Как обуздать олигархов

Наконец, «производители», «вайшьи», объединятся в Хозяйственный Союз, который будут обслуживать ученые-«естественники». Именно коллективам ХС (артелям) и будет принадлежать собственность на средства производства.

При этом нужно иметь в виду, что новые сословия будут существовать в условиях информационного общества. Вот почему каждое сословие составит интеллектуализированное пространство, в рамках которого наука соединится с политикой, войной и производством. В прежнем традиционном обществе, для которого был характерен аграрный минимализм, духовность и интеллектуализм были уделом немногих, «особо продвинутых» личностей. Это во многом и предопределило его провал. Грядущий мир Традиции создаст совершенно иные технико-экономические условия для социальной реализации.

Отдельного разговора заслуживает воинское сословие, границы которого должны совпадать с границами русского дружинного войска. Оно будет принципиально отличаться от армий эпохи Модерна, у которых собственно военная функция давно не является главной. Современная армия может быть названа войском лишь с очень большой натяжкой. Нет, конечно же, воинская функция у нее сохраняется, но она уже не является главной. Нынешняя армия, по своей социальной сути, есть грандиозная государственная корпорация. Здесь разветвленные бюрократические структуры управляют достаточно большими массами людей. Делается это якобы для того, чтобы противник мог получить отпор в случае агрессии. Тогда против него, как нас уверяют, будет выставлена мощная армия — с ракетами, танками, самолетами, артиллерией, пехотой и т. д.

В то же время, очевидно, что все это не предназначено для Большой войны. Реальное значение имеет только психологическое сдерживание вероятного противника. В условиях наличия ядерного оружия глобальный конфликт становится практически невозможным. Для чего начинать войну, если противник, даже побежденный, превратит твою страну в руины?

Есть еще, правда, войны региональные, но они не требуют участия всей армии — здесь достаточно отдельных частей, желательно специальных.

Получается, что перед нынешней армией стоят задачи не столько военные, сколько идеологические. Нации необходимо некое сообщество вооруженных людей, живущих своим, особым укладом. И необходимо оно ему не только и даже не столько для войны. Нации требуется некий пример самоотвержения во имя чего-то высшего. Глядя на это самоотвержение нация, а точнее ее «обывательское» большинство, поднимается на новый, более высокий духовный уровень.

Между прочим, схожую «функцию» выполняет монашество, которое очень сильно похоже на войско. Действительно, монахи тоже носят одну форму, живут уединенным коллективом и ведут самую настоящую брань — духовную. Порой и терминология аскетов крайне напоминает военную. Вот весьма характерный отрывок из творения Св. Ефрема Сирина: «Монах подобен воину, идущему на брань, который отовсюду ограждает тело свое полным вооружением, трезвится до самой победы и беспокоится, чтобы вдруг не напал на него враг и чтобы ему, если не примет предосторожностей, не попасть в плен. Подобно и монах, если, приводя себя в расслабление, обленится, то удобно уловляется врагом; потому что враг влагает в него нечистые помыслы, которые принимает он с радостию…» Он же советовал монаху: «Когда взойдет на тебя лукавая мысль; извлеки меч свой, то есть возставь в сердцах страх Божий, — и посечешь всю силу вражию. А вместо воинской трубы употребляй Божие Писание. Как труба звуком своим собирает воинов, так и Божие писание, взывая к нам, собирает благие помыслы и, приведя их в строй страхом Божиим, составляет из них полк в противоборство врагу: ибо помыслы наши, подобно воинам, сражаются с врагами Царя».

Для основной «массы» верующих, мирян, монастыри являются примером действенного и вполне реального самоотречения во имя Бога. Под влиянием их примера миряне и сами становятся выше — в духовном отношении. По всему выходит, что армия потребна нации, как монастырь мирянам.

В условиях технотронного общества, давно уже расщепившего атом и высвободившего его смертоносную силу, главной функцией армии становится функция духовнообразующая, идеологическая. Это надо принять — невзирая на кажущуюся парадоксальность. Есть какой-то смысл в том, что на этом этапе истории человечеству был дан способ избежать массовых войн глобального масштаба — войн, хоть как-то похожих на мировые войны прошлого столетия. Способ этот, прямо скажем, довольно опасный, ибо никакой стопроцентной гарантии от ядерной войны или ядерной катастрофы нет. И, тем не менее, ядерное оружие устраняет войну как главный способ разрешения противоречий. (Каким он был на протяжении многих тысячелетий.)

При этом «война», понимаемая в широком смысле, никуда не исчезает. Просто ее основное содержание вытесняется с уровня вооруженного противостояния на другие уровни — идеологии и экономики.

Последний уровень кажется современному человеку наиболее значимым. Но там нет такой духовной мощи, которая есть на уровне идеологическом. А человек, что ни говори, есть существо, по преимуществу духовное, и основная его мотивация рождается на уровне, превышающем уровень материального. Вспомним, что даже капитализм родился из так называемой «протестантской этики».

Так вот, судя по всему, сегодня спрос на духовность, на идеологию, на идеальное — возрос, и возрос резко. Возникает так называемое «информационное общество», в котором совершенно особую роль играет производство знаний и образов. В этом отличие нашей эпохи от предшествующих. Многим данное утверждение покажется странным. Скажут — ну ладно бы еще индустриальная эпоха. Но как же быть с обществом традиционным? Ведь оно же было насквозь религиозным, а следовательно, и духовного, идеального, нематериального там было больше.

Это действительно так, если только понимать духовность как религию. В обществе религиозном духовность и в самом деле выступает как нечто глубинное, наполненное каким-то высочайшим смыслом, лишь отчасти доступным пониманию. Человек традиционного общества имел перед своими очами — как телесными, так и духовными — некую сладчайшую густоту, которая медленно, но верно раскрывала перед ними заоблачные высоты.

Ныне человеческое общество наполняется иной, как бы «вторичной», духовностью, которая подобна острому бульону. Это — духовность в широком смысле, поэтому она и берет больше широтой, чем глубиной. В ней таится множество возможностей самого разного рода. Есть среди них и опасные возможности. В бурлящей жидкости возникают, и будут еще возникать, многочисленные губительные смыслы и образы. Вот здесь и проходит сегодня главный фронт. Современная война есть война, в первую очередь, информационная. И для того, чтобы в ней победить, потребуется армия — и не в переносном, но именно в прямом смысле этого слова.

Тоталитарные сообщества пытались вести информационную войну, опираясь на идеократические партии, представляющие собой нечто среднее между армией и классической партией (парламентского типа). Такие партии сочетали высокий идеологический накал и почти военную дисциплину. Это имело большой «плюс»— тоталитарная партия высвобождала гигантскую политическую энергию, которую ее руководители направляли на решение грандиозных задач. Но были и «минусы». Почти армейская дисциплина препятствовала свободному теоретизированию, открытому и деловому обсуждению «щекотливых» тем. В результате реакция на внешние вызовы была недостаточно адекватной — многие из них замалчивались и были предметом обсуждения узкой прослойки партийных жрецов. Основная часть партийцев воспринималась именно как масса солдат, чьей главной добродетелью является исполнение приказов. Тоталитарные партии проигрывали информационную войну, ибо пытались победить на уровне конструирования новых смыслов и образов, а это ни в коей мере не есть задача армии (даже и полуармии, полупартии).

Это с одной стороны. Ас другой стороны, партии тоталитарного типа так и не смогли стать полноценной армией. Да, многие партийцы воевали с оружием в руках, многие рисковали своей жизнью, многие были убиты или казнены врагом. Но большинство партий всегда составляли гражданские люди, что естественно, — политика есть удел в основном гражданских. Поэтому в армиях и существовало такое презрительно-ироничное отношение к партийным функционерам, которые пытались учить их жить и даже воевать. Тоталитарные партии так и не смогли стать полноценными армиями информационной войны. Также и армии тоталитарных государств не сумели проникнуться смыслом господствующих там идей.