Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории

Однако, что же вызвало их из души автора? Автор очень подробно, со многими тонкостями, на многих страницах описывает два рода событий со священными животными народов. Эти описания нужны ему для другой, нежели для меня, цели: показать «умилостивление животных» с целью вывести из этого божество. У меня такой цели нет пока. Поэтому я и не привожу его рассуждений на эту тему. Меня заинтересовало вот что. Почти все народы (племена) в обычной своей практике не убивают и не едят обожествляемое животное, но раз в году, с большими церемониями это делают. А айны, «хотя и убивают медведя при первой возможности, при разделке туши стараются умиротворить божество, представителя которого они убили, с помощью целой системы челобитий и просительных обращений.… Поэтому едва ли можно мыслить себе медведя священным животным айнов или их тотемом; ведь они не именуют себя медведями, кроме того, убивают это животное и едят его мясо без каких–либо ограничений». Вот это различие и вызвало у Фрэзера слова, которые мне так понравились. Но при этом я сразу вспомнил, хотя в данном разделе у Фрэзера об этом нет ни слова, что австралийские аборигены поступают почти столь же исключительным из общего правила образом. Они повседневно едят свой тотем, но, тем не менее, заставляют своих магов совершать действия, с одной стороны, умилостивляющие тотем, с другой стороны – способствующие его размножению. То есть, все племена делают «правильные» жертвоприношения, раз в год, а айны и австралийские аборигены – «неправильные» жертвоприношения. Фрэзера это удивило, но он мужественно справился с этим и простил их великодушно.

Не удивлюсь, если в разделе «Умилостивление охотниками диких животных» ни австралийцев, ни айнов не окажется. Действительно, Фрэзер привел 69 (!) примеров «умилостивления» на всех континентах, но айнов с медведем и австралийцев не упомянул. Вернее, айнов–то упомянул, но совсем по другому поводу: «Айны особенно любят мясо одной рыбы, которая появляется в их реках в мае–июне. Готовясь к началу рыбной ловли, они выполняют предписания ритуальной чистоты, а когда уходят на промысел, их оставшиеся дома жены должны хранить строгое молчание, чтобы рыба, услышав их разговоры, не исчезла». Как будто медведь совсем глухой. Да, он лучше слышит, чем пресловутая рыба, и айны об этом прекрасно знают. Однако айны не боятся, что медведь их услышит. Об Австралии вообще ни одного слова. Да, у австралийцев и айнов, по словам Фрэзера, «есть веские основания» не бояться недостатка своей основной пищи, поэтому и женщин своих не надо обрекать на тягостное для них молчание. Вот и весь ответ. А у всех остальных в мире – таких «оснований» предостаточно. Это очень важный вывод.

Далее Фрэзер рассматривает «типы причащения мясом животных». Австралийцы, в отличие от всех остальных народов, мясом не причащаются. Причащаются редким «продуктом», а они едят мяса столько и тогда, сколько и когда захочется. Зачем заводить лишнюю обузу, как в тундре «колесо»?

Очень важным для меня является то, что у австралийцев «перенесение сил зла» также не используется. Зато, в Европе этих «ритуалов» предостаточно. Незачем «переносить», то, чего нет. Вот «публичное изгнание сил зла», то есть «превентивная» мера, — не помешает и для этого стоит потрудиться немного. В одном ряду с этим стоят и «существа, приносимые в жертву на благо всего общества», к которому «присоединились» и австралийцы. Вот, «изгнание злых сил в материальные тела, совершаемые регулярно» австралийцам не нужны, особенно «совершаемые регулярно» и они не завели этого порядка, в противовес Европе, в которой этих ритуалов особенно много. Значит, в Европе и опасность от этих «злых сил» была велика.

Еще один очень показательный ритуал: «заточение девушек в период полового созревания». Строго перечислю из Фрэзера, где есть ритуал «заточения», от нескольких до ста дней: у зулусов, Новая Каледония, Британская Новая Гвинея, Борнео, остров Мабуйаг, Австралия (Квисленд), Калифорния, индейцы–чинуки (штат Вашингтон), Ванкувер, Британская Колумбия, Южная Бразилия, Боливия, Индия (4 дня), племя тийаны, племя малабара, Камбоджа (100 дней) и, наконец, Британская Гвиана, о которой расскажу подробнее. При выходе из «заточения» гвианка дает себя как следует высечь матери, причем без стонов и звуков.

Ни одного примера, как видите, из «древней цивилизации», в том числе Европы, Средиземноморья, Египта, Малой Азии, Кавказа, Балкан, Средней Азии, Двуречья, то есть оттуда, где «свирепствовали» инцест, богини–проститутки, оскопление и прочие «прелести» последствий промискуитета. В некоторой растерянности Фрэзер добавляет, что «нашу» Данаю тоже куда–то «заточили», но и тут она умудрилась забеременеть, правда, от Зевса, не так стыдно. Поэтому что ли Плиний составил свой «перечень опасностей, связанных с женскими месячными, который получился длиннее, чем у любых варваров»? Что касается Австралии, которую я выделил, то это я сделал не зря, пригодится.

Напоследок еще одна, маленькая цитата из Фрэзера, на которую он сам не обратил внимания, констатировал, и «с плеч долой»: «Индейцы Калифорнии, в благодатнейшей стране, с мягким умеренным климатом, находятся, тем не менее, едва ли не на низшей стадии дикости». Заметьте, совсем как аборигены в своей Австралии! Можно было бы еще «покопаться» в «благодатнейших» странах, но я и так уверен, что это–то и является главной причиной их «отсталости». Желающие, конечно, могут проверить меня, только прошу к «благодатнейшим» местам найти и прибавить такую же «изолированность» от дурного влияния «соседей». Едва ли найдете.

На основании сделанного анализа магии и табу можно составить некоторый портрет австралийского туземца. Австралийские аборигены жили в почти идеальных природных условиях при обильной естественной животной пище. Больших жизненных трудностей они не преодолевали. Стороннего, непрошено врывающегося в их жизнь, влияния других народов они не испытывали. Земледелия они не знали потому, что в нем не было нужды при обильной мясной легко достижимой пище. Земли их и сегодня почти не обрабатываются из–за ее мало пригодности для этого. «Легкая» жизнь не способствовала выработке в поколениях трудолюбия, изобретательности, упорства, волевых качеств при защите своей жизни от превратностей судьбы в жестких климатических условиях, как, например, у северных народов. Быстрее женских оборачивающиеся поколения мужчин–разведчиков по Геодекяну не встречали столько неожиданностей и случайностей, трудностей и опасностей, которые надо было постоянно преодолевать. Они жили как бы в центре засеянного поля, а не на его краях по определению Геодекяна, имея «информацию только о себе подобных», а не от «других видов». Поэтому они передавали в своих генах почти одну и ту же информацию, не способствуя прогрессу, а женщины–хранительницы этой информации навечно закрепляли ее. Именно поэтому, и калифорнийские индейцы, жившие в столь же благодатнейших условиях, оставались «едва ли не на самой низшей стадии развития». Благоприятности жизни и необозримые пространства, разделявшие племена, не могли не отразиться и на наследственном характере аборигенов. Бесконфликтность ситуаций вырабатывала безконфликтность характера, доброжелательность не соседствовала с агрессивностью. Поэтому не выработаны табу на траур, убийц, воинов, охотников, острое оружие, умилостивление животных, перенесение сил зла, изгнание сил зла, совершаемых регулярно. Табу на кровь приняло отличную от всех народов окраску: не вражды, но братства. 

Несмотря на это, все то, что их пугало, нервировало, озадачивало, нашло совершенно адекватное отражение в их табу, причем в формах, совершенно идентичных со всем миром, напрочь оторванном от них. Такие табу как на остатки пищи, женскую менструацию, произношение имен близких людей некстати, покойников, публичное изгнание зла, жертвы на благо всего общества – это же, по их мнению, очень «нужные веши». Заметьте, они не упустили ничего из того, что им нужно. Что мир «изобрел», то и они создали. Это как раз и говорит о том, что они вовсе не «отсталее» других и не в коем случае к ним нельзя применять определения типа «едва ли не на самой низшей стадии», как, собственно, и – к Калифорнийским индейцам. В оправдание им я приведу русскую поговорку: работа дураков любит. Ну, создали бы они табу «на родственников со стороны жены (мужа)», например. Чтоб их, этих родственников избегать. Но как они могли «догадаться», что их надо избегать, если они их никогда не избегают, причин нет избегать. У них даже создано специальное табу для таких случаев, когда родственники (вернее не родственники, а свойственники) приходят в гости: им при подходе надо держать в руках тлеющее что–нибудь, чтобы «очищать» себя и воздух вокруг. Это же величайшее табу в смысле дезинфекции.