Антарктическая одиссея (Северная партия экспедиции Р. Скотта)

К моменту прибытия на мыс Эванс залив очистился от припая, служившего нам естественным причалом. Мы стояли перед выбором — оставить пони у себя или доставить их до берега вплавь. Кемпбелл выбрал второе, благо было не очень холодно. Приготовили канат, завязанный в виде петли, на воду спустили китобойную лодку с гребцами. Первую лошадь подвели под лебёдку с канатом, петлю пропустили ей под брюхо. Оба конца каната зацепили за крюк лебёдки, канат натянулся, оторвал лошадь от палубы и перенёс за борт в целости и сохранности, хотя она отчаянно сопротивлялась всеми четырьмя. Лебёдка погрузила лошадь по шею в воду, рулевой обхватил её голову руками, а другой матрос снял с неё петлю для следующей операции. Лодка отвалила и потащила пони к берегу.

Там уже ждал конюх, русский парень по имени Антон [32]. Он до упаду гонял несчастного пони по пляжу, пока тот не согрелся как следует, затем обтёр почти досуха, влил ему в глотку полбутылки бренди и лишь тогда стреножил. Первая лошадь, слишком ленивая для каких-либо действий, безучастно дала протащить себя к берегу, вторая же, видно умница, хотя и доставила нам при спуске с палубы много хлопот, в воде храбро размахивала всеми конечностями и вообще по мере своих сил и возможностей помогала команде.

К этому времени от мыса Хат возвратились те, кто доставлял для Скотта весть о встрече с Амундсеном, и "Терра-Нова" немедленно двинулась в путь, теперь на север. Надо было найти место для зимовки нашей партии, прежде чем иссякнут запасы угля, иначе нам пришлось бы возвращаться в Новую Зеландию. Угля и без того оставалось мало, а тут ещё как на грех, не успели мы пройти и двухсот миль [370 км] на север от мыса Эванс, как непогода сделала наше положение и вовсе критическим. Двенадцатого с юга налетел шторм, и через пару часов корабль тяжело перекатывался в бурном море с борта на борт. Мы легли в дрейф под грот-марселем, но ветер всё равно день за днём медленно, но упорно гнал судно на север. Когда же он стих настолько, что мы могли бы ему сопротивляться, нас уже отнесло на 96 миль [178 км] к северу от мыса Адэр. Облегчённый к этому времени корабль утратил остойчивость, и многие на борту испытывали не только беспокойство, но и физические страдания. Одним словом, эти четыре дня принесли нам одни неприятности.

Наконец шестнадцатого буря утихомирилась, мы смогли идти своим ходом и взяли курс на берег. Подошли к нему в районе бухты Смит, милях в пятидесяти [92,6 км] к северу от мыса Адэр — ближе нас не подпускал плотный пак и штормовой прибой, с силой швырявший льдины о борт корабля и грозивший ему пробоинами.

Хочешь не хочешь, пришлось из бухты Смит повернуть на юг, в залив Робертсон. Медленно шли мы вдоль берега, обшаривая его глазами: нельзя ли где высадиться но увы! ничего подходящего не было. Скалы круто обрывались с большой высоты в море, даже ледники отгораживались от него вертикальными стенами, уходившими далеко вверх, самые низкие футов на пятьдесят, не меньше [более 15 м].

Берег изменялся только в тыловой части залива Робертсон: понижение на леднике Дагдейла около острова Дьюк-оф-Йорк казалось как будто более гостеприимным. Кемпбелл, однако, подумав, преодолел искушение и решил здесь не высаживаться. И слава богу. Та часть ледника которую мы было облюбовали для своего пристанища, несколько месяцев спустя весело проплыла мимо нашего лагеря на мысе Адэр по направлению к более тёплым широтам.

Нам решительно не везло, и в конце концов остались только две возможности. Выбор между ними Кемпбелл предоставил Левику и мне.

Итак: мы можем, конечно, высадиться на мысе Адэр, хотя там нет ни достаточно удобного места для лагеря, ни необходимого простора для санных вылазок. Если нет, то нам остаётся пойти в бухту Вуд или попытаться сойти на сушу поблизости от острова Коулмен, но если мы не найдём стоянки за два-три дня, придётся возвращаться в Новую Зеландию. Нужно ли говорить, что мы остановились на первом варианте, и таким образом наша судьба была наконец решена. Восемнадцатого февраля в 3 часа утра "Терра-Нова" пристала к берегу у мыса Адэр, и наши странствия на время закончились.

Погода была для высадки прекрасная, и в этот день мы убедились в том, что если Южная партия ступила на землю в самом известном месте Восточной Антарктиды, то мы обоснуемся в самом красивом. Сразу же за бухтой прибрежные скалы вздымаются до высоты 4 тысяч футов [1220 м], на фоне составляющих их чёрных и красных базальтов резко выделяются белые пласты снега, избороздившие вершины и склоны гор. Перед нами возвышается хребет Адмиралти, красотой не уступающий хребту Ройал-Сосайети напротив горы Эребус, а может, даже соперничающий с ним. Горы Сабин, Минто и Адам тянутся ввысь на 12 тысяч футов [3660 м], а между ближайшими вершинами круто стекают в море изрезанные трещинами ледники. Почти полная луна, которая светит намного ярче, чем у нас в Англии в полнолуние накануне осеннего равноденствия, отбрасывает золотую дорожку на тихую гладь воды к северу от нас, а на юге гор уже касаются первые лучи восходящего солнца. Повсюду разлит покой, воздух прозрачен.

Всё говорило о том, что это место изобилует животными, которые водятся в наиболее благоприятных районах Антарктики. Вокруг корабля резвилась стая косаток, над нами кружили любопытные поморники, пролетали гигантские буревестники, изредка стремительно проносился грациозный силуэт снежного буревестника, а с птичьего базара на берегу доносились своеобразные, ни на что не похожие звуки, издаваемые пингвинами Адели. Казалось, счастье наконец повернулось к нам лицом.

ГЛАВА III. ВЫСАДКА НА МЫС АДЭР И СТРОИТЕЛЬСТВО ЗИМНЕГО ЛАГЕРЯ

Выгрузка. — Возведение каркаса хижины. — Уход "Терра-Новы". — Первый шторм. — Постройка хижины. — Трудности плотников-любителей. — Мы гордимся своей работой. — Укрепление дома. — Хлорная известь против гуано. Противоядие опаснее самого яда. — Строительство холодильника. — Охота на пингвинов. — Можно обходиться без свежего мяса из Новой Зеландии. Наступление моря

Пеннеллу надо было не теряя времени уходить на север, да и сезон надёжной погоды неуклонно близился к концу, — и было решено произвести высадку как можно быстрее.

Прежде всего высадили нашу шестёрку зимовщиков и судового плотника Дэвиса. Под его началом Абботт и Браунинг, едва ступив на берег, начали копать котлован под фундамент для дома. Кемпбелл, Левик и я разгружали лодки, а Дикасон принялся колдовать над старой печкой, оставленной в полуразобранной хижине Борхгревинка. На борту "Терра-Новы" команда работала, как всегда, вахтами, одна выносила грузы из трюма и твиндека, другая принимала их в лодках. Не прошло и получаса, как первый груз прибыл на берег.

Среди первых грузов преобладали деревянные детали для дома. Строители перенесли их к котловану и установили с такой быстротой, что несколько часов спустя, к радости работавших на льду, перед их глазами вырос собранный каркас — скелет будущего дома. Дэвис и его помощники трудились, не покладая рук, так что внешние стены были готовы ещё до конца рабочего дня 19 февраля. Теперь нам был не страшен никакой буран: имея хоть какую-то крышу над головой, мы даже в непогоду сможем отделывать своё жилище изнутри.

Пока же, занятые разгрузкой лодок, мы не очень-то могли любоваться чужой работой.

Судовая партия непрерывно нагружала обе шлюпки — китобойную и спасательную. Каждая вмещала от трёх четвертей до одной тонны, и мы из сил выбивались, чтобы успеть разгрузить одну до прихода другой. Восемнадцатого февраля мы впервые разогнули спины в 2 часа дня, и то лишь потому, что паковый лёд не дал шлюпкам подойти к берегу. Впрочем, и эту передышку мы использовали для переноски грузов за пределы досягаемости прибоя. Едва мы с ней справились, как отливная волна отжала лёд от берега, и шлюпки смогли, сделав крюк, снова достигнуть берега. Последний рейс был сделан около половины двенадцатого ночи, но переброску снаряжения в безопасное место мы закончили только через два часа, когда уже валились с ног от усталости.