День освобождения Сибири

В ответных телеграммах (на дальних расстояниях тогда общались главным образом посредством телеграфа), сознавая всю серьёзность создавшегося положения, Ульянов-Ленин предупредил сибирских товарищей, что объявление самостоятельности Сибири ускорит её аннексию странами Антанты, в связи с чем порекомендовал по главному вопросу «ограничиться автономией Сибири, как неразрывной части России». Собственно, именного такого статуса вот уже более чем полвека и добивались от российского столичного центра сибирские областники. Таким образом, настал, наконец, как могло показаться, момент истины.

Однако где там… Советы руководителя партии и правительства были в Иркутске восприняты, как всегда по традиции «в стране рабов, в стране господ» подобострастно, а значит с некоторым перегибом в сторону полной стерилизации. Так что уже вскоре на страницах главной большевистской газеты региона — иркутской «Власти труда» (редактируемой 26-летним Пантелеймоном Парняковым, комиссаром печати и просвещения в правительстве Центросибири) — стали появляться развёрнутые статьи в передовице (например, в номере от 20 апреля), в которых в самой категорической форме осуждалась тенденция ряда губернских Советов к какой-либо «независимости» Сибири и подчёркивалось, что ни позиция «самостоятельности» Сибири, ни аргументы в пользу этой «самостоятельности» не разделяются ни ЦИКом Сибири, ни правительством Народных комиссаров в Москве.

А в конце апреля всем губернским и областным Советам комиссар внутренних дел Ф.М. Лыткин, вернувшийся уже к тому времени в Иркутск, от имени Центросибири направил предписание о неукоснительном исполнении распоряжений центральной московской власти. После этого с отдельными попытками (или поползновениями, как любили говаривать в ту эпоху) «сепаратизма» на территории советской Сибири было как будто раз и навсегда покончено. Всё ограничилось в очередной раз лишь самыми призрачными надеждами в очень далёкой перспективе на некоторую автономию края в рамках единого — теперь уже советского государства. Вместе с тем нужно отметить, что, вопреки всему, всё-таки появился в тот период. 10 апреля 1918 г. V съезд трудящихся Амурской области, напрямую воспользовавшись рекомендациями центра, принял постановление об автономии (!) Амурской социалистической республики в составе РСФСР.

В завершение всей этой истории вскоре из Москвы последовали весьма строгие организационные меры в отношении так не вовремя посмевшего высказать собственное мнение руководства Центросибири. По настоянию Ленина из Омска в Иркутск срочно перевели Николая Николаевича Яковлева, исполнявшего до того момента обязанности председателя Западно-Сибирского исполкома, и назначили новым «президентом» советской Сибири. Выбор Николая Яковлева, а не Якова Янсона, который, как представлялось, мог более других претендовать на роль председателя Центрального исполкома Сибири, объяснялся, видимо, тем, что Яковлев был лично знаком с Лениным [212] и являлся стойким приверженцем именно его группировки в партии, а не Троцкого, как теперь уже бывший председатель Центросибири Борис Шумяцкий.

Первыми же должностными распоряжениями новый председатель Центросибири распустил все правительственные комиссариаты и создал вместо них обычные исполнительные отделы. Иностранного, а также отдела государственных имуществ, как нам удалось выяснить, среди них уже больше не значилось. Такого рода волюнтаристские, скажем так, «выходки» Яковлева пришлись явно не по душе многим в Иркутске городе, так что Николай Николаевич получил достаточно серьёзную оппозицию проводимой политике и вследствие этого даже намеревался одно время перенести все административные структуры Центросибири из Иркутска в более «родной» ему Томск, но, видимо, передумал и ограничился лишь тем, что назначил своим первым заместителем томича Фёдора Лыткина, а также распорядился, чтобы тот, в свою очередь, вызвал из Томска нескольких надёжных товарищей для усиления «пропрезидентской» политической группировки в малознакомом Иркутске. Так, в частности, в это время в Иркутск прибыл Аристарх Якимов, приятель Лыткина по томской студенческой организации большевиков. Понятно, что в наибольшей степени не сложились отношения у Николая Яковлева с бывшим и.о. председателя Центросибири Яковом Янсоном, являвшимся на тот момент, помимо всего прочего, ещё и комиссаром финансов в совнаркоме (правительстве) Сибири. По данной проблеме в силу её особой важности оргвыводы также последовали практически незамедлительно, и во главе исполнительного отдела финансов был поставлен вместо Янсона ещё один томич — Аркадий Иванов.

ГЛАВА ВТОРАЯ ЯКУТСКИЕ ПОЧВЕННИКИ

1. Революционный февраль в Якутии

Якутия в первой половине 1918 г. стала единственной территорией в Сибири, в течение нескольких месяцев являвшейся абсолютно неподконтрольной советской власти. И это, даже несмотря на то, что в начале 1917 г., то есть в период свершения Февральской революции, позиции большевиков (в основном представленных ссыльнопоселенцами) были достаточно сильны в Якутии. О чём свидетельствует, например, хотя бы тот факт, что первым областным комиссаром Временного правительства в данном регионе стал большевик Г.И. Петровский [213]. Он, кстати, уже вскоре после своего назначения заявил о том, что Февральский переворот является только прологом будущих великих событий, что Россию ждёт впереди ещё и социалистическая революция. И тут он, что называется, как в воду глядел.

С другой стороны, на выбор ссыльного Григория Петровского в качестве областного правительственного комиссара повлиял ещё и тот факт, что он являлся единственным в Якутской области законно избранным членом (бывшим, конечно) IV Государственной думы. А в первые дни после победы Февральской революции появилось официальное постановление, что власть в стране перешла к Комитету той самой IV Государственной думы, так что у Временного правительства, собственно, и выбора то особого фактически не было. И только после того, как Григория Петровского в начале мая 1917 г. отозвали в Петроград по партийным делам [214], его место на посту областного комиссара занял (что явилось абсолютно логичным) представитель крупнейшей на тот момент революционной партии в России — правый эсер В.Н. Соловьёв.

Однако ни эсеры, защищавшие интересы российских крестьян-переселенцев, ни большевики и меньшевики, опиравшиеся на немногочисленных городских чернорабочих да на старателей золотых приисков (которые по большей части состояли из числа уголовных ссыльных), не имели в Якутии той социальной базы, которая могла бы обеспечить им политическое лидерство в регионе. Крестьян — главной опоры эсеров — здесь было столь же незначительное количество, как и пролетариев, к тому же сельхозпереселенцы находились в состоянии постоянной вражды с местными инородцами из-за дележа земельных угодий, что тоже в общем-то не шло на пользу дела.

Основную же часть тогдашнего электората области составляли национальные меньшинства, представители коренных кочевых, а также так называемых бродячих народов главным образом конечно же якуты, которых по последней переписи населения числилось не так уж и много, чуть больше 300 тысяч, и, тем не менее, они составляли на тот момент всё-таки титульное этническое большинство Якутской области. Вместе с тем (однако) вряд ли якуты в основной своей массе являлась приверженцами каких-либо политических движений. Сторонники главных революционных партий России (эсеров, социал-демократов, кадетов и анархистов) представлены были в основном ссыльнопоселенцами, которых имелось в Якутии что-то около полутора тысяч человек; не так уж и мало, кстати, в общем-то в процентном отношении на душу населения. К тому же они являлись людьми, как правило, хорошо образованными и имели достаточно глубокие познания в теории политической борьбы [215].