Россия и последние войны ХХ века

ОВК были также приданы вертолетная эскадрилья и подразделения обеспечения. Присутствие вертолетной эскадрильи было особенно важно. В октябре 1993 года газета Вооруженных сил ПМР «За Приднестровье» писала: «…Очевидно, что для полной гарантии ПМР необходимы мобильные, хорошо оснащенные вооружением и техникой Вооруженные Силы. Разумеется, количественно они не смогут превзойти подразделения национальной армии Молдовы, да это и не нужно. Нужно другое: умение наносить в случае конфликта серию поражающих ударов по потенциальному противнику до той поры, пока тот сможет развернуть и ввести в действие основные силы. Очевидно, здесь среди прочего будет велика роль боевых вертолетов — истребителей бронетехники.

В случае вооруженного конфликта большие силы необходимо будет выделить на оборону правобережных населенных пунктов ПМР: Бендер, Кицкан и других. Уже исходя из одного этого, можно понять, насколько важен для Приднестровья военный союз с Россией».

Ясно же, вертолеты МС — это не то же самое, что вертолеты ПМР. Однако предполагалось, что в случае агрессии они все же не останутся вполне бездейственными. А кроме того, Приднестровье предлагало России самые разнообразные формы военного сотрудничества: преобразование 14-й армии в группу войск, создание одной или нескольких баз Вооруженных Сил России, присутствие в ПМР российских военных специалистов и советников, наконец, проведение серии российско-приднестровских военных маневров. Моделью могли служить ежегодные американо-южнокорейские маневры «Тим спирит», совместные маневры Вооруженных Сил США и Кувейта; указывалось также на военную базу США Гуантанамо, откуда Вашингтон категорически отказывается уйти, несмотря на все протесты Гаваны.

Однако, начиная с 1994 года, РФ в одностороннем порядке приступила к сокращению своего участия в миротворческой операции. По Одесским соглашениям от 20 марта 1998 года ее военный контингент был сокращен до 500 человек, из которых 175 человек являются военнослужащими частей обеспечения. До 500 человек тем же соглашением были сокращены и контингенты СМС от РМ и ПМР. Таким образом, общий потенциал сдерживания, на случай возможной эскалации напряженности в регионе сократился в 3,5 раза.

В этих условиях ПМР уже не рассчитывает на российский контингент. В самой республике организована подготовка младших командиров по годичной программе, которую осуществляет Учебный центр МО ПМР. Подготовка офицеров по восьми основным военным специальностям [685] организована на военной кафедре Приднестровского государственного университета. Составной частью мобилизационных ресурсов Приднестровья является Черноморское казачье войско, поддерживающее постоянные связи с Союзом казаков России, который в не меньшей мере, чем Вашингтон, но с гораздо большими основаниями считает приднестровский регион сферой своих интересов.

Следует добавить также, что Приднестровье, индустриально развитый район, к тому же сумевший сохранить в тяжелейших условиях свой производственный потенциал, располагает собственным ВПК. Последний позволяет не только осуществлять ремонт бронетехники и автомобилей, но и создавать собственные «ноу-хау», образцы которых можно было видеть на военном параде, посвященном 10-летию республики.

Разумеется, все при этом понимают, что 5-6-тысячная армия Приднестровья, даже мобилизовав все резервы и несмотря на свои уже известные боевые качества, для противостояния 20-тысячной армии РМ, получившей вооружения СССР, а теперь получающей помощь НАТО, в случае возникновения конфликта нуждается в нестандартном ресурсе. Таким нестандартным ресурсом является, во-первых, сам факт российского военного присутствия здесь, пусть даже в его нынешнем минимизированном варианте. А во-вторых — вооружения бывшей 14-й гвардейской армии, оставшиеся на территории ПМР. Сегодня эта проблема выходит на первый план.

По сведениям из различных источников, в том числе и по данным печати ПМР, на приднестровских складах хранятся 120 танков, 130 артиллерийских орудий, 100 бронетранспортеров, 50 тысяч единиц стрелкового оружия, примерно полмиллиона тонн боеприпасов и другое военное снаряжение — всего примерно на 200 эшелонов. Охрану этого вооружения несут российские солдаты [686]. «Независимая газета» [687] приводит такие данные: «Сейчас на армейских складах бывшей 14-й армии находится 49 476 единиц стрелкового оружия, 805 артсистем, 655 единиц боевой техники, 4000 автомобилей», всего на 150 эшелонов. «Этих средств хватит, чтобы вооружить четыре мотострелковые дивизии». Как видим, цифры, в общем, сходятся.

10 ноября 1999 года, то есть еще до саммита ОБСЕ в Стамбуле, официальный представитель МИД РФ Владимир Рахманин сообщил, что первые три эшелона в ближайшее время будут отправлены из Приднестровья в Россию. Он отметил, что «одновременно своими силами начнется уничтожение и утилизация части боевой техники», а также и то, что при этом «в полной мере будут соблюдаться требования адаптированного Договора об обычных вооруженных силах в Европе… Имеется в виду, что при проведении этих мероприятий смогут присутствовать международные наблюдатели. Открыты по-прежнему мы и для контактов с экспертами ОБСЕ».

Прозвучавшее накануне саммита, это сообщение обретало особое значение и наводило на мысль о закулисном сотрудничестве, поводом к которому и явилось соответствующее требование ОБСЕ в Стамбуле. Оно как бы легализовало в глазах российской общественности усердие России на протяжении последних лет, плодом которого явилось то, что, по словам Рахманина, «за последние годы российское военное присутствие в Приднестровье было сокращено более чем в пять раз».

Несмотря на это, в Приднестровье все-таки теплились некоторые надежды, связанные с тем, что официально Россия сохраняла статус гаранта соблюдения ранее принятых договоренностей; но они в Стамбуле были просто перечеркнуты. Конечно, в ходе одесской встречи 1998 года Россия заявила о выводе войск и вооружений к 2003 году, так что Стамбул лишь ненамного приблизил эту дату. Однако надежды возлагались на то, что за это время удастся договориться об участии Тирасполя в решении вопросов военно-имущественного характера. В июне 1998 года Совет атаманов Союза казаков России сделал заявление, направленное в адрес президента России, в котором выражалась поддержка Приднестровья и озабоченность казачества в связи с экспансией НАТО на Восток, а также содержалось требование сохранения военного присутствия России в регионе как необходимого условия ее собственной безопасности. Аналогичное обращение было направлено и в адрес Патриарха Алексия II.

Однако Стамбул показал, что руководство России, пренебрегши этими обращениями, сделало свой выбор; и тогда вопрос о вывозе вооружений снова вступил в фазу обострения.

Еще 12 ноября 1999 года российское информационное агентство «Ореанда» в сети Интернет сообщило, что в Тирасполе, по распоряжению командующего оперативной группой российских войск генерал-лейтенанта В. Евневича, производится расстрел из гранатометов танков Т-64, САУ, БМП и БТРов. Тогда же первый заместитель министра государственной безопасности ПМР Олег Гудыма подтвердил, что уничтожение бронетехники ОГРВ таким варварским способом действительно имеет место. Все это выглядело тем более странно, что в ходе прошедших 4 ноября 1999 года переговоров премьер-министра РФ В. Путина и президента ПМР И. Смирнова в Москве была достигнута договоренность об условиях вывоза военного имущества, вооружений и боевой техники бывшей 14-й армии. Вывод напрашивался сам собой: очевидно, налицо была двойная игра, и МО РФ начало форсировать ликвидацию российского военного присутствия в Приднестровье.

Ясно, что это не могло быть сделано без согласия, а уж тем более без ведома премьера и президента РФ, поэтому логично будет заключить, что такое форсирование и варварское уничтожение российского военного имущества были той формой, в которой Москва посылала своим партнерам по предстоящему саммиту сигнал о своем согласии на определенные уступки в Закавказье и Приднестровье в обмен на смягчение в заключительном коммюнике формулировок по Чечне.