Гавайи Миссионеры

Когда Келоло закончил рассказ о своем генеалогическом древе - а оно, в общем, включало в себя поколений, - Эбнер предусмотрительно сделал копию и для себя. Он назвал это произведение "примитивной фантастической поэмой" и отослал ее в Йельский колледж, где она стала основой всех последующих записей гавайской мифологии. Особенно понравился ученым исследователям эпизод, где описывался конфликт между богом Бора-Бора Кейном и богом Гавайки Коро. Сам Эбнер был невысокого мнения о своем труде, и когда он вызвал к себе Кеоки, чтобы вручить ему написанное, то снисходительно заметил:

-Твой отец заявил, будто это и есть история вашего пле мени.

Все верно, - рассердился Кеоки.

Ты только посмотри, Кеоки! Тут описано более ста двад цати пяти поколений людей! Да никто не в состоянии запом нить...

Кахуны в состоянии, - упорствовал юноша.

Ты произнес это так, словно защищаешь кахун, - на сторожился Эбнер.

В том, что они помнят историю рода, я готов им пове рить, - ответил Кеоки.

Но это же просто смешно, это выдумка, фантазия. - И Эб нер презрительно шлепнул ладонью по рукописи.

Это наша книга, - заявил Кеоки, прижимая листки к своей груди. Библия - ваша книга, а эти воспоминания - наша.

Как ты смеешь, ты, человек, который позволил себе да же спросить меня, когда его посвятят в духовный сан?!

Почему же так получается, преподобный Хейл, что мы должны всегда смеяться над своей книгой и обязательно ува жать и почитать вашу?

Потому что моя Книга, как ты ее неправильно назвал, является божественным словом самого Господа, а твоя пред ставляет собой сборник выдумок.

Неужели "Рожающие" более близки к правде, нежели воспоминания кахун? бросил вызов Кеоки.

Близки к правде? - чуть не задохнулся Эбнер. Он почув ствовал, как начинает кипятиться. - Одна книга представляет собой божественное откровение Слова самого Создателя. Дру гая ... - Он скорчил презрительную мину и закончил: - Госпо ди Всемогущий! Да неужели ты можешь даже сравнивать их?!

Мне кажется, что в Ветхом Завете очень много всячес ких сказаний, которые тоже являются только лишь вымыс лом кахун, и не более того, уверенно произнес Кеоки. За тем, чтобы хотя бы немного отомстить Эбнеру за его высоко мерие, он добавил: - Скажите мне честно, преподобный Хейл, неужели вы сами не считаете, что Иезекиль по своей сущности был почти что кахуна?

Тебе лучше сейчас уйти, - ледяным тоном бросил Эбнер, но тут же почувствовал себя неловко оттого, что напрасно так рассердил юношу. Поэтому он положил руку на плечо Кеоки и указал на каноэ, стоявшее у берега. Послушай, - тихо начал он доказывать свою правоту, - конечно же, ты понимаешь, что

такая лодка не в состоянии вместить пятьдесят восемь человек и совершить путешествие с ними в течение тридцати дней, да еще с Таити!

Кеоки сделал шаг в сторону, чтобы ему стало видно серебристую воду пролива между островом Ланаи и Кахоолаве, ведущего на юг.

Преподобный Хейл, вы не помните, как называется вот тот пролив?

Кажется, Кеала-и-каики, - отозвался священник.

А вы не слышали названия мыса на Кахоолаве?

Нет.

Оно звучит так же: мыс Кеала-и-каики. Как вы думаете, что означают эти слова?

Ну... - задумался Эбнер. - "Ке" - просто артикль, "ала" означает "дорога, путь", "и" указывает направление, например, как предлоги "к" или "на". Что же такое "каики", мне неведомо.

Но вы знаете, что мы сейчас произносим, как "к", раньше звучало, как "т". Что же тогда должно означать слово "каики"?

Против своей воли Эбнер подставил нужные буквы в современное "каики".

Таити, - прошептал он. - Путь на Таити.

Да, - подтвердил Кеоки. - Если вы поплывете из Ла- хайны, минуете пролив Кеала-и-каики, и направитесь от мы са Кеала-и-каики, то попадете на Таити. Мои предки часто ис пользовали этот путь и плавали туда. В каноэ. Сказав это, гордый молодой человек удалился.

Но Эбнер не собирался принимать на веру подобные заяв ления, и, опросив множество местных жителей, с удовлетво рением для себя выяснил, что слово "каики" означает вовсе не Таити, а любое очень далекое место. Тогда к своей рукопи си, отправленной в Йельский колледж, он составил припис ку: "Название "Кеала-и-каики" может быть переведено и как "дорога в дальние края"". А вскоре, как бы в подтверждение того, что Эбнер все-таки оказался прав, капитан купленного Келоло брига "Фетида" сильно напился и провалялся в своей каюте весь день во время сильного шторма. В результате это го корабль, испытанный ветеран многих морей, налетел на скалы близ Лахайны, где и остался гнить на долгие годы. Его останки явились самым настоящим доказательством того, что гавайцы не могут справиться с судном даже в своих собст

венных водах, не говоря уже о неизведанных далеких морях и океанах.

* * *

Пока Эбнер сочинял письмо в Гонолулу, в котором подробно излагал странное поведение своего помощника Кеоки Ка-накоа и просил Совет перевести молодого человека на менее значительную должность, тихое спокойное утро взбудоражила весть, которая впоследствии стала для Лахайны настоящей катастрофой. К классу Иеруши подбежала старшая дочь Пу-пали и завизжала во весь голос:

-Илики! Илики! Он здесь! "Карфагенянин" !

И прежде чем перепуганная звонким криком девушки Ие-руша смогла каким-то образом вмешаться, ясноглазая красавица перепрыгнула через скамейку и унеслась прочь вместе со своей сестрой. Вдвоем они тут же поплыли к изящному китобойному судну с темными бортами и белой полосой во всю длину, где девушек, обнаженных и блестящих от воды, тут же принял в шлюпку капитан. Затем он проводил сестер в свою каюту, откуда немедленно подал команду первому помощнику:

-Мистер Уилсон! Не беспокойте меня ни под каким пред логом до завтрашнего утра. Даже обедать не зовите.

Однако его все же побеспокоили. Келоло отрядил троих полицейских, чтобы они забрали с корабля девушек и заключили их в тюрьму. Но когда стражи порядка появились на судне, их встретил на корме Уилсон, приказав немедленно убираться.

Мы пришли за женщинами, - объяснили офицеры.

Сейчас я вам все кости переломаю! - угрожающе зары чал мистер Уилсон, но в эту секунду один из полицейских смело двинулся вперед и, выставив перед собой локти, не брежно отпихнул первого помощника в сторону и направился к люку. Мистер Уилсон на какое-то время потерял равнове сие, но все же удержался и хотел прыгнуть на обидчика, но второй полицейский успел перехватить его и крепко сжать в руках. Это послужило сигналом для всеобщей драки, в кото рой, правда, очень скоро начали побеждать полицейские, по тому что почти вся команда в это время находилась на берегу.

Что за чертовщина тут происходит? - раздался рев с нижней палубы, и сразу же после этого гибкий, высокий и мускулистый капитан одним прыжком одолел трап и возник

перед дерущимися. Из одежды на капитане Хоксуорте были только плотно облегающие штаны, популярные у моряков. Быстро оценив ситуацию, он наклонил голову и бросился на первого полицейского с воинственным кличем:

-Побросать их всех за борт!

Старший из полицейских, увидев несущегося на него Хок-суорта, грациозно уклонился в сторону, пропуская капитана мимо себя, и, взмахнув правой рукой, обрушил сильный удар на шею нападавшего. Совершив по инерции короткий полет, капитан грохнулся на палубу, разбив нижнюю губу о собственные зубы. Хоксуорт отер тыльной стороной ладони рот и, увидев на ней кровь, еще с колен зловеще возопил:

-Ах, так?! Ну, ладно!

Поднявшись на ноги, капитан пошаркал подошвами по палубе, убеждаясь в устойчивости, и осторожно двинулся к ударившему его полицейскому. Сделав обманный финт вправо, он со змеиной гибкостью вывернул корпус влево и отправил свой мощный кулак в лицо островитянина. Голова последнего откинулась назад, а Хоксуорт, вжав голову в плечи, как таран, ударил полицейского в живот. Не ожидавший ничего подобного гаваец покачнулся и свалился на палубу, после чего капитан принялся пинать его ногами в лицо. Однако, ощутив боль в босых ступнях и вспомнив, что он не обут, Хоксуорт подхватил свайку для швартовки и начал избивать полицейского уже ей, нанося удары по голове и в пах, пока гаваец не лишился чувств. Не обращая ни на что внимания, Хоксуорт продолжал молотить лежащего, когда шум с другой стороны палубы привлек его внимание.