Как обуздать олигархов

В контексте разговора о восстановлении социальных реалий мира Традиции необходимо поднять и вопрос о «новой опричнине». В последнее время интеллектуалы-державники все чаще говорят о необходимости «опричнины», которая должна обновить элиту и вывести страну на новые рубежи. Речь здесь идет, конечно же, не о репрессиях (как считают либералы), но о создании некоей структуры, находящейся вне ныне действующих управленческих и хозяйственных структур — застойных и коррумпированных. Вот как обрисовал эту структуру Максим Калашников в своей программной статье «Все-таки опричнина!»: «Стержневой замысел прост: необходимо создать диктатуру честных, патриотических людей, стоящих над государством. Людей, лишенных своекорыстных мотивов, одержимых идеей величия страны и сбережения народа. Они должны составить сплоченное сообщество, способное контролировать госаппарат, выдвигать свои фигуры на ключевые руководящие посты, формировать судейский корпус, прокуратуру, спецслужбы и руководство МВД. Оно же — может задать инновационные задачи для государства, формировать стратегические векторы развития страны. Это — своего рода корпорация „суровых судий“. Суровых, но справедливых».

Действительно, сдвинуть нынешнюю застоявшуюся машину можно только при помощи какого-то особого двигателя. Вопрос в том — а кто будет этим двигателем управлять? Если речь идет о когорте вождей, пусть даже и сплоченных вокруг фигуры «инновационного правителя», то нас ожидает возникновение новой, еще более ужасной олигархии.

И здесь самое время вспомнить опыт сталинской модернизации. Иосифа Сталина довольно-таки часто сравнивают с Иваном Грозным, что во многом оправдано. И Грозный, и Сталин преследовали одну и ту же цель — обуздать олигархов и консолидировать нацию. Но в плане работы со структурами они действовали зеркально противоположным образом. Иван Грозный создал опричнину для борьбы с олигархами, а Сталин имел дело с выродившейся опричниной — коммунистической партией большевиков.

Ленинская партия, вне всякого сомнения, создавалась по опричным лекалам (не случайно слово «партия» происходит от латинского «pars»— «часть»). Конечно, в случае с большевиками имела место быть бессознательная пародия на опричнину, введенную православным Государем. Но технологии использовались именно опричные. Партия большевиков (по Сталину — «орден меченосцев», по Троцкому — «орден самураев») была сообществом воинов-аскетов, сплоченных железной дисциплиной и обособленных от остальной «земщины». Даже в «старые добрые» времена застоя «член партии» воспринимался как представитель некоего полусекретного ордена, верность которому хранилась и на символическом уровне. (Так, за пропажу партбилета из КПСС исключали автоматически).

Был у этой орденской партии и свой вождь-основатель — Ленин, пользующийся огромным, иногда непререкаемым авторитетом. Но вот парадокс — сверхпопулярный вождь позиционировал себя как «первый среди равных». Своих соратников он воспринимал в качестве вождей — таких же, как он, но обладающих чуть меньшим пониманием происходящего. Вот почему Ленин мог вполне спокойно взаимодействовать с такими разными и враждебно настроенными друг к другу людьми, как Сталин, Троцкий, Бухарин, Зиновьев и т. д. Будучи «первым среди равных», Ильич обеспечивал «чуть менее равным» возможность самостоятельно действовать в рамках своих структур — лишь бы эти самые структуры были жестко заострены против внешней «земщины». Внутренние разногласия, таким образом, выносились вовне, что и выливалось в жесткое противостояние не только с врагами, но и просто с «несознательными», «попутчиками» и т. д.

Долго, однако, такая модель действовать не могла, ибо она была основана на вражде между меньшинством и большинством. Сам же Ленин санкционировал начало «новой экономической политики» (нэп), которая примирила большевиков с крестьянской стихией. Ну а потом из жизни ушел и сам Ленин, который мог как-то уравновешивать своих амбициозных соратников. И вот тогда произошел стремительный распад новоявленной опричнины на множество почти суверенных вотчин. На местах возникли могущественные краевые парторганизации (Западно-Сибирская, Центрально-Черноземная, Средне-Волжская и др.), бывшие не менее «крутыми», чем компартии союзных республик.

Существовали и ведомственные вотчины — наркоматы, которые постоянно норовили выйти из-под контроля ЦК и правительства. Особой вотчиной был НКВД, чей глава Ягода не боялся противопоставлять себя Сталину и вел свою политическую игру с «остатками» бухаринской оппозиции. А ведь Чека изначально считалась «вооруженным отрядом партии».

Сталин боролся с этими вотчинами, опираясь на центральные структуры — возглавляемый им Секретариат ЦК, Комитет партийного контроля при ЦК и аппарат Совета народных комиссаров (глава СНК — В. М. Молотов). Столкновение структур и группировок привело к т. н. «Большому террору», в ходе которого «вооруженный отряд партии» хорошенько проехался по региональным и ведомственным «боярам», да и по себе самому. (Характерно, что в 1936 году Сталин поставил во главе НКВД секретаря ЦК и председателя КПК Ежова, который сменил профессионального чекиста Ягоду. Однако новый нарком очень скоро попал под влияние вотчинного духа, что только способствовало усилению репрессий. В конце своей карьеры Ежов стал «прослушивать» кабинет Сталина и готовить «дела» на лиц из его ближайшего окружения.) В результате Сталин сумел упрочить положение партийного центра, разукрупнил наркоматы, усилил институт заместителей правительств и создал особые координационные структуры вроде Бюро Совнаркома (СНК). А в 1941 году он осуществил свою заветную мечту, став председателем СНК.

Однако в 50-е годы, после смерти вождя, партийно-ведомственная олигархия «разоблачила» культ личности и провозгласила возврат к ленинским нормам партийной жизни (т. е. к коллегиальности). Тем самым она отвоевала свои позиции, что, в конечном итоге, и привело к распаду СССР. Сталин смог потеснить олигархов, но ему не по силам было устранить саму олигархию.

Если новая опричнина будет создаваться по орденско-партийным технологиям, то ее ждет та же судьба. И не важно, насколько «правильные» люди составят костяк «ордена меченосцев». Коллективность и коллегиальность порождают структурность, а структура — страшная вещь, которая способна перемолоть самых лучших. Когда же некая структура выстраивается «над государством» (М. Калашников), то она неизбежно узурпирует государственные функции и вносит помехи в деятельность госаппарата.

Царь Иван Грозный вовремя распустил опричнину, которая выполнила поставленные перед ней задачи. Не сделай он этого, и Русь получила бы олигархию пострашнее «удельно-боярской». (Собственно, опричные функционеры уже начали «свою игру».) Но Грозный был самодержавным Царем, поэтому он сумел ликвидировать опричную структуру в самом начале олигархического перерождения. Никакой выдвиженец (от партии, «класса» или «нации») не смог бы этого сделать, будь он хоть трижды «великим фюрером» и четырежды «вождем всех времен и народов». Власть партийной группы всегда сильнее власти ее вождя. Причем партийный вождь не может демонтировать партию, ибо в этом случае он потеряет свою легитимность.

Терминология может быть использована разная, и вместо слова «партия» могут предложить совсем другие слова. Например — «орден» или — «сплоченное сообщество» (М. Калашников). Даже и «царя» могут поставить во главе этой новой организации. Но его власть будет властью выдвиженца, который выражает интересы элитарного множества. А множество — это всегда часть. И чем больше власти у этой части, тем большие проблемы ожидают государство в будущем. На каком-то этапе возможны впечатляющие успехи, но затем, неизбежно и неотвратимо, придет новый, олигархический застой, растянутый на много десятилетий вперед.

Но как же избежать перерождения? Для этого необходимо свести структурность новой опричнины к минимуму.

Вообще, по самой логике вещей, опричнина должна быть полной противоположностью земщине, которая представляет собой совокупность различных социальных, политических и хозяйственных структур. Она есть производная от власти Государя, который превышает все структуры и персонифицирует абстрактное множество в единственности своей личности. Отсюда важнейшее требование — связи внутри опричнины и вовне ее должны быть как можно менее формальными. Новая опричнина — это не партия, не орден и даже не клуб. Это сетевое сообщество немногих самоотверженных людей, принципиально не претендующих на власть, но всецело преданных Государю. В этом — разительное отличие от любой, даже самой верноподданной аристократии. Последняя всегда стремится к собственной субъектности, к власти в рамках определенной структуры. (А это часто ведет к стремлению захватить власть над всеми структурами и свергнуть Царя.) У опричнины же должен быть один-единственный субъект — Государь. Отрекаясь от своей коллективной, социальной субъектности, опричник обретает себя в новом, высшем субъекте. Тем самым он идет путем социально-политического монашества.