересохших ныне пустынных вади текли полноводные реки. Другим был и животный мир, особенно было много крупных животных, нуждавшихся в большом количестве корма. На роскошных заливных лугах бродили стада слонов, вымершего сегодня дикого тура, диких овец и коз, бывших, разумеется, желанной целью подкрадывающихся хищников: волков, тигров, львов. Всё как бы напоминало благословенное царство библейского Нимрода-охотника.