Севастопольская страда (Часть 3)

- Свидетельские? - повторила она. - Но ведь он один не в состоянии будет, нет, он никуда не ходит один, а всегда со мною.

- С вами он может быть и теперь, прекрасно! И вы тоже дадите свои показания, мадам! И я уверен, что они для нас будут очень ценны!

- На дворе сейчас холодно, - сказала она беспомощно.

- Не очень холодно, уверяю вас... Наконец, закутайте его как-нибудь потеплее.

- Поедем, поедем, Лиза! - решительно выступил вперед Хлапонин. - Я готов.

- Разумеется, лучше вам сейчас же отделаться от этой обязанности, чем ждать и думать, что вам что-то такое угрожать может, - тоном совершенно дружеским уже советовал жандарм и вдруг спросил Хлапонина как бы между прочим: - Насчет Гараськи вы тоже ведь можете дать показание?

- Какого Гараськи? - удивленно поглядел на него Хлапонин.

- Ну, этого там, сообщника Чернобровкина, - беспечно сказал поручик.

- Гараську никакого не знаю, - подумав, ответил Хлапонин.

- Ну, вот видите, другого преступника вы даже и не знаете... тем лучше для вас. Одевайтесь - и едем в управление. Поговорите там с подполковником Раухом, показания ваши запишут, и всё...

III

Жандармское управление, куда в извозчичьей карете приехали вместе с поручиком Доможировым Хлапонины, помещалось в обширном, но почему-то очень неприглядном и даже обшарпанном снаружи двухэтажном каменном доме с антресолями и балконом вверху. Для того чтобы говорить с полковником Раухом, нужно было подняться во второй этаж.

Воздух в коридоре, по которому проходили Хлапонины вслед за Доможировым, был застоявшийся, затхлый - казенный; пахло сургучом, известкой и почему-то мышами.

Поручик попросил Елизавету Михайловну посидеть в небольшой комнате перед кабинетом Рауха, а Дмитрия Дмитриевича ввел в кабинет.

В кабинете, довольно большой комнате с четырьмя окнами на улицу, было только два стола, и за одним, большим, сидел сам подполковник, за другим, поменьше, военный чиновник со скромными бакенбардами в виде котлеток.

- Штабс-капитан Хлапонин! - представил Дмитрия Дмитриевича Доможиров.

Хлапонин стал навытяжку, как давно уже не приходилось ему ни перед кем стоять, и уже приготовился протянуть руку полковнику, но тот, сказав только: "А-а?! Это вы Хлапонин? Присядьте!" - пальцем указал ему на стул против себя.

Хлапонин, не успев еще удивиться, почему Раух не подал ему руки, уселся поудобнее на стул, так как чувствовал в этом настоятельную необходимость: ноги его были еще слабы, и легкую дрожь от усталости чувствовал он в коленях.

Доможиров подошел к чиновнику, взял у него какую-то синюю папку с бумагами и тут же передал Рауху, и в то время как тот безмолвно начал перелистывать бумаги в папке, Хлапонину не оставалось ничего больше, как разглядывать его самого.

Этот немец был лет сорока на вид и не мал ростом, но костляв, и руки его были, казалось, готовы рассыпаться на все составные части: кости, хрящи, сухожилия, вены... Лоб с желтыми лоснящимися взлизами, светлые волосы, жидкие, но аккуратно зачесанные справа налево, так что над левым ухом получалось даже что-то вроде буклей; усы обвисшие, притом лишенные малейшего оттенка добродушия; серые сухие глаза глядели как-то невнимательно, однако и явно недоброжелательно, как свойственно глядеть человеку, перед которым хорошо уже известный ему субъект предосудительного поведения.

- Перед приездом вашим сюда, в Москву, вы были в имении помещика Курской губернии Белгородского уезда Василия Матвеевича Хлапонина? смотря в бумаги, спросил Раух скрипучим, надтреснутым, очень неприятным голосом.

- Так точно, был, господин полковник, - по форме ответил Хлапонин, стараясь в то же время припомнить точно, сколько именно дней провел он у дяди.

Раух сделал знак чиновнику, и тот пересел к его столу, и бойко забегало его гусиное перо по большому листу голубоватой, прочного вида бумаги.

- В каких отношениях вы были к владельцу имения?

Хлапонин заметил, что поручик Доможиров, тоже подсевший к столу, записал карандашом в своей записной книжке что-то и ответил:

- Покойный Василий Матвеевич был мой родной дядя, по отцу.

- Я это знаю, - сухо сказал Раух и посмотрел на него неодобрительно. - Я вас спрашиваю об отношениях в смысле... житейском. О ваших личных отношениях к нему я хочу знать.

Хлапонин понял, что на этом строится какое-то обвинение против него самого, а уж не только против Терентия Чернобровкина и какого-то Гараськи, о котором не зря же упоминал поручик Доможиров.

- Отношения наши, когда я жил в Хлапонинке, натянутыми не были, ответил он подумав.

- Не были? Как же так не были? - негодующе поглядел на него Раух. Вы уехали от своего дяди, который вас сам пригласил к себе, на мужичьих лошадях! - При этом он сильно стукнул пальцами по бумагам в папке. Уехали и даже не простясь с хозяином - вашим родным дядей, а говорите, что отношения не были натянуты!

Дмитрий Дмитриевич почувствовал, как испарина покрыла вдруг его шею, хотя в кабинете Рауха было скорее прохладно, чем тепло.

- Так точно, господин полковник, уехал я, не простившись с ним... после того, как он накричал на меня за обедом, - сказал он, уже начиная терять кое-что из заготовленного запаса хладнокровия.

- Накричал за обедом! Чем же было вызвано это?

Раух глядел на него уничтожающе, и он перевел глаза на поручика Доможирова, у него ища защиты от такого наскока его же начальника.

- Это было вызвано тем... Я не совсем ясно помню, чем именно... Кажется тем, что я просил его вместо одного многосемейного... вместо него сдать в ополчение другого... - проговорил Хлапонин не совсем уже внятно.

- Вместо одного другого?.. Какое же вам было дело до этого?.. Ведь крестьяне были не ваши, а вашего дяди?

Хлапонин вполне ясно видел, что тот самый становой пристав Зарницын, который подписал присланную ему бумажку, гораздо раньше прислал сюда ли прямо, или в московское полицейское управление очень подтасованный им материал следствия, почему этот Раух взял тон, каким не принято говорить с простым свидетелем.

- Крестьяне были не мои, а моего дяди, господин полковник, это так... но тот, за кого я просил, ко мне обращался как многосемейный... не помогу ли я... то есть не упрошу ли своего дядю, чтобы заменил другим.