Белый Бурхан

собственного сердца в холод греть, и своей шубой закрывать от дождя и ветра!

С овцами всегда что-нибудь случается, и хороший пастух должен каждую беду заранее чувствовать и отводить

ее подальше от своей отары - от волков, лихих людей, недобрых духов...

Большую потерю понес Яшканчи, похоронив старшего сына! Надеялся на него, как на самого себя. Думал, поднимется еще немного Шонкор, возьмет в руки отцовский

посох... И взял бы! Любил овец, жалел их, умел с ними ладить...

Яшканчи вздохнул и тронул коня плетью. Тот обиженно покосился на хозяина, хлестанул себя хвостом по крупу, но рыси не прибавил - до аила далеко, не чует жилья. А мимо текли горы, невидимые в полумраке, но ощутимые всем телом. Так и конь чует тропу, хотя и не видит ее. И только одно не могут ни конь, ни человек - чувствовать будущее, из сотен и тысяч жизненных троп выбирать одну-единственную. Тогда и мимо многих бед можно пройти, как мимо пропасти или осыпи...

Конь осторожно пошел вниз, неведомо чем обеспокоив всадника - уж не забрались ли они на козью тропу? По

ней можно год ходить, огибая гору за горой, но так и не выйти в долину!

Яшканчи натянул повод и остановил коня, поняв, что заблудился в темноте. Надо дождаться рассвета, оглядеться. Старики не зря говорят, что беды, как горные вершины, одна за другой хребтом идут, если поперек судьбы твоя жизнь нечаянно развернулась...

Где-то звенел ручей, прыгая с камня на камень. Потом с шумом посыпались камни, падая в пропасть. Закричал марал - истошно и испуганно. Но Яшканчи не шевельнулся. В горах все бывает, и не человек там хозяин, а сам Ту-Эези! Марал мог погибнуть, не рассчитав прыжка. На него мог броситься волк с уступа и столкнуть свою жертву в пропасть или свалиться сам вместе с ней... Но, если погиб марал, то трудно ли погибнуть человеку? Ведь марал в горах дома. а человек - только в гостях!

Костер не погас. На этом настоял старый Адучи. Он часто плутал ночью даже в хорошо знакомых горах и знал, как важен для путника такой живой маячок среди мрака.

Яшканчи подъехал уже на рассвете. Адымаш подняла на него усталые глаза и хрипло спросила:

- Ты не забыл одарить гостей?

Яшканчи покачал головой:

- Чем нам их одаривать, жена? Да и какие они

гости?..

Три десятка овец, пять быков, две коровы, девять коней... Разве это богатство? И ячменя нет - не из чего талкан делать и муку для лепешек. Молока тоже мало - ни на чегень, ни на курут3 не хватает, только на масло. А сколько на араку молока перепортили за эти дни! Денег немного есть... До осени, может быть, и перебьются... Но что им даст осень? Хорошо, если удастся сохранить ягнят, вырастить их! А если - нет?

- Кочевать надо, жена.

- Надо... - Как эхо отозвалась Адымаш.

Самая большая забота Яшканчи - сохранить приплод. А тут, на плохой траве, он погибнет.

Вышел из юрты старый Адучи. Молча присел у костра, посасывая свою неизменную трубочку.

Яшканчи сделал знак старику и они отошли от костра к аилу. Сели там, где недавно лежал и умер Шонкор.

- Тебе нужен мой совет, Яшканчи?

- Да, отец.

- Никогда не зови больше кама.

- Не позову. Но ты не все сказал, отец.

- Кочевать надо, Яшканчи. Здесь уже почти нет травы, а у тебя много ягнят. На сухой траве они погибнут...

- Я уже сказал Адымаш, что надо кочевать.

Адучи развел руки:

- Ты все решил сам, Яшканчи! Ни один из моих советов тебе не пригодился... Разве только подумать, как убрать из семьи один лишний жадный рот...

- Ты о чем, отец? - удивленно спросил Яшканчи.

- Я говорю о себе. Какой из меня работник? Лишний рот! И его надо убрать.

Яшканчи резко встал:

- Нет-нет, отец! И не думай об этом! Без тебя я вообще ни с какой бедой не справлюсь!.. Дождь нужен, а не твои постыдные слова, отец... Дождь!

Он с ненавистью посмотрел на четкие вершины далеких и близких гор, вбитые в пламенно-золотое восточное небо. Что бы им стоило посадить на себя грозовые тучи? Черные тучи с хорошим тугим дождем!.. Всего в горах

много, но в них всегда нет того, что позарез нужно человеку!

И Яшканчи повторил глухо:

- Нет-нет, отец! Тебе еще рано на долгий отдых! Ты еще нужен мне, Адымаш, Кайоноку... Выбрось свои черные мысли из головы, отец, не прибавляй мне забот и горя...

Кочюш - дело простое и привычное. Вдвоем с отцом разобрали юрту, Адымаш уложила нехитрый скарб в мешки-арчмаки, все это навьючили на лошадей и двинулись в путь, сдавливая оседланными конями остатки отары и крохотное стадо быков с коровами.

Старого Адучи Яшканчи хватился уже при подходе к перевалу, спросил у Адымаш, та отмахнулась:

- Чудит старик! Решил пал пустить на старую стоянку, духов разогнать...

Почувствовав неладное, Яшканчи развернул коня, крепко прижимая Кайонока, усевшегося к нему на седло. Пал

пускали на старые стоянки редко, если там болели люди или скот.

Он видел, как старик возился с лопатой, окапывая брошенный аил; видел, как заколебалась пленка дыма над его конусом; видел, как ярко вспыхнуло и облило желтое пламя хорошо просохшую лиственичную кору...

Когда Яшканчи с Кайоноком подскакал к аилу, тот

уже жарко пылал. Сынишка бился в руках отца и исступленно кричал:

- Нет-нет! Я не хочу! Пусть он выйдет из огня! Дети не приемлют смерти. В любом ее виде. А на глазах мальчишки их уже случилось две. К ним подскочила на

коне Адымаш с исцарапанным лицом, зажимая в руках клочки выдранных волос:

- Зачем он это сделал?! Зачем обманул меня?!

Лицо Яшканчи окаменело, но в глазах его не было слез. И совсем не потому, что позор для мужчины, если кто-то увидит его слезы... Он вдруг понял отчетливо и ясно, что его жизнь сломалась, и он уже больше никогда не сможет быть прежним добрым и наивным Яшканчи.

- Где у нас кермежеки4, жена?

- В полосатом арчмаке. Зачем они тебе?

- Неси их сюда!

Лицо Адымаш пошло пятнами:

- Ты хочешь бросить их в огонь? А кто тогда будет сторожить наше счастье? Кто отгонит злых духов? Яшканчи криво усмехнулся:

- Злые духи уже насытились и им больше нечего делать v нашего очага!

Вторую четверть луны кочевал Яшканчи, а места так и не выбрал: то трава выгорела до черноты, то ее съели другие стада и отары, то место для стоянки было неудобное - вода далеко, а ледяные вершины гор близко... А много кочевать - много терять. Не зря ведь сложена поговорка про таких бродяг, как он: кто много кочует, у того все казаны перебиты.