Александр Македонский

Между тем из Бактрии поступило сообщение, что Бесс взял имя Артаксеркса и называет себя Великим царем. Чтобы захватить узурпатора, Александр пошел по восточной дороге, а затем свернул на север. Отряды пехоты, которые он вызвал из Мидии, явились своевременным подкреплением [197].

Александр уже собирался нанести решительный удар, как вдруг пришло ужасное известие, которое заставило изменить все планы: Ария взбунтовалась, Анаксипп и его всадники вырезаны, вероломный Сатибарзан во главе восставших вербует войско в своей столице Артакоане. Все связи с тылом были отрезаны. Александр надеялся одним львиным прыжком-маршем сломить сопротивление у себя в тылу. Он бросился в путь с легкими войсками, оставив на месте часть армии во главе с Кратером.

О том, что произошло дальше, мы, к сожалению, осведомлены очень плохо. Достоверно известно, что Сатибарзан был захвачен врасплох налетевшим Александром и бежал к Бессу; известно и то, что царь вскоре подтянул сюда остальное войско. Далее, по-видимому. Кратеру было поручено окружить Артакоану, между тем как Александр после тщетной попытки догнать Сатибарзана учинил кровавую бойню в селениях повстанцев, многих перебил, а захваченных обратил в рабство. Лишь только приступили к осаде Артакоаны, как крепость сдалась.

Александр, решив, что уже достаточно покарал ариан, смилостивился над ними и даже вернул кое-какое имущество — возможно, с целью отделить невинных от мятежников, большинство которых происходило из всаднического сословия. Назначение перса Арсака сатрапом также говорило о стремлении царя вернуться к политике терпимости. Вместе с тем он прикладывал все силы, чтобы укрепиться в провинции. Александр пробыл там месяц, захватил все крепости и, оставив в них свои гарнизоны (по-видимому, использовав уставших и больных ветеранов и наемников), основал Александрию Арианскую. Вопрос, стала ли Артакоана, бывшая резиденция Великого царя, цитаделью нового полиса или, что правдоподобнее, старый город остался на северо-западе от последнего, в долине Герируда, остается спорным [198]. Во всяком случае новая Александрия могла похвалиться истинно царским местоположением, которое обеспечило ей (под именем Герат) существование и по нынешний день.

Недели, проведенные в Арии, научили Александра тому, что Восток можно завоевать, только действуя неспешно и постепенно. Он отказался от своего плана напасть на Бесса незамедлительно и предпочел идти южной дорогой, завоевать тамошние провинции и пробиваться в Бактрию через Кабульскую долину и Гиндукуш. Это был отчаянный план, который требовал от войска предельного напряжения, так как столкновение с врагом должно было произойти в условиях весьма неблагоприятных. Мотивы этого решения нам неясны; возможно, после пребывания в Арии Александр счел сезон неподходящим для того, чтобы в этом же году завоевать Бактрию, где зимы очень холодные. К тому же ему приходилось опасаться удара с фланга — из Дрангианы; может статься, он, кроме того, считал выгодным дать Бессу больше времени для всеобщей мобилизации, чтобы одним сражением одолеть противника. Его, наверное, также привлекала авантюрность подобного предприятия.

Как бы то ни было, царь двигался теперь южной дорогой. Фраду, резиденцию сатрапа Дрангианы и Арахозии, он сумел занять без боя, так как наместник, один из убийц Дария, бежал в Индию. О трагических событиях, разыгравшихся тогда в придворном лагере, мы расскажем впоследствии и в другой связи. Фрада стала теперь называться Профтасией и, по-видимому, управлялась по образцу эллинских городов.

Затем македоняне с боями двинулись дальше на юг, в земли ариаспов у нижнего Гильменда [199]. Благодаря своей великолепной оросительной системе эта область являлась житницей Восточного Ирана. Здесь Александру представилась возможность выступить в качестве наследника Ахеменидов, нового «персидского царя». Когда-то ариаспы получили от Кира значительные привилегии за услуги, оказанные ему во время похода. Теперь Александр выступил как законный наследник Великого царя и как бы второй Кир. Он поблагодарил их за проявленную тогда преданность, расширил их границы и представил множество доказательств своего расположения к ним.

Однако, невзирая на все эти действия, политике терпимости снова был нанесен удар [200]. Сатибарзан со своими эскадронами вернулся из Бактрии и снова ворвался в Арию. Парфии угрожал посланный Бессом в это же время Барзан [201]. Чтобы отразить новую атаку на тылы, Александр послал экспедиционный корпус, во главе которого поставил умного Артабаза, потому что тот был, во-первых, персом и, во-вторых, значительным политическим деятелем; военачальниками при нем были Эргий и Каран. Артабаз, однако, добился успеха не сразу. Только когда Сатибарзан, настоящий рыцарь, всегда готовый к смелым решениям, вызвал Эргия на поединок перед войсками, копье более удачливого противника решило судьбу и его самого, и восстания в целом. После смерти доблестного борца за свободу враги Александра утратили силу, хотя окончательно страна так и не успокоилась.

Александр не дал войскам зимней передышки. Немного задержавшись у ариаспов, в январе или феврале 329 г. до н. э. он направился в Арахозию. Покорение этой страны, должно быть, не вызвало особых затруднений. Умудренный опытом, полученным в Арии, царь в виде исключения отошел от своего правила ставить сатрапами персов. Однако это никоим образом не означало отхода от принципа терпимости. Наместником Арахозии стал Менон, получивший в свое распоряжение воинское соединение из 4000 гоплитов (по-видимому, греческих наемников) и 400 всадников. Царь мог себе позволить оставить их, так как с запада пришло новое пополнение.

Резиденцией и основным лагерем Менона, по-видимому, уже тогда стал район нынешнего Кандагара, который вскоре тоже был назван Александрией. Возможно, царь основал в районе Гильменда и еще одну Александрию. Подобно Александрии Арианской и Профтасии, этот город был возведен не только с целью обеспечивать мир и безопасность в этом регионе. Здесь выявилось нечто новое, чего не было в Персии, Мидии, Гиркании и Парфии: греческому полису не только на Переднем Востоке, но и в Иране предстояло стать зародышем будущей имперской цивилизации. Таким образом, при всей политике терпимости для Восточного Ирана тоже предусматривалась полисная цивилизация, которая должна была исходить из мест, населенных ветеранами.

В течение зимних месяцев войско сильно страдало от снегопадов [202]. По пути к Паропамисадам пришлось совершить переход из района Аргандаба в верхнекабульскую долину; войску пришлось нести тяжелые лишения во время марша по заснеженным яйлам (плоскогорьям). Многие простудились, некоторые ослепли. Александр, как обычно, помогал и заботился о воинах. Трогательная картина: царственный сверхчеловек крепкой рукой поддерживает измученного походом ветерана; сознание, что полководец ближе всего к ним в самые тяжелые минуты, вдохновляло воинов и помогало им переносить лишения.

Вступив в Кабульскую котловину, войско оказалось у ворот Индии. Но пока следовало победить врага по эту сторону гор и тем самым завершить завоевание Персидской империи. Однако можно не сомневаться в том, что Александр уже задумал дойти до океана.

Эти планы в немалой степени способствовали основанию новых городов: здесь тоже была возведена новая Александрия. Примечательно, что город прилегал к Гиндукушу в том самом месте, где Бактрийская дорога выходила из ущелья. По-видимому, эта дорога была царю важнее, чем южная. Он хотел, покорив Бактрию, воспользоваться ею еще раз, чтобы достичь Индии.

Александр заселил новый город и прилегающую местность ветеранами и несколькими тысячами местных жителей [203]. Сатрапом Паропамисад снова был назначен перс, к которому, однако, приставили наблюдателя-епископа.