День освобождения Сибири

Единственное, пожалуй, что так или иначе сближало оба революционных начинания, — это желание организовать единую краевую власть на территории Сибири, включая сюда же и современный Урал, а возможно, и Казахстан с Киргизией [202]; в перспективе с присоединением к данному пока только формально автономному территориальному образованию и всего русского Дальнего Востока.

Избранный на иркутском съезде Советов Сибирский ЦИК (Центросибирь) никто в первое время, так скажем, всерьёз не воспринимал. Небольшой команде из полутора десятков большевиков и левых эсеров иркутские губернские власти выделили, в так называемом Белом доме, бывшей резиденции восточно-сибирского — губернатора, отдельный кабинет и разрешили немного поиграть в реальную политику, дабы они не баламутили понапрасну солдат местного гарнизона. Но в конце октября в Сибирь пришли известия из Петрограда о смене власти в столице и о переходе её в руки большевиков. И вот тогда акции «игрушечной», как некоторые считали, Центросибири сразу же пошли, что называется, резко вверх, и вскоре новое российское правительство (Совет народных комиссаров) во главе с В.И. Лениным передало ей всю полноту исполнительной власти в Сибирском регионе.

О том, что произошло дальше в борьбе за власть над Сибирью между большевиками, с одной стороны, и эсеро-областниками — с другой, мы уже достаточно подробно говорили в начале нашей книги. Добавим лишь, что результаты этого противостояния в первые месяцы после Октябрьской революции оказались весьма плачевными для сибирских автономистов. Их движение вследствие разгона Всероссийского Учредительного собрания и Сибирской областной думы вынуждено было в качестве оппозиционной политической силы уйти в глубокое подполье и вместе с эсерами, а также демобилизованными из армии офицерами, заняться подготовкой вооруженного мятежа на территории края.

2. Брестский мир и сибирские проблемы

Масло в разгоравшийся огонь антибольшевистского сопротивления подлили предательские, с точки зрения патриотически-настроенного населения не только Сибири, но и всей России, переговоры в Брест-Литовске делегации Совнаркома с представителями германского правительства о сепаратном мире и, в частности, об одностороннем выходе России из состава государств-участников Первой мировой войны. В президиуме ЦК партии большевиков по поводу подписания мирного договора с Германией и Австрией, как всем нам хорошо должно быть известно из школьной программы, мнения «слегка» разделились.

Одну группировку возглавлял Ленин, а вторую — Троцкий. При этом (позвольте один небольшой отвлечённый комментарий) оба тогдашних политических лидера советской России были едины во мнении, что в Европе, а потом по возможности и в Америке настала пора во что бы то ни стало и в ближайшие же годы «раздуть пожар» мировой социалистической революции. Для чего, считал Ленин, нужно, а точнее, — просто жизненно необходимо, на время замириться с Германией и её союзниками, причём на любых условиях, предложенных противником; в результате укрепить в России советскую власть и только потом уже приступать к осуществлению программы по организации мировой пролетарской революции. Троцкий же, в свою очередь, полагал, что в Германии и Австрии уже вот-вот, в общем, буквально, грубо говоря, на днях, в результате «народных» революций будут свергнуты монархические режимы, поэтому надо только немного подождать, потянуть слегка время, пока Германии и Австрии, как и России, уже будет не до войны. А посему не следует ни в коем случае подписывать мира сейчас и, тем более, на кабальных немецких условиях [203], поскольку данный договор может, как следствие, вызвать в России повальное недовольство советской властью.

И действительно, всполохи Брестского мира очень быстро тогда донеслись, в том числе, и до далёких сибирских окраин. Так, например, в Томске (впрочем, как и во многих других городах Сибири) местным исполкомом сразу же было объявлено чрезвычайное положение и созван военно-революционный штаб. Жители города, по свидетельству периодической печати того времени, также оказались вновь разбуженными от политической спячки и, несмотря на объявленные властями ограничения в демократических свободах, собирались стихийно организованными группами, главным образом на центральной Почтамтской улице, и почти беспрерывно митинговали. Все ожидали каких-то громких событий в связи с подписанием сепаратного мира с Германией, не исключая, конечно, и массовых выступлений против власти большевиков, доведших страну до национального позора и поставивших её, по сути, на колени перед немцами.

Таким образом, предположения (опасения) Троцкого, как показали эти, а также и другие протестные акции, оказались абсолютно верными. Более того, после подписания Брестского мира демобилизованные фронтовики и, в первую очередь, офицеры, особенно кадровые, посчитали данный дипломатический акт не только позором для страны, но и восприняли его как личное оскорбление. Так что приток новых членов в подпольные организации, в том числе и у нас в Сибири, по подсчётам историков, специально занимавшихся данным вопросом, резко возрос в тот послебрестский период.

Надо также ещё раз подчеркнуть, что и в самом Совнаркоме мнения по поводу подписания сепаратного мира разделились почти поровну, вследствие чего Ленину и его группе удалось одержать верх лишь с минимальным перевесом голосов [204]. Однако позицию этой ведущей группы в ряду многих других несогласных резко осудили, в том числе, и делегаты II Всесибирского съезда Советов, который проходил в Иркутске с 16-го по 26 февраля 1918 г., то есть как раз в тот период, когда трудные переговоры в Брест-Литовске уже подходили к своему завершению. И хотя газета «Свободный Алтай» (№ 48 за 1918 г.) подметила такой интересный факт: голосование по поводу политического отношения касательно переговоров в Брест-Литовске проводилось не всеми делегатами съезда, а только лишь членами недавно избранного президиума Центросибири [205], - данное обстоятельство, тем не менее, является свидетельством того, что акт неповиновения воле центрального правительства всё-таки имел место. Против заключения мира с Германией высказались в тот период также некоторые губернские и городские Советы Сибири, как, например, Новониколаевский городской Совет рабочих и солдатских депутатов («Алтайский луч», № 23 за 1918 г.) и др.

Сибиряки не без основания опасались, что в случае выхода России из войны, то есть, по сути, нарушения таким образом ею своих союзнических обязательств в отношении стран-сателлитов по Антанте, последние в отместку за подобного рода политическую измену вполне могут решиться и на ввод оккупационных войск на территорию российских окраин, в том числе — на Дальний Восток и в Сибирь. А это неминуемо должно было бы привести к полному крушению красной власти в регионе, на что делегаты советского съезда в Иркутске, естественно, согласиться никак не могли. Исходя из данных соображений, члены Центросибири решили, что, в случае если Брестский мир будет всё-таки подписан, начать осуществление независимого от Москвы дипломатического диалога со странами Антанты другими словами — от имени, как они полагали, разделявшего их мнение населения Сибири и Дальнего Востока, заняться проведением абсолютно самостоятельной внешней политики.

С этой целью на II съезде Советов Сибири в составе новоизбранного сибирского совнаркома был образован наркомат иностранных дел во

главе с лидером красноярских большевиков Григорием Вейнбаумом. А 21 февраля съезд принял резолюцию по поводу планировавшегося подписания правительством Ленина Брестского сепаратного мира с Германией. Далее — цитата:

1. Интернациональный мир революционных народов исключает возможность подписания каких бы то ни было аннексионистских договоров.