История русской армии. Том второй

В январе 1818 г. Киселев прибыл в Тульчин, прихватив с собой из Петербурга великого знатока муштры полковника Адамова, двух унтер-офицеров и одного музыканта. Насколько важную роль в армии играл Адамов, видно хотя бы из ответа генерала Закревского, которого Киселев, после смерти Адамова в 1821 г., просил прислать на замену кого-то, до тонкости знающего все правила и порядки, принятые в гвардии и приветствуемые императором: «На место Адамова профессора не знаю, а лучше снесись с полковыми командирами гвардейскими, к которым имеешь доверенность» [66].

Но едва ли не самой яркой характеристикой способов тогдашнего обучения войск будут нижеследующие строки генерала Киселева из его переписки с Закревским. Вопрос о войне с Турцией, ввиду восстания Греции, не разъяснившийся в 1821 г., оставался нерешенным и в начале следующего года, и во 2-й армии не знали, к чему же готовиться — к войне или к давно ожидаемому смотру государя. «От вас из Петербурга мы ничего не имеем, — писал генерал Киселев, тогда уже начальник штаба армии, Закревскому 12 января 1822 г., — и не знаем, к чему готовиться; война и учебный шаг — две статьи, совершенно разные, а к весне и то и другое будет нужно; тебе, вероятно, дела известны, вразуми нас и направь на путь истинный». В конце февраля он повторял тот же вопрос: «Неужели у вас ничего не известно? Не поверишь, как трудно готовиться к войне и к мирным занятиям». (Курсив мой. — В. Н.) Итак, даже самые выдающиеся деятели в армии, люди чрезвычайно даровитые, мирились с тем, что войска в мирное время готовят не к войне, а к плац-парадам. Из этого видно, насколько смотровые требования того времени были серьезны, если к ним надо готовиться заблаговременно, настойчиво и упорно. Следует признать гибельной систему Аракчеева, не являющегося ответственным за армию, но влияющего на нее сильнее любого военного министра, благодаря личным отношениям с императором. Забыты были наиполезнейшие уроки войн с Наполеоном, и на сей раз безвозвратно. Нижние чины были большей частью безграмотны; об их образовании перестали думать — некогда было. Срок службы по-прежнему был 25-летним (для однодворцев, жителей Малороссии, Новороссии и Слободской Украины — 15-летним); штрафники служили бессрочно. В 1818 г. срок службы для нижних чинов гвардии был уменьшен до 22 лет.

Не то мы видим в Кавказской армии, руководимой талантливым Ермоловым; в ней боевая жизнь била ключом, о муштровке и линейных учениях не приходилось и думать — не было времени; мало времени тратили в кавказских войсках и на смотры; петербургского парадера, попавшего в эту армию, прежде всего поражал непарадный вид войск, и подчас презрительное слово «оборванцы» срывалось у него с уст, когда он делился своими впечатлениями после возвращения в Петербург. Зато слава русская гремела не только по Кавказу, но и по всей Персии и Малой Азии.

Таким образом, необходимо прийти к выводу, что к концу царствования, под влиянием Аракчеева, у Александра I расцвела любовь к военной муштре, зачатки которой были так прочно заложены Павлом I. Забыли, что в мирное время следует учить только тому, что придется делать на войне; считали, что вся цель военного дела заключается в педантичном парадировании: в изучении правил вытягивания носков, равнения шеренг и выделывания ружейных приемов. Главнокомандующий 2-й армии, граф Витгенштейн, с честью командовавший отдельным корпусом в 1812 г. и армией в 1813 г., перед высочайшим смотром беспокоится почти исключительно о мелочах. Так, в своем письме к Киселеву, датированном осенью 1823 г., он просит: «Обратить внимание, чтобы этишкеты и прочие вещи были выбелены как можно лучше, ибо государь очень много смотрит на это». В одном из приказов по армии после смотра главнокомандующего было указано, что «панталоны в пехоте недостаточно выбелены» [67]. Дело дошло до того, что самым вредным для солдат считали войну. Император Александр [68]в беседе с графом Каподистрия прямо сказал: «Довольно было войн на Дунае, они деморализуют армии». (Курсив мой. — В. Н.) Недаром же один из сознающих вред такого обучения, генерал Сабанеев, командир 6-го пехотного корпуса (бывший на Березине начальником штаба у Чичагова и в кампании 1814 г. — начальником штаба армии Барклая), писал Киселеву: «Учебный шаг, хорошая стойка, быстрый взор, скобка против рта, параллельность шеренг, неподвижность плеч и все тому подобные, ничтожные для истинной цели предметы столько всех заняли и озаботили, что нет минуты заняться полезнейшим. Один учебный шаг и переправка амуниции задушили всех — от начальника до нижнего чина.

Какое мученье несчастному солдату, и все для того только, чтобы подготовить его к смотру! Вот где тиранство! Вот в чем достоинство Шварца, Клейнмихеля, Желтухина и им подобных! Вот к чему устремлены все способности, все заботы начальников! Каких достоинств ищут ныне в полковом командире? Достоинство фронтового механика, будь он хоть настоящее дерево. Что же ожидать должно? Нельзя без сердечного сокрушения видеть ужасное уныние измученных ученьем и переделкой аммуниции солдат. Нигде не слышно другого звука, кроме ружейных приемов и командных слов, нигде другого разговора, кроме краг, ремней и вообще солдатского туалета и учебного шага. Бывало, везде песня, везде весело. Теперь нигде их не услышишь. Везде цыц-гаузы и целая армия учебных команд. Чему учат? Учебному шагу! Не совестно ли старика, ноги которого исходили десять тысяч верст, тело которого покрыто ранами, учить наравне с рекрутом, который, конечно, в короткое время сделается его учителем» [69].

^{Смотр войск императором Александром I перед Зимним дворцом в Санкт-Петербурге}

Кто же был причиной таких страшных реформ? Да все тот же Аракчеев, имевший в то время неограниченное доверие Александра I. Невольно вспоминаются при этом слова того же Сабанеева из его письма от 13 ноября 1819 г. к Киселеву: «Не грустно ли видеть каждому благомыслящему человеку, какое влияние сей гнилой столб имеет на дела государственные»?

Князь П. М. Волконский

В начале 1810 г. главным помощником императора в деле преобразования военной системы, вместе с М. Б. Барклай-де-Толли, является князь Петр Михайлович Волконский, приближенный Александра со дня его воцарения [70]. Кампании 1805, 1806/07 г. особенно ярко подчеркнули неустройство у нас штабной (квартирмейстерской) службы. После Тильзитской встречи, во время которой князь Волконский находился в свите императора, Александр I, придя к заключению о необходимости реорганизации всех наших штабных учреждений, сразу же командировал во Францию пользовавшегося большим его доверием князя Волконского, которому поставил целью соответственно изучение всех французских военных учреждений, чьи достоинства были оценены путем дорого стоившего нам боевого опыта.

Князь Волконский, пробыв во Франции около трех лет, добросовестно изучил французскую военную систему. Организация управления армией на высшем командном уровне была особенно тщательным предметом его изучения. Вернувшись, Волконский представил государю подробный отчет. Александр I остался вполне доволен собранными князем сведениями и назначил его в 1810 г. управляющим квартирмейстерской частью, одновременно с назначением Барклай-де-Толли военным министром. Император для крупных реформ в армии искал людей с широким кругозором и нашел таких.