Белый Харбин: Середина 20-х

Широко известны были и театральные художники, творившие прекрасные декорации к многочисленным и разножанровым харбинским постановкам, начиная с оперных и кончая яркими кафешантанными. В этой области были известны такие имена, как В. А. Засыпкин, М. Ф. Домрачев, А. Д. Сафронов, В. Д. Шилоносов, Покровский, Алин, Смирнов; позднее — Слюсарь, Лобачев (Коренева О. Живопись // Политехник, 1979, № 10, с. 165).

Добавлю еще одно имя — художника Ф. Тэдди, ярко работавшего в кабаре "Альказар" и вызвавшего восхищение журналиста Коли Шило, который посвятил ему следующие строчки:

В этой книге я не ставлю своей задачей рассказывать о харбинских художниках подробно — это дело будущего. Здесь речь пойдет только о начале 20-х годов, о нескольких художниках и их выставках и о Художественной студии "Лотос".

Мне известно, что в 1920 г. в Гимназии Оксаковской проходила выставка работ художника-портретиста Николая Алексеевича Кованцева. Выставлялись: сделанный им в Астапове первый посмертный портрет Л. Н. Толстого, портреты Д. Бурлюка, Владимира Степного, артистов Бравина, Дальгейма, Доброхотова, артистки Черкасской. Внимание публики привлекала картина, названная художником "Довольно крови" — с изображением прекрасного ангела.

В 1921 г. в Харбине побывал уехавший отсюда в Америку глава футуристов Давид Бурлюк, "поражавший общество откровениями нового искусства", — как писали о нем местные газеты. Устроенная им выставка имела успех, хотя харбинцы и посмеивались над такого рода искусством. Но Бурлюк, как личность, им понравился, и они, воспользовавшись теми неологизмами русского языка, которые художник привез с собой из России, в шутку говорили: "Харбинцы обилечиваются, а Бурлюк огалошивается" (воспоминания В. Г. Мелихова).

В то же время был в Харбине и М. А. Кичигин, и в мае 1922 г. прошла его выставка. Но о его творчестве, расцветшем позднее в Шанхае, конечно, надо говорить особо.

В этом же году была устроена выставка художника Н. Гущина. На выставку дал рецензию Сергей Алымов, назвав художника с присущей автору образностью "Коробейником красок"

Теперь о студии "Лотос".

У истоков Художественной студии "Лотос" — заметного явления в культурной жизни Харбина — стоял художник и скульптор Александр Кузьмич Холодилов, ставший позднее бессменным секретарем этой студии.

Родился он 7 октября 1896 г. в Висимо-Уткинском заводе Верхотурского уезда Пермской губернии — одном из первых возникших на Урале. По окончании начального училища поступил в ремесленное, которое окончил в 1912 г. В 1917 г. завершил учебу в Художественном училище Екатеринбурга. Работал преподавателем рисования и черчения в Екатеринбургском высшем начальном училище.

От училища Александр Кузьмич должен был ехать в Таганрог художником-декоратором, но школа была в 1919 г. эвакуирована в Читу, и он был прикомандирован к Читинской художественной школе. Был мобилизован и работал в качестве художника по оформлению фотографических альбомов и театральных декораций.

В это трудное время велось много разговоров о Китайской Восточной железной дороге и о Харбине; возникло желание от всех происходивших вокруг потрясений уехать туда и пожить спокойной жизнью. Желание это удалось осуществить осенью 1920 года.

Несколько художников — голодные, оборванные — приехали в Харбин.

Витрины и прилавки магазинов Чурина ломились от изобилия продуктов, город жил сытой, спокойной жизнью. Остро встал вопрос: как быть? что делать?

По рассказу дочери — Татьяны Александровны Ивановой (Холодиловой):

Подошел к группе молодых людей какой-то солидный, прилично одетый мужчина.

— Вы художники?

— Да…

— Не возьметесь ли писать вывески?..

Работа таким образом нашлась, и молодые художники Екатеринбургской и Читинской школ, приехавшие в Харбин, объединились вокруг нее. Коммуна сложилась на Кавказской улице Пристани на квартире Холодилова, где все и стали жить вместе.

У талантливой молодежи возникла мысль о создании в Харбине собственной художественной школы. Ее открыли — тут же и назвали "Лотос". Ученики появились сразу, и постепенно их становилось все больше и больше.

Школа практически выполняла чрезвычайно важную задачу: пробуждать у детей эмиграции, уже в это трудное время начала 20-х годов, художественные способности.

Деятельность расширялась. Встала задача подыскать новое, более просторное помещение. В коллектив вступил старший коллега, директор Екатеринбургского художественного училища, энергичный В. М. Анастасьев.

Он-то и нашел новое пристанище для "Лотоса" — в только что отстроенном доме Мееровича — Большой проспект, 24а, угол Таможенной, — в просторной, пустующей и заваленной хламом мансарде, которая скоро стала знаменитой. Соглашение было достигнуто. Всю необходимую работу художники взяли на себя: собственными руками очистили помещение, оборудовали студию, художественно оформили ее, создали павильон, начали работать…

5 февраля 1922 года харбинская газета "Рупор" сообщила, что в доме Мееровича "приспособилась художественная студия под названием "Лотос". Группа художников объединилась под руководством Анастасьева, бывшего хранителя столичной художественной галереи, и художника-архитектора Бернардацци. Большая светлая комната заставлена мольбертами и декоративными аксессуарами. Представители богемы здесь же и живут. Спят под мольбертами в приятном соседстве масок, черепов и гипсовых торсов.

Начались занятия с группой учеников по рисованию. По вечерам устраиваются "кроки" — наброски с живой натуры в несколько минут".

— Нет рисовальной школы в Харбине, — заключал журналист. — Может быть, "Лотос" восполнит этот пробел?

Автору заметки, несмотря на ее язык и некоторые неточности, нельзя отказать в присутствии здравого смысла и умении правильно оценить конъюнктуру. Студия, действительно, была очень нужна и открылась как раз вовремя. Потребность горожан в художественном — так скажем — образовании оставалась совершенно неудовлетворенной и определила успех "Лотоса". Художники же были вознаграждены за инициативу. Им удалось быстро развернуть свою деятельность в широких масштабах.

Не прошло и двух месяцев, как Студия искусств "Лотос" объявила об организации регулярных занятий по живописи, рисованию и скульптуре, создав для этого группы: Первую — обучающихся рисованию, живописи и скульптуре; Вторую — для детей дошкольного возраста от 5 до 8 лет (эстетическое воспитание); Третью — сеансы набросков и этюдов и живой модели для художников; Четвертую — уроки технического рисования и черчения для ремесленников.

В 1920–1923 гг. рисование, живопись и лепку здесь вел А. К. Холодилов. В последующем художник перешел на преподавательскую работу, которая стала делом его жизни. Он преподавал рисование и черчение в Первом Высшем начальном училище (на Артиллерийской ул., угол Пекарной), в правительственной гимназии, в школах в Затоне и Ченхэ; а в 1945–1955 гг. — в Первой советской средней школе.

О дальнейшей судьбе Александра Кузьмича пишет его дочь Татьяна Александровна (Иванова Т. А. Несколько слов об отце // НСМ, февраль 1998 г., № 50). В 1955 г. семья выехала на Родину, на целину. Получила назначение в один из совхозов Хакасии (Красноярский край). Приехав со всем своим, невиданным в здешних краях, "арсеналом" художника — набором холстов, красок, кистей и пр., А. К. Холодилов расписывал помещение местного клуба, писал декорации для постановок, плакаты, числясь по должности… маляром (места художника в штате совхоза предусмотрено не было).