Император Николай II и евреи

И если Ахад ха-Ам считал для себя возможным столь прямолинейно заимствовать идеи Ницше для выражения своей собственной философии, при условии, что они совпадают с его собственными мыслями, что могло ему помешать схожим образом заимствовать их либо из источников, указанных г-жой Нестой Вебстер, где она их сравнивает с «Протоколами», либо равным образом из книги Жоли?

Если эти заимствования могли быть сделаны агентами русской тайной полиции, как в этом пытаются убедить нас евреи и их «христианский фронт», почему нельзя предположить, что они были сделаны Ахадом ха-Амом, тем более что в «Протоколах» также есть отрывки из того же Ницше, которого, как представляется, он столь любил?

Что мешает предположить, что история с книгой Жоли в Константинополе была придумана в Лондоне, где, собственно, проживают и Ахад ха-Ам, и Люсьен Вольф, и Израэль Зангвилл, и представитель Ордена «Бнай Брит» (приложившего столько сил для того, чтобы не допустить распространения «Протоколов»), и владельцы “Times”, в венах которых течет еврейская кровь, и другие могущественные вожди иудаизма?

После того как закончились неудачей попытки ограничить распространение «Протоколов», выкупая их на рынке и с высоты парламентской трибуны требуя от правительства запретить их продажу, после того как было раскрыто криминальное прошлое княгини Радзивилл и после того как слишком усердный «доброволец» г. В. Бурцев сделал ряд разоблачений касательно этих показаний, обнаружив, что первое издание «Протоколов» было в 1901 г. и, наконец, после того как появились хорошо обоснованные предположения г-жи Фрай, что автором «Протоколов» является ни кто иной, как Ахад ха-Ам, тогда, как полагает монсеньор Жуен, книга Жоли могла быть отправлена в Константинополь самим Ахадом ха-Амом, предварительно поставив инициалы А. С. на обратной стороне обложки.

Можно дальше предположить, что там книга была получена каким-нибудь местным представителем иудаизма, возможно, из того же Ордена «Бнай Брит», а затем уже передана «нашему константинопольскому корреспонденту» “Times” таинственным русским монархистом, купившим ее у «одного» бывшего офицера охранки. Но на этот раз, видимо, не нашлось русских, готовых одолжить свое имя для новой истории «Протоколов» по примеру княгини Радзивилл, г-жи Херблат, г. Сватикова и г. дю Шайла (вероятнее всего, направленного из Константинополя в Париж евреями).

Признавая возможность этих гипотез, становятся совершенно понятными все эти чудесные совпадения, происходившие с «Протоколами», включая и расследование источника их происхождения, проводимое «одновременно» еврейским печатным органом в Константинополе “Le Journal d’Orient” и «нашим корреспондентом» “Times”. Но, естественно, это не более чем предположения.

Основываясь на всем вышеприведенном рассказе, мы полагаем, что весьма высока вероятность того, что предположения г-жи Фрай верны, а следовательно, автором «Протоколов» следует считать «одного из народа», т. е. Ахада ха-Ама.

В завершение приведем несколько выдержек из произведений Ницше о судьбах иудаизма, того самого Ницше, который столь же любил евреев, сколько яростно ненавидел Христа.

«Об Израиле. К сценам, к которым готовит нас грядущее столетие, принадлежит также и решение судьбы европейских иудеев. Что они бросили свой жребий, перешли свой Рубикон, теперь всем понятно. Им остается только одно: или стать господами Европы, или потерять Европу, как некогда они потеряли Египет, где они поставили себя перед такими же “или-или”. Но в Европе они прошли школу 18 столетий, и притом так, что опыты этой страшной практики приносили пользу не всему обществу, а, главным образом, отдельным лицам. Вследствие этого душевные и духовные силы у теперешних евреев развиты чрезвычайно... Каждый еврей имеет в истории своих отцов и дедов громадный запас примеров самой холодной рассудительности в опасном положении дела; примеров самого искусного использования несчастного случая; примеров мужества под покровом подчиненности; еврейский героизм в spernere se sperni (пренебрегать тем, что тобой пренебрегают) превосходит всякие добродетели незлобия и любви. Хотели наложить на них клеймо презрения, – и в течение двух тысячелетий [302] не допускали их ни до каких почестей, отказывали им во всем почетном, рассчитывая этим глубже задавить их в грязных ремеслах, – правда, от этого они не сделались чище, но сделались ли презреннее? Они сами не переставали верить в то, что они призваны к чему-то высшему, и добродетели страждущих никогда не переставали украшать их... Гибкость и изворотливость их духа так верно служит им, что никогда, даже в самых трудных положениях, они не бывают вынужденными зарабатывать себе хлеб физической силой, в качестве носильщиков, полевых рабочих и т. п. На их манерах отразилось и то, что их душе старались не давать рыцарски благородных чувств и оружия – телу. А теперь, когда они в силу необходимости с каждым годом все более и более роднятся с лучшей знатью Европы, они скоро получат хорошее наследие духовной и физической красоты, так что через сто лет они будут выглядеть такими благородными, что им можно будет стать господами, и подчиненным не стыдно будет от этого! Теперь такая власть еще несвоевременна! Они сами понимают это лучше, чем кто-либо другой; о захвате такой власти силой не может быть и речи; но придет некогда время – и Европа, как вполне созревший фрукт, упадет им в руки, и они станут указателями путей европейцам. Куда же иначе денется тот обильный запас великих впечатлений, который накопила иудейская история для каждой иудейской семьи, – этот запас страстей, добродетелей, энергии, самоотречения, борьбы, побед всякого рода, – куда же иначе направится этот могучий поток, как не на создание великих людей и дел? Если иудеи указывают на такие драгоценные камни и на такие золотые сосуды, как на произведение рук своих, каких не могут указать другие европейские народы, обладающие меньшим и менее глубоким опытом, если Израиль обратит свою вечную месть в вечное благословение Европы, то некогда снова настанет тот седьмой день, когда иудейский Бог радовался своему творению и своему избранному народу, – и мы все будем радоваться вместе с Ним!»

«Утренняя заря, или Мысль о моральных предрассудках». Афоризм 205.

«Евреи – народ, “рожденный для рабства”, как говорит Тацит и весь античный мир, “избранный народ среди народов”, как они сами говорят и думают, – евреи произвели тот фокус выворачивания ценностей наизнанку, благодаря которому жизнь на земле получила на несколько тысячелетий новую и опасную привлекательность: их пророки слили воедино “богатое”, “безбожное”, “злое”, “насильственное”, “чувственное” и впервые сделали бранным слово “мир”. В этом перевороте ценностей (к которому относится и употребление слова “бедный” в качестве синонима слов “святой” и “друг”) заключается значение еврейского народа: с ним начинается восстание рабов в морали».

«По ту сторону добра и зла». Афоризм 195.

«Евреи же, без всякого сомнения, самая сильная, самая цепкая, самая чистая раса из всего теперешнего населения Европы; они умеют пробиваться и при наиболее дурных условиях (даже лучше, чем при благоприятных) в силу неких добродетелей, которые нынче охотно клеймятся названием пороков, – прежде всего благодаря решительной вере, которой нечего стыдиться “современных идей”...». «Мыслитель, на совести которого лежит будущее Европы, при всех планах, которые он составляет себе относительно этого будущего, будет считаться с евреями и с русскими как с наиболее надежными и вероятными факторами в великой игре и борьбе сил. То, что нынче называется в Европе “нация” и собственно есть больше res facta, чем nata (даже порою походит на res ficta et picta до того, что их легко смешать), есть во всяком случае нечто становящееся, молодое, неустойчивое, вовсе еще не раса, не говоря уже о таком aere perennius, как евреи: этим “нациям” следовало бы тщательно остерегаться всякой рьяной конкуренции и враждебности! Что евреи, если бы захотели – или если бы их к тому принудили, чего, по-видимому, хотят добиться антисемиты, – уже и теперь могли бы получить перевес, даже в буквальном смысле господство над Европой, это несомненно; что они не домогаются и не замышляют этого, также несомненно. Пока они, напротив, и даже с некоторой назойливостью стремятся в Европе к тому, чтобы быть впитанными Европой...».