Император Николай II и евреи

Так определял еврей Веракс представителей французской армии в 1898 г.

Бешеная деятельность, развернутая евреями в пользу Дрейфуса, привела к сильным волнениям по всей стране и целому ряду происшествий: самоубийствам, шантажам, дуэлям, сенсационному выступлению Эмиля Золя и т. д. В итоге дело было пересмотрено.

Новый военный трибунал, созванный в августе 1899 г., снова изучил дело и снова признал Дрейфуса виновным, но нашел «некоторые смягчающие обстоятельства». «Вынесенный приговор, — написано в “Еврейской энциклопедии”, — предусматривал десять лет тюрьмы. Было известно, что судьи рекомендовали подсудимому подать военному министру прошение о помиловании. Весь цивилизованный мир был поражен и возмущен новым приговором. Даже во Франции никто не был удовлетворен... Несколько дней кабинет раздумывал над тем, какую линию поведения избрать в этом деле. Наконец, идея о его помиловании, высказывавшаяся некоторыми его друзьями, озабоченными состоянием его здоровья, стала превалировать в правительстве. Однако пришлось преодолеть ряд препятствий, чтобы убедить президента помиловать осужденного, а самого Дрейфуса – принять его...». Но все закончилось хорошо – «20 сентября Дрейфус был освобожден».

Таким образом, снова повторилось то, что произошло с дамасскими осужденными, уличенными в совершении ритуального убийства: преступники были не оправданы, но помилованы. Однако завершение дамасского дела, как и помилование Дрейфуса, были очевидными победами еврейства.

В каком христианском государстве возможно помилование христианина, дважды осужденного за такое значительное государственное преступление, как шпионаж в пользу иностранного государства? Но такое возможно, когда речь идет о еврее.

И длинная статья о деле Дрейфуса в вышедшей в 1903 г. «Еврейской энциклопедии» заканчивалась такими отмеченными вполне понятной торжествующей заносчивостью словами: «Дело Дрейфуса оказало услугу французской демократии, продемонстрировав ей опасность союза между антисемитизмом, национализмом, милитаризмом и клерикализмом всех оттенков, являющихся выражением в различной форме духа нетерпимости и контрреволюции. К тому же это был урок всему миру, научивший понимать опасность вмешательства религиозных предрассудков в священные права правосудия».

Но евреям было мало помилования Дрейфуса; в течение нескольких лет они настойчиво продолжали агитацию для оправдания на новом суде, и, наконец, в 1906 г. они выиграли дело: Дрейфус был полностью оправдан.

Известный французский писатель Жорж Сорель, весьма далекий от консерватизма и бывший некоторое время поборником синдикализма, писал в книге «Дрейфусная революция»: «Когда я говорю о дрейфусной революции, я не только хочу сказать, что оправдание капитана Дрейфуса, дважды осужденного военным трибуналом, стало возможным лишь в результате столь мощного потрясения наших традиций, что мы оказались в совершенно новой эпохе, весьма четко отличающейся от предыдущего времени, – это настолько очевидно, что вряд ли нужно продолжать <говорить> об этом... Для любителей революционных достопримечательностей дело Дрейфуса представляет собой бесценный исторический опыт» [289].

Одним из самых замечательных явлений, которое сопровождали процесс Дрейфуса, было то, что все западное социалистическое движение стихийно и единогласно поднялось на защиту богатого еврейского офицера. «Внезапность, с которой в этих обстоятельствах мировой социализм вышел на огневые рубежи, — говорится в работе, посвященной организации тайного общества, которое стоит во главе всех революционных партий мира и о котором мы поговорим в свое время более подробно, — была даже в некоторой степени неосторожной, настолько это показалось странным наименее предубежденным умам».

Однако среди социалистов «было всего три-четыре частных случая сопротивления, не имевших к тому же последствий», среди которых выступление Лейбкнехта – одного из лидеров немецкой социал-демократии, «который публично опроверг в связи с этим существование “невидимого дирижера, мановению палочки которого все национальные социалистические партии послушно подчиняются”» [290].

Во время дела Дрейфуса сионизм, до того времени весьма скромно проявлявший себя, расцвел с необычайной силой. Даже сам барон Эдмон де Ротшильд, выделявший огромные средства на еврейские колонии в Палестине, делал это исключительно втайне: «Редкое дело помощи несчастным совершалось с такой же скромностью, как это делал Ротшильд в Палестине. Он даже не хотел, чтобы его считали вдохновителем проекта. В течение долгих лет он держался в тени, и когда речь заходила о том, кто действовал столь скромно, его приходилось именовать благодетелем» [291].

Но после появления дела Дрейфуса у сионизма было уже два мощных лидера, оспаривавших друг у друга честь возглавить его. Ими были Ахад ха-Ам и Теодор Герцль. Первый представлял точку зрения восточных евреев, второй – западных евреев.

Это расхождение во взглядах, как мы уже сказали, со всей силой проявилось во время первого Базельского конгресса в 1897 г. как на общественных сессиях, так, очевидно, и на тайных встречах лидеров.

Разница во взглядах была столь велика, что к концу конгресса Ахад ха-Ам начал беспощадную борьбу против своих противников. Он именовал официальный сионизм, под знаменем которого и собрался конгресс, «политическим сионизмом» или «герцлизмом», в то время как свой сионизм он называл «моральным», или «практическим», или даже «просвещенным»: «Эти два лагеря отстаивали два различных видения того, как получить Палестину и установить еврейское господство над всем миром... — писала г-жа Фрай [292]. — “Политический сионизм” Герцля был делом независимого Ордена “Бнай Брит”, который объединял всех евреев Европы на западе и Америки.

“Практический сионизм” Ахада ха-Ама объединял под своим флагом всех восточных евреев Европы и Ордена “Ховевей Цион”».

Тайное общество «Сыновей Моисея» («Бне Мойше»), имевшее большое количество лож в России, Румынии, Галиции, Польше и сторонников в Париже, Берлине, Англии и Палестине, было, по-видимому, закрыто после первого конгресса в Базеле и уступило место обществу «Сыновей Сиона» («Бне Цион»), организованному московским евреем, учеником Ахада ха-Ама Усышкиным и разрешенному русским правительством. Впоследствии общество «Бне Цион» объединило в своих рядах различные ложи «Ховевей Цион» и «Бне Мойше» и стало мощным центром оппозиции «политическому сионизму» Ордена «Бнай Брит» в Европе и Америке [293].

Лагерь Герцля хотел Палестину, но в случае невозможности этого был готов удовлетвориться другой территорией.

Ахад ха-Ам также хотел Палестину, но только Палестину, не соглашаясь променять ее ни на какую другую землю; только там он хотел основать центр иудаизма; однако еще больше, чем землю для евреев, он хотел увидеть возрождение иудаизма в национальном духе евреев в изгнании.

Именно в этом вопросе у них с Герцлем произошло расхождение.

Герцль и его друзья очень боялись распространения антисемитизма среди христианских народов в случае, если евреи слишком открыто будут добиваться власти над ними. Вероятно, именно из-за этого страха Герцль так страстно мечтал отправить наиболее строптивых представителей своего народа за границу на освоение Палестины или иной земли, которая будет ему предназначена. В своей знаменитой книге «Еврейское государство», написанной в 1895 г., Герцль изложил следующий основополагающий тезис: «Мы народ своеобразный, народ особый... Итак, я думаю, что поглощение евреев невероятно даже при большом успехе со стороны остальных граждан... Чем дольше антисемитизм заставит себя ждать, тем он проявится более суровым. Скопление эмигрирующих евреев, которых притягивает очевидная безопасность, равно как и движение, возникающее среди местных евреев, купно подействуют тогда, вызывая бурную реакцию, и ничего нет проще подобного заключения... Все народы, у которых живут евреи, явные или замаскированные антисемиты, единственная разница заключается в том, что одни при этом краснеют, а другие этого не стыдятся.